Генрих Аванесов - По обе стороны горизонта

– Ты занимаешься не своим делом, – говорила я ему, – ты, фактически, пытаешься выйти за пределы человеческих возможностей, вмешаться в промысел Божий. В тебе нет того, что называется смирением – одной из главных добродетелей человека, которую воспитывает в нем религия. Если хочешь, это недостаток твоего атеистического воспитания, надо просто преодолеть его. Когда ты занимался делом, эти проблемы тебя не мучили. Вот и теперь займись каким-нибудь простым и понятным делом, как все люди.

Дэвид и Майкл не преуспели в своих поисках. Через какое-то время они признались в этом сами. Людская память не хранила дат. Например, родители Дэвида точно знали дату начала войны СССР с Германией, но не помнили, когда началась вторая мировая война в Европе. В памяти более далеких предков дат вообще не было. Зато там встречались различные кулинарные рецепты, сцены праздников и торжеств, посвященных неизвестно кому или чему. Вместе с тем, многие профессиональные навыки хранились в наследственной памяти во всех деталях. Но не это на самом деле интересовало наших мужчин. Они жаждали увидеть воочию следы посещения Земли инопланетянами, узнать, как выглядел Создатель или хотя бы основоположники религий. Ничего этого добиться им не удалось, и они прекратили попытки пробиться вглубь веков, подавленные постигшей их неудачей. До сих пор все их затеи им удавались в большей или меньшей степени. Наверное, они могли бы снова начать исследования в тех областях, над которыми работали раньше. Там оставалось еще очень много неясного. В первую очередь, вообще отсутствовала сколько-нибудь строгая теория, объясняющая их собственные достижения. Но сделать это здесь, в Англии, было очень сложно, а, может быть, они не делали таких попыток, опасаясь неудачи.

Однажды, в субботу, когда мы все вместе сидели вечером в нашей большой гостиной, а дети увлеченно играли на компьютерах, Дэвид сказал, обращаясь ко всем нам:

– Конечно, трудно переключиться с непрерывной и конкретной работы на что бы то ни было другое, особенно на то, что мы не знаем и не умеем. Но, если у нас сегодня нет достойной проблемы, давайте ее придумаем и будем решать в свое удовольствие. В конце концов, правду говорит моя мудрая жена – нельзя вмешиваться в промысел Божий.

На следующий день у нас был запланирован поход в ресторан по случаю дня рождения Майкла. Мы выбрали один из лучших ресторанов Лондона, славящийся своими гастрономическими изысками. Наш столик обслуживало сразу несколько официантов, что несколько сковывало нас, однако именно в этот день, впервые после пропажи рукописи и гибели Кетти, мы чувствовали себя так же свободно, как прежде. За столом говорили сразу обо всем, но постепенно кристаллизовалась тема, на которой все с удовольствием остановились. Мне вспомнились наши вечерние посиделки после ужина в нашем Замке, в Кейптауне. Тогда, принявшись обсуждать любую тему, мы постепенно доводили ее до полного абсурда, что было нашим любимым развлечением. Вот и сейчас, соревнуясь в красноречии, Дэвид и Майкл заговорили о будущем, далеком будущем человечества и о том, что может ему помешать состояться.

Договорились до того, что если общество когда-нибудь соблаговолит поставить перед собой цель и окажется способным стремиться к ней, то, рано или поздно, все человечество превратится в один гигантский муравейник. По дороге же к достижению муравьиного рая людям надо суметь создать страховую систему, которая позволила бы им переживать крупные природные катастрофы, неизбежные на большом отрезке времени.

Говорили мы между собой громко, может быть, громче, чем полагается это делать в общественном месте. Однако народу в ресторане было немного, и мы вряд ли кому-то могли помешать.

В конце вечера официант подал Майклу записку на серебряном подносе, а другой подкатил к нашему столику стойку, на которой в ведерочке со льдом покоилась бутылка очень дорогого шампанского.

В записке говорилось: "Уважаемые господа! Я стал невольным слушателем вашей занимательной беседы, которая натолкнула меня на некоторые мысли. Хотелось бы обсудить их с вами. Буду рад видеть вас всех вместе или по отдельности в своем офисе". К записке была приколота визитная карточка с адресом и телефонами.

Майкл попросил официанта пригласить автора записки к нашему столику, но оказалось, что тот уже покинул ресторан.

В последующие дни мы не раз возвращались к этой записке, которая немым укором лежала у нас на камине, но так и не позвонили. Через неделю автор записки напомнил нам о своем существовании. Посыльный доставил новое письмо. Уложенное в изящный конверт, оно было написано в духе утонченной английской вежливости от руки, что в наше время было редкостью. Отказаться от встречи теперь уже было, по меньшей мере, невежливо. Автор письма был явно заинтересован во встрече. Он не поленился отыскать наш адрес, что, конечно же, было несложно. Бронируя столик в ресторане, мы, естественно, оставили там свой номер телефона.

Решили, что на встречу отправится один Майкл. Он созвонился с автором писем, и встреча состоялась уже следующим утром. Прибыв по указанному в визитной карточке адресу, Майкл увидел старинный особняк, зажатый со всех сторон гигантскими офисными зданиями. На массивной дубовой двери красовалась золотая табличка: Генри Ллойд, финансист. Внутреннее убранство особняка соответствовало его внешнему виду. Лишь современная оргтехника и компьютеры показывали, что дом сейчас живет не в семнадцатом, восемнадцатом, а в конце двадцатого века.

Хозяином особняка и роскошного кабинета оказался высокий блондин с резкими чертами лица. Одетый в элегантный деловой костюм, он был отменно вежлив и предупредителен. Он коротко извинился за свою настойчивость, потратив на это лишь с десяток слов, и перешел к делу.

– Я финансист, – начал он, – финансист в восьмом поколении, а это многое значит. Прежде всего, то, что мои предки были успешными в своем деле. Я тоже не ударил лицом в грязь. Мои дела идут хорошо, и, надеюсь, так будет и далее. Люди, далекие от финансовой сферы, склонны думать, что наше дело лишено романтики и чуждо фантазии. Это далеко не так. В финансах есть даже своя поэзия, игра ума и чувств, все то, что есть в жизни. Чтобы преуспеть в нашем деле, необходимо все время смотреть вперед, и не из любопытства, а для понимания перспектив. Судя по вашей увлеченной беседе в ресторане, вопрос, который вы обсуждали, не возник случайно. Многие высказанные вами мысли показались мне вполне зрелыми и в финансовом плане весьма перспективными. Вы вряд ли задумывались об этом, не так ли?

Майкл, не ждавший от этой беседы ничего конструктивного, успел настроиться на заданный хозяином кабинета тон. Он ответил: