Олег Готко - ЗЕМЛЯКИ ПО РАЗУМУ

Саньковский еще долго краснел при воспоминании о покупке колготок и искренне радовался, что не дошел в тот день до поликлиники. К счастью, время – доктор гораздо более профессиональный, чем несчастная вдова, после знакомства с его семьей потерявшая всякую уверенность в себе. Семен по-прежнему позволяет себе изредка выпить и покурить, но с посторонними девушками неловок и скован. Виновата ли в этом Васькина реакция на трансвестизм знает только Фасилияс. Иногда перепаханному щупальцами мозгу чудятся голоса, но их принадлежность определению не поддается и Саньковский старается с ними не заговаривать.

Мария, чье железное здоровье и здоровая психика победили минутную слабость, порожденную лавиной стрессов, этому только рада. После всего пережитого историю с ограблением банка она восприняла как нечто, само собой разумеющееся. Как тут было ее бедному мужу не поддаться соблазну, если он мог поселяться в чужие тела? Но с тех пор очаг семейного благополучия пылал чистым огнем без всяких примесей и тот период жизни мужа навсегда затерялся в прошлом. Теперь никакая машина времени, к тому же поломанная и сгинувшая на темном чердаке космоса, не могла бы вернуть время вспять. Жена Семена была счастлива и ее семья смело шагала в будущее по светлой полосе жизни – пора было думать и о маленьком Семенчике. И в один из дней она задумалась, с предельной четкостью отдавая себе отчет в том, что внешняя неволя есть видимость, а приближающийся конец света – лишь сплетни, слухи и провокации...

Не моргнув глазом, Димка и Длинный поклялись друг другу и Саньковским забыть все, что они знали, знают и будут знать. В конце концов, эта история могла гораздо больше заинтересовать МВД, нежели другие, более прогрессивные организации.

– До NASA далеко, а УВД – рядом, – как-то раз неудачно пошутил по этому поводу Самохин.

Время показало, что для него лично еще ближе оказался отдел ЗАГС, регистрирующий браки.

Длинный успел-таки купить себе новых рыбок за полдня до того, как магазин «Последний ареал» был взорван ультралевыми боевиками «Greenpeace». Именно так назвала себя группа третьеклассников, пойманных на месте преступления в бессознательном состоянии. Свою акцию они провели в знак протеста отказу администрации магазина приобрести у них по европейским ценам партию хомячков-мутантов, весьма смахивающих на крыс обыкновенных серых. Этот случай навел Длинного на интересную мысль, но это совсем другая история.

Шутка Славика Крейдмана имела успех среди нищих и попрошаек. Некоторое время выражение «подсунуть куклу» употреблялось в далеком от первоначально-уголовного смысле. Сам же Славик, узрев в тигре знак свыше, стал на праведный путь и поступил в институт.

Варвара Моисеевна не могла нарадоваться внуком, о чем исправно извещала каждым письмом Наталью Семеновну.

«Пока травка вырастет – лошадка сдохнет», – несколько туманно, как всегда, отвечала подружка, но, в общем и целом, радость мадам Цугундер разделяла.

Жулька какое-то время еще мучилась ревностью, но новая реклама «Pedigree» заставила ее забыть обо всем.

Банк «Дормидонтыч» больше не грабил никто, кроме государства, и со временем он стал крупнейшим в регионе. Анатолий Михайлович Вуйко продержался на посту отца-командира охраны еще несколько месяцев. Возможно, если бы не чучело тигра в холле, под которым неизвестный шутник нацарапал гвоздиком: «Тигр маринованный, в банке. 300 гр. – 12 000 крб.» – его нервы расшатались бы не так скоропостижно. Однако ежедневные встречи со стеклянным взглядом хищника сделали свое черное дело.

Отец Агафоний спас еще не одну душу. Некоторые были даже не заблудшими, а просто попадались ему в хорошем настроении. Время от времени он предлагал, следуя духу времени, возобновить продажу индульгенций, но ретрограды из Синода не давали развернуться его предприимчивому духу и рубили новаторскую для православного христианства идею на корню. Единственным утешением стали для него вошедшие в моду презентации. На них отец Агафоний с удовольствием отводил душу, торгуя увесистыми «новорусскими» крестами, а также советуя покупателям за отдельную умеренную цену где и как лучше повесить иконы для получения оптимальных результатов. После заключения сделки между бизнесменом и Всевышним, полномочным дилером которого себя считал, он желал удачи и рокотал чудным своим басом:

– Во имя Отца, Сына и Святаго Духа! Аминь!

И послушные дельцы резали ленточки и подпевали:

-Аминь!..

Перихелий, 131 терминатуруса.

– Рано или поздно, но блудные дети стремятся вернуться, – буркнул дежурное утешение дух вождя, глядя, как осиротевший около года назад Тохиониус мечется среди пяти стен уже привычного водянисто-бордового цвета. – Ибо все возвращается на круги своя.

– Глупо, молодо – зелено! – вскричал осьминог в ответ.

– Я понимаю, – растянувшись силовым полем, вождь заставил беспокойного родителя замереть на трех щупальцах. – Есть такое мнение, что зеленый цвет действует на нервную систему успокаивающе...

– Баран, осел – скотина! – Тохиониус отчаянно задергался в паутине поля. – Пусти, козел!

– И не подумаю, – интонацией дух дал понять, что улыбается. – Кстати, если верить слухам, то козлом был ты.

– Не люблю, терпеть не могу – ненавижу! – совсем как аборигены далекой Земли продолжал беситься некогда примерный пилот грузового корабля.

– Зря ты так о чаде неразумном. Оно было у тебя такое зеленое, хотя и не без дырки в голове по молодости лет...

– Тебя, придурок, ненавижу!..

– Глупый, тебе надо не любить своих сородичей. Кто, как не они заставили тебя изгнать дитё из отчего дома?

– Всех ненавижу!

– Это уже лучше. Тебе не понадобилось и четырех сотен терминатурусов, чтобы, образно говоря, прикинуть щупальце к клюву.

– Чего?

– Щупальце, говорю, прикинуть, так как больше прикидывать тебе нечего, – дух вздохнул. – А жаль, ведь Фасилияс боролся именно за то, чтобы у всех вас был больший выбор. Породил бы ты еще кого, а?

Тохиониус затих, расслабился и крякнул тоскливо:

– Стар я уже для этого...

Тут вход в помещение без стука открылся и на пороге возник еще один осьминог. Был он серого нездорового цвета с дико блуждающим взглядом выпученного ока. Такое нахальное поведение моментально возбудило у вождя, чьи понятия о гостеприимстве оставались все еще довольно земными, недовольство и он мгновенно переключился на гостя. Однако, прощупав его, дух вместо того, чтобы отправить нахала восвояси, изумленно присвистнул: