Дети Морайбе - Паоло Бачигалупи
– Вранье это все.
– Нет, Сомдет Чаопрайя… – начинает первый, но приятель прерывает его:
– Ради своей выгоды Аккарат убил бы самого Раму.
Третий опускает антенну, и передача окончательно глохнет в шипении помех.
– Ко мне в магазин на днях приходил белый китель, хотел забрать себе мою дочь, говорил – добровольное пожертвование. Шакалы они все. Одно дело – небольшая взятка, но эти хийя…
Земля вздрагивает от нового взрыва. Тайцы и желтобилетники вместе поворачивают головы на звук.
«Мы как маленькие обезьянки, которые не понимают, что происходит в огромных джунглях».
От этой мысли Хок Сену не по себе. У них есть лишь кусочки головоломки, но общая картина не складывается. Сколько ни собирай информацию, целиком всего никогда не поймешь. Можно реагировать лишь на отдельные события и рассчитывать, что тебе повезет.
Старик тянет Чаня за руку:
– Пойдем.
Тайцы торопливо разбирают приемник и спешат в свой магазин. Через минуту на углу улицы уже пусто, словно только что не было там разговора о политике.
Чем ближе к промзоне, тем громче выстрелы. Министерские и военные ведут бои повсюду, но на каждый отряд в форме есть еще один гражданский – либо добровольцы, либо студенты, либо сторонники прошлого переворота – те, кого вывели на улицы политические группировки. Старик на минуту останавливается передохнуть у очередной двери. Между домами скачет эхо взрывов и выстрелов.
– Непонятно, кто тут за кого, – говорит Чань-хохотун, глядя на группу студентов с короткими мачете и желтыми повязками на плечах – они бегут к танку, который палит по старой башне. – На всех есть что-нибудь желтое.
– Каждый показывает, что верен королеве.
– Жива ли она вообще?
Хок Сен только пожимает плечами.
Студенты стреляют, диски-лезвия отскакивают от брони. Все-таки огромная махина. Старик не может не оценить, как ловко армия загнала столько танков в столицу, – видимо, не обошлось без помощи адмиралов и их флота. А это значит, что у генерала Прачи больше не осталось союзников.
– Все они ненормальные, – бормочет он, оглядывая улицу. – Какая разница, кто за кого! Рикшу бы найти, а то моя нога… – Колено ноет, не дает иди быстро – старая рана дает себя знать.
– На рикше подстрелить тебя будет проще, чем старуху с клюкой.
– Стар я для всего этого. – Хок Сен потирает больной сустав.
Снова взрыв – их обдает градом мелких камней. Чань смахивает с головы мусор и говорит:
– Надеюсь, наш поход стоит таких жертв.
– Если бы не он, ты бы сейчас поджаривался в трущобах.
– Тоже верно. Но все-таки надо поспешить. Не хочу долго испытывать судьбу.
Дальше – то же: темные перекрестки, стычки, слухи о казнях в парламенте, о пожаре в министерстве торговли, о мобилизации студентов университета Таммасат по поручению королевы. А потом – радиообращение. «На новой частоте», – говорят в толпе у дребезжащего динамика. Голос дикторши дрожит. Возможно, говорит под дулом пистолета, думает Хок Сен. Это кун Супавади – известная ведущая, которая всегда представляла интересные постановки. А теперь она испуганно просит своих сограждан сохранять спокойствие, пока танки разъезжают по улицам и берут под контроль весь город – от якорных площадок до доков. Из хрипящего динамика доносятся звуки взрывов, а спустя несколько секунд им вторит гулкое эхо на улице.
– Она ближе к месту сражения, чем мы, – замечает Чань-хохотун.
– Это хорошо или плохо? – не понимает Хок Сен.
Чань уже хочет ответить, но его прерывает яростный рев мегадонта и вой ружейных пружин. Все оборачивают головы на звук.
– А вот это точно плохо.
– В укрытие! – командует старик.
– Поздно.
Из-за угла выплескивается волна вопящих людей, которую гонят три зверя в карбоновой броне. Огромные, склоненные к земле головы бьют наотмашь из стороны в сторону, бивни, утыканные длинными клинками, разрубают тела, как апельсины, и подбрасывают в воздух, как сухие листья. С площадок на спинах мегадонтов пулеметы открывают стрельбу – струи острых серебристых дисков бьют в самую гущу. Хок Сен с Чанем сидят, вжавшись в дверной проем. В толпе бегут несколько белых кителей и палят из пистолетов и винтовок, но их оружие бессильно против бронированных животных – к таким боям министерство природы никогда не готовилось. Строчат пулеметы, диски летят рикошетом во все стороны, растут горы окровавленных, извивающихся тел, кругом предсмертные крики раздавленных, темная улица тонет в дыму и запахе мускуса. На Хок Сена падает отброшенный ударом бивня человек. Из горла мертвеца хлещет кровь.
Старик вылезает из-под трупа. Ряд людей встает позади мегадонтов и дает залп из пистолетов. Хок Сен предполагает, что это студенты, скорее всего из Таммасата, но на чьей они стороне – непонятно, и к тому же вряд ли сами представляют, с кем имеют дело.
Звери разворачиваются и поднимают головы. Стрелки, уворачиваясь от удара, вжимают Хок Сена в стену так, что тот не может даже вздохнуть. Старик хочет закричать, освободить себе немного места, но давят слишком сильно; он вопит и падает под напором перепуганной толпы. Мегадонт бьет, немного отходит назад, бьет снова, вонзая смертоносные бивни в самую гущу людей. Студенты швыряют в зверей бутылки с маслом, а вслед за ними – ярко пылающие факелы.
Толпу накрывает новый ливень дисков-лезвий. Серебристые струи из пулеметных стволов вот-вот дойдут до Хок Сена. Он пригибается. Прямо на него смотрит мальчишка – желтая повязка сползла со лба на залитое кровью лицо. Страшная боль в ноге – то ли подстрелили, то ли сломали колено. Старик кричит от страха и отчаяния и падает под весом тел; сейчас умрет, раздавленный трупами. Несмотря ни на что, он так и не смог постичь непредсказуемую суть войны, хотя самонадеянно полагал, что будет готов ко всему. Глупец.
Внезапно наступает тишина. В ушах стоит звон, но пальбы и рева мегадонтов больше не слышно, кругом только стоны и плач. Зажатый телами Хок Сен делает судорожный вдох.
– Чань?..
Ответа нет.
Старик кое-как вылезает из-под трупов. Таких, как он, много – люди встают и идут помогать раненым. С ног до головы в крови, Хок Сен едва может стоять – боль разрывает ногу, – пробует отыскать Чаня-хохотуна, но понимает, что это бесполезно: слишком темно, слишком большие эти груды тел и все лица одинаково красны.
Он снова зовет приятеля, вглядываясь в кучи трупов. Невдалеке ярко горит метановый фонарь – струя газа с силой бьет из сломанной трубки; в любой момент он может взорваться, а за ним и другие по всему городу, но у старика нет сил думать еще и об этом.
Хок Сен
