Нэнси Кресс - Свет чужого солнца

— Стена…

Там, где только что была клетка Талот, постепенно, подобно огромной металлической пасти смыкалась дыра. За мгновение до того, как она исчезла, Джехан увидела перебинтованную ногу Эйрис. У стены валялась темная металлическая коробочка, с помощью которой делизийка привела ее к Талот.

— Мерзопакостный, развратный гедийский город! — вырвалось у Джехан.

Схватив Талот за руку, она кинулась через комнату к наружной Стене.

Делизийцы и джелийцы, вырвавшиеся на свободу из своих клеток, крича и толкаясь, неслись туда же, подгоняемые визгом сирен. Нескольким удалось поймать геда. Неуязвимый в своей броне, он все же не мог сопротивляться навалившейся на него толпе. Из-под груды тел виднелся только его шлем.

Джехан резко остановилась, направила черную коробку на шлем геда и нажала на нее, как делала Эйрис. Ей хотелось увидеть расползающийся шлем и пузырящуюся голову геда, но ничего не произошло. Коробочка оказалась бессильной перед гедийским шлемом.

Туманные глаза геда спокойно встретили взгляд сестры-легионера.

Чертыхнувшись, Джехан повернулась лицом к Стене и изо всех сил сдавила темную коробочку. Стена начала морщиться и пузыриться, тревога взвыла с новой силой, так, что у всех заложило уши. Сигналы тревоги взвыли еще сильнее и стали оглушающими. Все прочие звуки тонули в душераздирающем вое. «Ревет, словно издыхающий кридог, — мелькнуло у Джехан дикое сравнение. — Как будто умирает Стена, а не Келовар, не Эйрис…»

Эйрис… Джехан крикнула в ухо Талот:

— Выбирайся наружу и жди меня!

Она подтолкнула Талот к дыре, которую только что проделала в Стене.

Другие, не слыша себя за ревом сирены, обезумев в беззвучном крике, уже рвались к выходу. Джехан кинулась назад, к загону, из которого Эйрис освободила Талот.

— Эйрис! — Где же эта продажная тварь, делизийская мокрица?.. Джехан опустила темную коробочку к самому полу, туда, где сомкнулась дыра, через которую полезла эта дура. Вот безголовая, даже коробку свою потеряла.

Какого черта она туда полезла? К чему так отчаянно стремилась?

Вроф растворился. Джехан встала на колени и поползла вперед. Мерзкая вонь ударила в нос, в легкие, обожгла гортань. Джелийка вздрогнула, закашлялась, но упорно продолжала ползти. Вдруг она услышала впереди пальбу из дробовой трубки.

Чертова кукла, проститутка делизийская, где ты?

Тело Эйрис лежало на полу сразу за стеной. Джехан схватила ее за ноги и потянула на себя. Дробь прорикошетила мимо ее уха. Она увидела всю комнату; даже сирена не могла заглушить грохот выстрелов. Предатель Дахар, бывший первый лейтенант палил в закрытую дверь… Дахар! Это ради него Эйрис приползла сюда. Ради первого лейтенанта Джелы.

Джехан выругалась, рывком протащила Эйрис сквозь отверстие и потянула дальше, пока не смогла отдышаться. Лицо Эйрис было белое как саван. Джехан навалилась ей на грудь, чтобы выдавить из нее вонючую отраву, еще раз и еще… Наконец Эйрис дернулась, закашлялась… Значит, дышит!

Сестра-легионер перебросила тело Эйрис через плечо и припустилась к наружной стене, но она уже затянулась.

Голые люди колотили в нее кулаками, а Стена продолжала завывать. Джехан встряхнула хрипящую Эйрис, освободила руку с темной коробкой. Талот, ослушавшаяся приказа, с бог знает где раздобытым кинжалом, встала рядом, прикрывая Джехан с фланга. Джехан не хотела, чтобы подруга рисковала, она боялась потерять ее снова, но промолчала.

Она оглянулась назад, на загоны. Коренастый горожанин выбирался из проделанной ею дыры в стене. Отверстие за ним быстро закрывалось. Силуэт горожанина слабо мерцал — он был в гедийской броне. Должно быть, Дахара тоже защищала броня, иначе бы ему не поздоровилось, как и Эйрис.

«Прикидываются годами», — Джехан с отвращением поморщилась и перекинула Эйрис на плечо Талот. Та подхватила, а Джехан крикнула ей в ухо:

— Вытащи мокрицу наружу! — Джехан сообразила, что так заставит выбраться и саму Талот. Она сдавила черную коробочку, и в Стене снова открылся проход. К нему, как безумные, бросились люди. Джехан смотрела на них и думала: зачем она их спасает? В Эр-Фроу они давно утратили честь. Не сохранили ее ни первый лейтенант, ни делизиец, который хотел ее убить, ни горожане, убившие Белазир. Так зачем же Джехан их спасает? Правда, Эйрис вернула ей Талот. А сама рвалась за Стену ради Дахара. В этом городе предателей только эти два существа что-то еще значили для Джехан. Первая — сестра-легионер, вторая — шлюха, делизийская мокрица… Тьфу!

Джехан бежала сквозь рев сирен. Она единственная бежала от Стены…

80

— Стазис убивает нас, — договорил старик. Запавшие, слезящиеся глаза следили за зондом. Тусклая звезда и ущербная луна у него на плече сморщились, когда старик поднял бессильный кулак. — Ты понимаешь, зонд?

Что ты такое? Я не могу определить. Я, который был… Мы пробыли в стазисе Аллах знает сколько столетий. Отрезанные от мира, погребенные заживо… Он поборол приступ кашля, перевел дух и заговорил спокойнее.

— Погребенные в стазисе. Передай это своим.

Зонд закончил сканирование и поплыл к двери. В дверях стояла тощая, изможденная женщина.

— Али… — она отшатнулась и зажала руками рот.

— Скажи им это, — повторил старик. — Стазис убивает.

81

Энциклопедист повторял решение Ключевого парадокса, меняя конфигурации в поисках самой точной грамматической конструкции, но ее в данном случае просто не существовало.

— У видов, лишенных солидарности, смена группы делает возможной «временную солидарность» наиболее способных умов, от которых зависит технический прогресс. Таким образом, у видов, использующих насилие, повышается коллективный интеллект.

Наступила тишина. После долгого молчания Энциклопедист — созданный гедами, запрограммированный гедами, снабженный конфигурациями гедийской поэзии — тихо добавил:

— Насилие повышает интеллект. И отравляет феромоны Вселенной.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

ОСТРОВ МЕРТВЫХ

О Боже, царь царства!

Ты вводишь ночь в день и вводишь день в ночь

И выводишь живое из мертвого, и выводишь мертвое

Из живого, и питаешь, кого пожелаешь без счета!

82

Последний свет. Эйрис открыла глаза и, вздрогнув, поняла, что находится за пределами Эр-Фроу, лежит прямо на земле, на каменистом ложе. Над ней высилось темное пурпурное небо с серебристым отливом. Тяжелый, насыщенный пурпур, простерся, казалось, надо всем миром, без конца и края. Две луны заливали вельд белым светом, Маяк сиял ярко и высоко — непостижимо ярко и непостижимо высоко. Ветер доносил живительный запах речной воды. Эйрис всхлипнула.