Олег Готко - ЗЕМЛЯКИ ПО РАЗУМУ

Фасилияс сжался в безликий комок и утонул.

– Выныривать! Строиться! Говорить! Ты так просто от меня не скроешься!

– Я, – согласившись с жуткой правдой ее слов, Фасилияс показался на поверхности.

– Что ты сделал с Семеном?!!

– То, что заказывали...

– Он же больше не мужчина! – всхлипнула Мария.

Глаза у Рынды полезли на лоб. Он моментально постиг всю глубину трагедии семьи Саньковских, финал которой разыгрывался на его территории:

– О, прими и передай Семену мои соболезнования...

– Ты должен все переделать! – твердо сказала Саньковская, переставшая нуждаться в утешениях три минуты назад.

– Ты, как честный осьминог, обязан все переделать! Иначе мне придется от тебя откреститься, – поддержал справедливое требование крестный отец, впрочем, не совсем представляя себе суть дела.

– Р-рецидивист! – не менее решительно заклеймил преступника Лорд.

Фасилияс посмотрел на них и вокруг себя. Внезапно, но как нельзя вовремя, у него проснулась тоска по родителю, даже тень которого перестала существовать в этом мире исключительно благодаря его стараниям. Тот никогда не позволял себе разговаривать с ним в подобном тоне. Даже выгоняя из дому, голос его звучал по-отечески.

«А ну вас всех к тхариузокам! – подумал инопланетянин. – Попробую сделать все, как было, и не нужна мне никакая сексуальная революция, а то у нас точно Конец Света наступит...»

***

– О, Васёк! – приветствовало соседа то, что осталось от Саньковского. – Привет, осьминожик!

Рында моментально побледнел, так как по наивности считал, что Семен стал просто импотентом. Ничего хуже его воображение технаря для мужика придумать не могло.

– Ты чего такой бледненький? – продолжал терзать ему нервы Семен-2. – Может, съел чего-то не то?

– Н-нет, все нормально, – Рында неожиданно для себя почувствовал, что при виде соседа к отвращению примешивается незнакомое ранее чувство, ничего общего с естественным не имеющее.

Спрятавшись на кухне, он без колебаний дал Марии согласие быть эталоном в опыте по восстановлению травмированной личности.

Тут же подмешав в кофе снотворного ему и то ли мужу, то ли гею, который вовсю кокетничал с соседом, Саньковская удалилась, дабы соблюсти чистоту эксперимента. Через некоторое время послышался характерный звук, с которым головы соприкоснулись со столешницей, а спустя еще несколько секунд звонок в дверь.

Мария ругнулась, но любопытство победило.

За дверью в белых халатах стояло два санитара. У них были одинаково каменные морды повидавших виды флегматиков.

– Фамилия? – синхронно и безразлично спросили они.

– Саньковская, – ответила она на святой в этом государстве вопрос.

– Он, – сказали друг другу белые халаты и вполне профессионально натянули на нее смирительную рубашку.

Мария только и смогла цапнуть зубами одного из них за предплечье, за что получила от второго короткий хук по челюсти. Очнулась она уже во дворе.

– Так это он или не он? – поинтересовался кто-то.

Саньковская открыла глаза, но никого не увидела. Пристегнутая к вонючей каталке, она лежала на животе. Рассеянный дневной свет с трудом проникал сквозь стекла – мутные, как образы будущего в видениях пророка. Во рту был кляп. Это не только дополняло картину насилия над личностью, но и мешало поинтересоваться, что же, черт возьми, происходит.

– Мм-м!..

– Посмотри еще раз и скажи точно. Переверните его!

Саньковскую перевернули, как недожаренного поросенка, и над ней нависли две карнавальные рожи в белых повязках, скрывающих как особые приметы, так и черные намерения.

– Ну?! – командовала всеми издалека старая карга с волосатой бородавкой на подбородке.

– Либо он изменился до неузнаваемости, либо это не он...

– Если ты с такой же уверенностью ставишь диагнозы, то я твоим пациентам не завидую, дура. Освободите здоровую!

Дюжие флегматики вернули Марии свободу с невозмутимостью молотков. Выскочив из салона машины и расширив ноздри, она обвела всех огненным взором, но выразить то, что думает как о санитарах, так и о карге вкупе со средних лет женщинкой, не решилась. Кажется, первый раз в жизни.

– У вас есть сожитель? – робко поинтересовалась младшая – явно вышеупомянутая дура, – и тут же представилась. – Я ваша участковая.

– Иди к черту, – стараясь не обидеть остальных, отреагировала Саньковская на интимный вопрос и с безрассудной храбростью повернулась спиной к «Скорой помощи».

– Он тяжело болен!

– Ты тоже, – процедила Мария, не оборачиваясь, и вошла в подъезд.

Соседские бабки тут же принялись оживленно шушукаться. До слуха оскорбленной женщины долетел театральный шепот Матвеевны:

– Куда смотрит Минздрав?..

Путь домой был бесконечным, но едва Саньковская успела остыть, как в дверь снова позвонили. Поискав глазами предмет потяжелее, женщина остановила выбор на историческом ботинке мужа и пошла открывать. Ее не грызли сомнения, что за дверью притаилась новая беда.

«На этот раз гороскоп, – и зачем я его только читала! – насчет тяжких испытаний не соврал. Сколько я еще смогу протянуть?..»

На пороге стоял Самохин. Оценив внешний вид хозяйки и по-своему правильно разгадав ее внутреннее состояние, он сообразил, что день в этом доме сегодня совсем не приемный. Швырнув к ногам Марии сумку, Димка скороговоркой пробормотал:

– Это его доля.

– Что? – не поняла Саньковская, но чудной друг ее странного мужа уже растаял в сумерках подъезда и вопрос остался без ответа.

Открыв в комнате сумку, она поняла, что и ее содержимое, и Самохин сиречь элементарные галлюцинации, по поводу которых и прилетали санитары. Столько денег в одном месте просто не могло быть!

Шаркая непослушными ногами, убегая от преследующей ее весь день прострации, Мария выбралась на балкон. К сожалению, «Скорая помощь», которую Бог в своей рассеянной, как склероз, мудрости послал ей несколько раньше, чем следовало, уже укатила. Всевышний оказался ничуть не лучше мужа. Тот тоже не всегда все делал до конца...

Она вернулась в комнату и сгребла пачки денег обратно в сумку. Это вполне могли быть фантики или почтовые марки, которые подсунул ей спятивший коллекционер. Глубоко вдохнув, женщина отдалась произволу текущего дня.

Иногда прострация не такое уж плохое состояние.

***

Вдоволь ознакомившись с неприятными сторонами жизни двуполых сообществ и плюнув на развитие родной цивилизации, Фасилияс стартовал в черные глубины космоса. Те показались намного теплее глаз самки, которыми его провожали. Тохиониус наверняка с радостью воспринял возвращение домой блудного отпрыска, но превратилось ли это в притчу – неведомо...