Кир Булычев - Покушение на Тесея

– Это мы еще посмотрим! – закричал Пирифой.

Кентавр отпустил его.

Пирифой крикнул: «Мы еще встретимся, мальчишка!» – и, полоснув плетью своего коня, помчался прочь. За ним – отряд магнетов.

Раздался громкий стук копыт по мерзлой земле. Все смотрели вслед Пирифою, и никто не заметил, как стрела, пущенная с городской стены, нашла свою цель…

Кору будто толкнули в спину.

Она попыталась обернуться, и ей стало очень больно. Она вскрикнула.

Никто не услышал ее крика, но Феак увидел, как она падает, и спрыгнул с коня. В следующее мгновение земля содрогнулась – на колени рухнул гигантский кентавр Хирон, оба они старались закрыть Кору от других стрел – если они были…

И еще через три или четыре секунды, когда стук копыт магнетов стал глохнуть в воздухе, Тесей увидел, что случилось с Корой.

– Откуда? Кто? – закричал он.

– Со стены, – ответил Феак.

– Выньте стрелу!

– Подождите, – ответил Хирон. – Боюсь, как бы она не изошла кровью. Я обломаю лишь древко, а наконечник выну дома.

– А вдруг он отравлен! – Тесей был в отчаянии. – Я во всем виноват!

Он выскочил из колесницы и упал на землю рядом с Корой.

Он гладил ее бесчувственное плечо, он гладил ее волосы, выбившиеся из-под кожаного шлема.

– Я никогда не любил никого, кроме тебя… Кора, богиня моя, спасительница…

– Прости, царь, – сказал кентавр Хирон, – но нам надо отнести ее к Фолу. Она теряет много крови.

Два кентавра несли ее через город, который просыпался, так и не узнав о сцене, которая только что разыгралась перед воротами Афин. Кентавры несли накрытую плащом Кору осторожно, как сосуд, полный воды…

Кора проснулась на следующее утро слабой и бессильной. Феодосия, как звали жену Фола, которая ухаживала за ней, принесла ей ночной горшок, за что Кора ей была благодарна до гробовой доски, так как мысль о необходимости передвигаться с помощью собственных ног была невыносимой.

Добрая Феодосия, чтобы не беспокоить раненую, надела на копыта нечто вроде валенок и потому ходила по комнате беззвучно. Она сказала Коре, что та провела без сознания больше суток, правда, Хирон и хотел этого, он специально подмешивал ей в лекарство сонное зелье, потому что раны затягиваются у людей, когда те спят.

Едва Кора пришла в себя, появился Асклепий, главный врач Афин, по слухам, будущий или даже современный бог медицины, но притом ученик Хирона. Асклепий оказался высоким худым сутулым молодым человеком, который рассуждал значительным глубоким голосом, словно больше учился риторике, чем медицине. Он пощупал у Коры пульс, приподнял веко, потрогал лоб, разве что только не сделал кардиограммы, то есть вел себя совершенно не соответственно эпохе. Но с Хироном он разговаривал с превеликим почтением, и когда они обсуждали действия каких-то неизвестных Коре трав и настоев, он мерно качал головой, соглашаясь с каждым словом учителя, и был похож на цаплю, выбирающую из болота червяков.

Потом Асклепий торжественным тоном сообщил Коре, что лечение проходит нормально, ее состояние не вызывает опасений, но требуется постельный режим.

Хирон благостно улыбался, гордясь своим учеником.

Асклепий сообщил, что донесет свое мнение до слуха царя, который лично изволит беспокоиться о здоровье Коры. А Кора спросила на прощание:

– Попросите его беречь себя. Мой пример пусть будет ему наукой.

– Я с вами совершенно согласен, – неожиданно согласился Асклепий. – Вы знаете, что лучника, стрелявшего в вас, до сих пор не нашли?

Он попрощался с Корой, и они с Хироном перешли в конюшню, где Асклепий еженедельно смазывал волшебными мазями рану, нанесенную некогда кентавру Герой. Хирон утверждал, что чувствует себя все лучше, но Кора подозревала, что на этот раз Гера победила.

После его ухода Феодосия сказала Коре по секрету, что отношения Асклепия и Хирона не такие простые, как кажутся, – ведь Асклепий по чину и происхождению принадлежит к богам, хотя ей, простой кентавриссе, сложно объяснить, каким образом. У Асклепия есть два флакончика из египетского стекла. В них содержится кровь Медузы. Один флакончик может оживить человека, а второй убить – одной каплей. Но Афина не разрешает Асклепию пользоваться этими каплями, и поэтому он лечит обычными, которые научил его составлять Хирон. Ну как тут разберешься, кто из целителей главнее?

– И ты веришь в эти флакончики? – спросила Кора слабым голосом.

– Как же не верить? – удивилась Феодосия. – Все верят. – Потом подумала малость и сказала мудро: – А если их и нет, то все равно верю.

– Глас народа – глас богов, – сказал Хирон, который, проводив Асклепия, возвратился к пациентке. – Завтра еще полежишь, наберешься сил, Харикло прислала тебе варенья из грецких орехов, а потом будешь как новенькая.

– Спасибо, – сказала Кора. – Я встану завтра, хорошо? Я обеспокоена.

Хирон почесал бороду, вытащил из нее несколько сучков, с отвращением отбросил в угол комнаты и сказал:

– Хорошо. Только учти, что будешь чувствовать большую слабость. И тебе лучше передвигаться на носилках.

На том и порешили.

Так как носилок в доме, разумеется, не было – кто будет носить кентавров на носилках? – то по просьбе Хирона Феодосия послала слугу в город, чтобы он нашел там человека, который специально держит носилки, чтобы давать их на – прокат.

Хирон заставил Кору выпить еще целый кубок теплого душистого горьковатого зелья и стал рассказывать о том, какой у него талантливый ученик Асклепий. Он только выглядит таким хилым и худым, а голова у него умнее, чем у самого Зевса.

Кору стало клонить в сон, и она спросила доброго кентавра:

– А у него есть флакончики с кровью Медузы?

– Тебе уже сообщили? – Хирон улыбнулся, а потом сказал: – К сожалению, Афина в самом деле подарила ему эти флаконы. И соблазн воспользоваться ими.

– А разве плох соблазн оживить человека?

– Человека можно вылечить, – объяснил Хирон. – На то и есть лечение. Возвратить человека из царства Аида могут только боги. И если человек обладает правом бога, то для него это плохо кончится.

– Феодосия сказала, что Асклепий – бог медицины?

– Он хороший врач. Профессионал. Я даже сказал бы, что он мой лучший ученик. Но он общался с богами, он – любимый сын Аполлона, тот не только знал его, но и баловал! И убедил Афину сделать ему такой подарок. А подарок – это соблазн. Пока еще Асклепий подчиняется мне. Но я скоро погибну.

– Что ты говоришь!

– Чует мое лошадиное сердце, что я скоро погибну. И может быть, лучше, что не доживу до беспомощной старости. И без меня Асклепий наверняка захочет почувствовать себя равным богам, он захочет поставить медицину выше смерти. Он оживит одного человека, убьет второго, оживит третьего… и погибнет сам. Вот увидишь! Боги испытывают нас, смертных, на прочность.