Евгений Кривенко - Окликни меня среди теней

Русов снова сел, холод коснулся голых плеч. В голосе Джанет слышалась робость, и злость на жену вдруг прошла.

– Ничего особенного, - сказал он и огляделся. Номер как номер, только сумрачнее предыдущих и весь в красных тонах, покрывало на кровати прямо кроваво-алое. - Но мужчины вообще толстокожие.

– Да, мама говорила, - слабо улыбнулась Джанет. Она села на кровать с другой стороны от Русова, потом прилегла. - Что-то дремота находит. Поспим?

Она прикорнула с краю, подальше от Русова, и он смирился с этим, только лег на бок, чтобы видеть рыжие кудри и точеное ушко Джанет. Постепенно глаза стали закрываться, и он задремал.

…Проснулся от холода.

Рядом посапывала Джанет, за окном посветлело, холодный румянец окрасил стены комнаты. Русову стало не по себе: почему они медлят? Джанет полагается на него, а он уснул в этом подозрительном месте. Надо узнать про дорогу и, если не расчистили, немедленно ехать на Тандер-бей.

Он встал. Надев рубашку и джинсы, вышел в коридор.

Там оказалось темно - наверное, Ливви для экономии выключила лампы, и только в конце коридора по полу лужицей разливался красноватый свет. Русов не мог вспомнить, где они поднялись на второй этаж. Он пошел вдоль дверей - металлические номерки поблескивали, словно внимательные глаза. Русов почувствовал себя неуютно и стал насвистывать.

Когда дошел до конца коридора, то перестал свистеть.

Здесь не оказалось лестницы на первый этаж, лужа красного света растекалась под приоткрытой дверью. Она была из темных массивных досок и перехвачена стальными полосами.

Что-то это напомнило Русову…

Дверь в доме Брайана!

Русов почувствовал тошноту. Сначала хотел убежать, но потом представил: вдруг некто погонится за ним по темному коридору и ворвется в номер, где спит Джанет?..

Русов стиснул зубы и переступил порог. На этот раз в кармане не было спасительной коробочки Сирина.

Войдя, огляделся и опять вспомнил фильм «Почтальон всегда звонит дважды»…

Снова зал, и снова два ряда колонн веером расходятся от входа. Стены задрапированы красным, поэтому у света багровый оттенок. Только на этот раз колонны не черные, а розово лоснятся и целиком покрыты барельефами.

Русов подошел к ближайшей и вытянул руку, надеясь, что та провалится в глубину. Но пальцы коснулись гладких округлостей. Он вгляделся: там причудливо сплетались тела мужчин и женщин, напоминая эротические барельефы на колоннах древнеиндийских храмов.

Русов поднял глаза.

Колонны разделяли обширное помещение на три части, словно это и в самом деле был храм. В дальнем конце сгущалась темнота, но было видно, что в правом и левом проходах стоит по высокому черному стулу, или скорее трону. Центральный проход уходил в непроглядную тьму.

Оба трона пустовали…

Русов перевел дыхание: скорее всего, он наткнулся на очередное капище поклонников Трехликого, но их самих, к счастью, не было. Надо возвращаться в номер и уезжать из этого отеля поскорее…

Сзади раздался лязг закрываемой двери. Русов едва не подпрыгнул и обернулся.

Никого. Только дверь оказалась заперта, и никакой ручки на темных досках…

Странный дурманящий аромат возник в воздухе, слегка закружилась голова.

Тяжело дыша, Русов обернулся снова.

На этот раз левый трон не был пуст!..

Сначала Русов подумал, что это Ливви. Только богаче стало платье - изумрудная зелень обтекала груди, да пышнее и темнее волосы в сумраке зала.

Но потом понял, что это не Ливви. Слишком ярко-зелеными были глаза женщины. Слишком вызывающей красота, а на обнаженных коленях лежала красная роза.

– Вот мы и встретились снова. - Слова прозвучали тихо, но по залу прошла легкая вибрация, а тело Русова откликнулось волной томления.

Женщина встала, и роза соскользнула на пол.

– На этот раз ты мой гость, а не я твоя гостья. - Голос прозвучал бархатисто и нежно, и по стенам пошли волны багрового света. - И ключи от этого дома у меня, а не у тех, кому ты их неосмотрительно отдал. Но не бойся. Разве Лилит причинила кому-нибудь зло? Она несет только любовь…

Женщина медленно приблизилась. Ее одеяние было соткано скорее из света, чем ткани. Изумрудное сияние исходило от платья, багровое от стен, и других цветов не было в зале. Хотя не совсем… Груди и бедра Лилит сверкали белизной, выступая из призрачной зелени. Русов смутился и перевел взгляд на лицо.

И слишком поздно понял, что нельзя смотреть в глаза Лилит!..

Они были как два колодца - сначала зеленая вода прозрачна, потом темнее и темнее, а на самом дне чернота. Они были как два жадных смерча, засасывающих взгляд. Они были как ворота в знойную пустыню, где томились, наверное, миллионы душ…

Он почувствовал жар на плечах - это Лилит положила на них обнаженные руки.

Но потерял сознание только, когда ее губы сладострастным пламенем прожгли ему рот…

Очнулся, услышав холодный смех. С трудом открыл глаза: он стоял на коленях и пол был странно знаком - те же черно-белые шахматные квадраты, что видел в отеле. Головой прикасался к чему-то округлому и сначала подумал, что это бедро Лилит, но потом почувствовал виском холод. Рядом была одна из колонн, она и не дала упасть…

Снова раздался смех, и от него пробрал еще более ледяной холод, чем от колонны.

– Сестра, у тебя одно на уме. Оставь этого человека мне.

Русов поднял глаза. Голова раскалывалась, по телу пробегали содрогания - то ли от холода, то ли оттого, что так внезапно оборвалось дурманящее прикосновение Лилит.

Неподалеку стоял человек - черные волосы до плеч, свободное черное одеяние с золотым поясом, босые ноги на шахматном полу. Слегка повернулся, и пояс брызнул зелеными искрами.

Темный охотник!

И он же Темный воин - это его изображение Русов видел в доме Брайана.

– Он мой! - От слов Лилит тоже повеяло холодом, и у Русова возникло ощущение, будто два ледяных вихря возникли и медленно закружились по залу, прощупывая друг друга. - Я поцеловала его.

Она стояла поодаль, платье уже не так бесстыдно оголяло грудь и бедра, а глаза метали зеленые молнии. Снова ощущение медленного жара пронзило губы Русова, и он непроизвольно облизнулся.

– Ты так думаешь? Ничего нельзя знать наверное в этом мире. - Темный охотник небрежно взмахнул рукой, и Русов увидел, что снял ее с рукояти меча. - Но это и придает всему интерес.

Он повернулся к Русову. Глаза были черные и узкие, как у Морихеи, и такие же невозмутимые. В них появился слабый блеск, словно два острия стали пронизывать Русова, проникая в самую глубину души. Что-то внутри его существа содрогалось, пытаясь не допустить эти холодные лезвия, но было вынуждено уступать. Снова возникло ощущение падения в беспросветную бездну.