Андрей Силенгинский - На килограмм души (сборник)

– Конечно, нет, док, что вы. И во время выстрела все стало таким четким-четким… знаете, как при вспышке молнии. И я сумел разглядеть на шее у парнишки монетку эту, в пол-реала. Ту самую, наверно, что я ему дал. Не стал, выходит, он ее в копилку класть, а вместо талисмана носил. Хороший парень… И целеустремленный, может, правда бы в Коршуна вырос, – капрал снова замолчал.

– Скажите, – прервал я затянувшуюся паузу. – С какого расстояния производился выстрел?

– Семьдесят шесть метров, – без запинки ответил Санчес.

– Семьдесят шесть метров, – медленно повторил я. – Операция проходила днем, я правильно понял?

– Да, – капрал кивнул.

– Следовательно, маловероятно, чтобы в доме горело искусственное освещение.

Еще один кивок.

– Простите, капрал, но разглядеть кого-либо в окне при таких условиях…

– Я знаю, док, – Санчес перебил меня. – Сам много об этом думал после всего… Но говорите, что хотите, – видел. Своими глазами, без всякой оптики – в видоискатель я не смотрел. Видел, – решительно добавил он.

– Возможно, – я не спеша подбирал слова, – вам показалось. Точнее, вы убедили себя в этом.

– А может, и так, – капрал согласился неожиданно легко. Видимо, сам допускал такую возможность. – Но все равно…

– В любом случае, после этого у вас в душе неприятный осадок? – пришел я на помощь.

– По правде сказать, да. Мне лицо того паренька по ночам даже снится иногда. Просыпаюсь и заснуть потом долго еще не могу. Мне больно, доктор! – Санчес порывисто поднял руку, неуверенно подержал ее на уровне груди и уронил обратно на подлокотник. – Вот и хочу я спросить, может на меня «лоботомия» не подействовала?

Капрал имел в виду лобэктомию. Так Коршуны в шутку называли операцию, которая в архивах подразделения носила код BSK-X8. Как расшифровывалась сия аббревиатура, не имел понятия даже я. Операцию эту в обязательном порядке делали всему рядовому и младшему офицерскому составу Коршунов. Никакого отношения к настоящей декортикации она, разумеется, не имела. Человек после операции ничуть не терял в умственных способностях, умел шутить, смеяться, злиться… умел, наверное, и плакать, если можно представить себе плачущего Коршуна. То есть, оставался развитой в эмоциональном плане личностью.

В противном случае количество желающих попасть под крыло полковника Редберга не было бы так велико. Так невероятно велико. Все попытки злопыхателей представить перенесших операцию бесчувственными роботами с треском провалились. Зато преимущества были очевидны.

Резко повышалась эффективность действий в экстремальных условиях. Исчезали излишние сомнения. Возрастала скорость принятия сложных решений. А главное – отсутствовали неприятные последствия. Коршун не мучился душевными переживаниями, когда исправить уже в любом случае ничего нельзя.

Не должен мучиться.

Тем не менее, работы у меня хватало.

– Вы ведь первый год в полку, капрал?

– Да, док. Чуть больше десяти месяцев. Служил капитаном в регулярных войсках на Франкте, затем лейтенантом Имперского Десанта. Подал рапорт. Год назад он был рассмотрен и одобрен.

Да… Недурная карьера. Энергичный парень, возможно, далеко пойдет.

Я мог бы найти слова, чтобы успокоить капрала. Правильней сказать, я обязан был их найти. И всегда находил. Работа у меня такая. Мерзкая – порой, но хорошо оплачиваемая. Всегда. Выбросил бы капрал из головы и сожженный дом, и Лео, смерть которого он, скорее всего, придумал себе сам. Забыл бы вообще о том эпизоде и вернул себе здоровый и крепкий сон прямо с сегодняшней ночи.

Но я этого делать не стал. Тоска такая накатила – все бы отдал, лишь бы поскорее прекратить этот разговор и избавиться от Санчеса. Хотя понимаю, разумеется, что ни в чем он не виноват.

Примерно каждый десятый Коршун на первом году службы проходит через мой кабинет. С одинаковыми, в общем-то, жалобами. Научного объяснения этому феномену пока не дано. Все лабораторные исследования BSK-X8 отрицают возможность подобного дефекта в послеоперационный период.

И все-таки каждый десятый… но только в первый год…

Я выписываю Санчесу снотворное и выпроваживаю из кабинета. Объясняю, что «это» скоро пройдет. Действительно, пройдет, и меня это, почему-то, страшно злит. Пожалуй, мне самому сейчас не помешала бы помощь психолога.

А еще мне очень хочется рассказать капралу о фантомных болях. О том, что человек порой долго еще чувствует боль в ампутированной конечности. В руке или в ноге. Руки нет – а боль есть.

Но я знаю, что никогда и никому не скажу такого. BSK-X8 ничего не отнимает у человека. Это официально одобренное высшим руководством и подтвержденное ведущими учеными мнение.

Непонятно откуда возникает глупое и противоречивое желание, чтобы капрал Санчес, один вид которого только что вызывал у меня отвращение, пришел ко мне еще раз. Через год.

Пускай даже у Имперских Коршунов появится одна крошечная неудача.

Я сам

Россия. Город Н-ск. 10–23 по Гринвичу.

Парень был хорош! Я даже на секунду залюбовался им – настолько это был типичный представитель низшей ступени бандитской иерархии. Синий адидасовский спортивный костюм (в натуре «адик», не фуфло какое-нибудь), роскошная двухмиллиметровая шевелюра, низкий лоб, бычья шея. Между шеей и лбом – типичное-претипичное лицо, не изуродованное интеллектом. С массивной нижней челюстью и чуть приплюснутым носом.

Не типично было одно – он пер ко мне сквозь стену. Не проходил, не просачивался, а именно пер. Как танк сквозь подлесок, как игрок в американский футбол сквозь строй уступающих ему в классе (другими словами – более легких) соперников. Тяжело, но неотвратимо. Лицо его раскраснелось, на шее вздулись вены. Наконец, парень оказался в одной комнате со мной целиком – застрявшую в стене ногу он выдернул с громким чавкающим звуком.

Пока незваный гость отряхивал себя от пыли, я с интересом осмотрел стену. Ничего, даже обои не повредились. Хорошо. Парень посмотрел на меня и сделал шаг, протянув руку. Ой, да я же знаю, что он сейчас скажет! Нет, вариаций на самом деле несколько…

– Здорово, братишка!

Угу, значит, уменьшительно-ласкательное, так сказать. Я поморщился.

– У меня всего один брат, – я ни малейшим намеком не выказал намерения подойти и пожать протянутую руку. – Но на тебя он, к счастью, совсем не похож.

– Я чо-то не понял, ты щас чо хотел этим сказать?

Сказано вроде и с угрозой, но… Напора не хватает, агрессии. Конфликта, стало быть не ищет. Более того, конфликт ему не нужен. Понятно. Я выдержал паузу, хорошую такую паузу, Станиславский был бы мной доволен. Парень спрятал нелепо торчащую руку в карман штанов и принялся переминаться с ноги на ногу. Я делал вид, что изучаю его внешность.