Артур Кларк - Рама Явленный

Входя в здание, Николь рассталась с мыслью о детях. Октопаук у входа помахал ей, она улыбнулась. А когда Николь достигла уже привычного смотрового зала, то с удивлением обнаружила в нем Верховного Оптимизатора.

— Я решила воспользоваться предоставленной мне возможностью, — сказала руководительница октопауков, — чтобы поблагодарить тебя за помощь в этот трудный для нас период, а также заверить: все люди, находящиеся в Изумрудном городе, будут рассматриваться наравне с представителями нашего собственного вида, независимо от всего, что произойдет в следующие несколько недель.

Верховный Оптимизатор направилась к выходу из зала.

— Значит, ситуация ухудшается? — спросила Николь.

— Да, — ответила октопаучиха. — Когда люди перелетят через лес, мы будем вынуждены отреагировать.

Когда Верховный Оптимизатор ушла, Николь села за пульт, чтобы посмотреть кадры, доставленные квадроидами вчера. Ей не позволяли проглядывать всю информацию, поступающую из Нового Эдема, однако она имела возможность понаблюдать, чем были заняты члены ее семьи. Николь могла каждый день видеть, что происходило в подвале у Ричарда и Арчи, как Элли и Никки приспосабливались к возвращению в Новый Эдем и что творилось в мире Кэти.

По ходу дела Николь все меньше и меньше следила за Кэти… все это было слишком болезненно для нее. Напротив, наблюдать за внучкой было истинным наслаждением. Николь особенно радовалась, наблюдая за Никки по вечерам, когда маленькая девочка отправлялась на детскую площадку Бовуа поиграть с детьми. Хотя изображения не сопровождались звуком, Николь почти могла слышать блаженное повизгивание Никки, гонявшей ускользавший футбольный мяч.

Николь очень тревожилась за Элли. Невзирая на все героические усилия, Элли не сумела пока восстановить свою семью. Роберт углубился в работу — на свой алкоголический манер, — и нужды госпиталя позволяли ему скрыть собственные эмоции. С Никки он был заботлив, но сдержан, и лишь изредка обнаруживал неподдельную радость. На Элли же не обращал внимания, и только отговаривался тем, что еще не созрел, когда через три недели после возвращения она в слезах завела речь о ласках.

Во время своих долгих одиноких сидений перед экраном Николь часто гадала, сколько же может родитель выносить трудности своих детей, когда нельзя помочь им, даже спросить, чем можно облегчить их жизнь. «Родительское дело — приключение, не имеющее гарантированного исхода, — думала Николь, скорбно глядя на тихо рыдающую по ночам Элли. — Единственное, в чем можно не сомневаться, — всего, что было нужно, ты никогда не сделаешь».

Николь всегда оставляла Ричарда напоследок… Не надеясь более прикоснуться к своему возлюбленному мужу, она не позволяла этому чувству отвлечь ее от ежедневной радости, которую ощущала, переживая его жизнь в Новом Эдеме. Особое удовольствие ей доставляли их разговоры с Арчи, хотя зачастую ей было трудно читать по губам мужа. Их беседы напомнили Николь о днях после ее бегства из тюрьмы Нового Эдема… Тогда они с Ричардом разговаривали обо всем и не могли наговориться. Поглядев на Ричарда, Николь всегда ощущала прилив сил и легче справлялась со своим одиночеством.

Встреча Ричарда с Кэти оказалась для нее неожиданной. Николь не настолько внимательно следила за жизнью дочери, чтобы заметить, что они с Францем сумели придумать разумный план и устроить короткое свидание с Ричардом. Но квадроидные изображения покрывали инфракрасную часть спектра, как и видимую, и Николь сумела лучше разглядеть всю встречу, чем ее непосредственные участники. Она была глубоко тронута поступком Кэти и еще больше — внезапным ее признанием, которое Николь все повторяла и повторяла в замедленном режиме, чтобы убедиться в том, что не ошибалась, читая слова Кэти по губам. «Да, она привыкла к наркотикам… но, для того чтобы одолеть беду, — вспомнила Николь — чьи-то слова, следует сделать первый шаг: признаться в ней любимому человеку».

Со слезами на глазах Николь в почти пустой повозке ехала домой, в отведенную людям область Изумрудного города. Но это были счастливые слезы. И хотя пестрый мир вокруг нее распадался, превращаясь в хаос, Николь вдруг почувствовала известный оптимизм в отношении Кэти.

Патрик и близнецы находились снаружи, когда Николь сошла с повозки в конце улицы. Подойдя ближе, она поняла, что Патрик пытается рассудить один из бесчисленных споров.

— Он всегда мошенничает, — говорил Кеплер. — Я сказал ему, что не собираюсь больше играть с ним, но он ударил меня.

— Врет он, — отвечал Галилей. — Я ударил его потому, что он скорчил мне рожу… Кеплер не любит проигрывать. Если он не может выиграть, значит, можно и окончить игру.

Патрик развел мальчишек и послал их в качестве наказания домой — сидеть по разным комнатам, а потом приветствовал свою мать поцелуем и обнял ее.

— У меня великолепные новости, — Николь улыбнулась сыну. — Сегодня у Ричарда был удивительный гость — Кэти!

Конечно, Патрик захотел узнать все подробности. Николь быстро и точно обобщила все, что видела; сказала, что ее приободрило признание Кэти в наркомании.

— Не надейся напрасно, — предостерег ее Патрик. — Насколько я знаю, она скорее умрет, чем откажется от своего драгоценного кокомо.

Патрик обернулся, и уже собирался сказать близнецам, что они могут вновь приступить к игре, когда к небу взвилась пара ракет, вспыхнувших красными огнями как раз под куполом. Мгновение спустя город погрузился во тьму.

— Пошли, мальчики, — проговорил Патрик. — Пора домой.

— Сегодня уже третий раз, — сообщил Патрик Николь, когда они следом за Кеплером и Галилеем вошли в дом.

— Синий Доктор утверждает, что в городе гасят огни, когда какой-нибудь из геликоптеров поднимается метров на двадцать над вершинами деревьев. Октопауки не хотят рисковать и бояться выдать людям место положения Изумрудного города.

— Как по-твоему, Арчи и дядя Ричард все-таки сумеют встретиться с Накамурой? — спросил Патрик.

— Я сомневаюсь в этом, — ответила Николь. — Если бы он хотел встретиться с ними, то давно бы уже сделал это.

Эпонина и Наи приветствовали Николь и обняли ее. Три женщины недолго поговорили о затемнении. Эпонина держала маленького Мариуса, круглого и счастливого младенца, обитавшего в основном у нее на руках. Она вытерла его лицо платочком, чтобы Николь могла поцеловать.

— Ага, — услышала она за собой голос Макса. — Наша хмурая королева целует слюнявого принца.

Николь повернулась и обняла Макса.

— Что еще остается хмурой королеве, — непринужденно ответила она.