Геннадий Прашкевич - Костры миров (сборник)

Солнце ярко высвечивало белизну берез и чернь черемух.

— Взгляни, — сказала Ия, закидывая руки за голову. — Взгляни, какое неприятное облачко. Оно похоже на закрученную спираль. Правда?

Я поднял голову.

Облачко в небе выглядело необычно, но оно не показалось мне отталкивающим.

— В Шамбале люди бессмертны… — негромко сказала Ия. — Они умирают, когда покидают Шамбалу…

— К чему ты это?

— Не знаю…

— Хочешь, уйдем? — спросил я. — Не обязательно валяться именно здесь.

— Мы не валяемся, — задумчиво улыбнулась Ия, жуя травинку. — А если валяемся, то все равно лучше валяться здесь. Так мы меньше мешаем НУС, ведь она нас всех чувствует. Так мы меньше мешаем Юреневу.

Я кивнул.

Она сказала «Юреневу», и в голосе ее проскользнуло восхищение.

— У него тоже свой образ жизни?

— Как странно ты спрашиваешь… Он, конечно, тоже не такой, как мы. Он даже не такой, как я. Он зашел дальше. Он зашел очень далеко.

— В чем?

Ия не ответила. Потом засмеялась:

— А знаешь, я ведь подержала того козла за бороду.

— Какого козла?

— Не помнишь?.. Ну, там, перед лавкой, в Кош-Агаче… У него были совершенно ледяные глаза. Он всегда был готов наподдать мне под зад, ему смертельно не нравились мои желтые шорты. Я его боялась, всегда пряталась за тебя, а ты дразнил: подержи его за бороду! Когда ты сбежал, я ездила в Кош-Агач одна и однажды сделала это. Козел появился прямо у крылечка лавки и готовился напасть на меня. Я даже не знаю, как это у меня получилось. Я просто подошла и ухватила козла за бороду.

— А он?

— Он обалдел. Он застыл. Он даже перестал жевать. А глаза у него оказались не ледяные, а просто мутные, старческие. Я держала его за бороду и помирала от страха, а он вдруг двинул челюстями и принялся мирно жевать. Он смирился, признал свое поражение. Понимаешь? Тогда я стала пятиться от него, а он не стал даже смотреть на меня. Опустил виновато голову и жевал, жевал…

— Почему мы всего боимся? — спросила вслух Ия. — Почему ты всего боишься? Ты же не такой, как другие, а все равно всего боишься. Ты начинаешь книгу, пишешь пять — шесть страниц и начинаешь бояться, что не закончишь ее. Ты еще не переспал со мной, а уже боишься, что этого никогда не случится…

Она незнакомо, холодно улыбнулась:

— Юренев прав. Твое плечо оттоптано демоном Сократа. Ты раб сомнений. Стряхни с плеча демона. Вообще, с чего ты взял, что именно этот демон главное существо?

— Это не я. Это вы придумали.

— Не обижайся, — она погладила мою руку. — Кому мне и говорить, как не тебе. Мы все отмечены по-своему: ты снами, убивающими тебя, я — отсутствием снов, Юренев…

— Ну, — сказал я. — Продолжай.

— Не хочу.

Она даже отодвинулась.

Какие нежные листочки, подумал я, глядя на распластавшуюся надо мной березу. Как много пятен светлых и темных. Мечта пуантилиста.

И — облачко в небе.

Сейчас оно и мне показалось тревожным.

Темный, даже сизый клок, завитый спиралью.

Не бывает таких облаков.

На него совсем не хотелось смотреть, но и не смотреть было трудно.

— Ты не свободен, — негромко сказала Ия, нежно гладя мне руку.

— А вы?

Она подумала и ответила:

— Мы на пороге.

— Возможность прикурить, не имея спичек? Показать вовремя фокус с исчезающей из кармана копейкой? — я опять не смог удержаться от сарказма.

— Это низший уровень, — она опять взглянула на меня с незнакомой холодной улыбкой. — Ты тоже через это пройдешь. Может, даже ты уже умеешь все это.

Я ждал, думая, что она объяснит сказанное, но она усмехнулась:

— Ты здорово нам помешал на Алтае. Мы могли находиться сейчас совсем на иной ступени. Ту роженицу все равно увезли, рядом тракт. Нельзя потакать традиционной национальной лени. После твоего бегства все пошло к черту.

— Новое человечество? — усмехнулся я. Ия меня не убедила. — Вы хотите создать новых людей?

Ия не ответила.

Она смотрела в небо.

— Не нравится мне это облачко…

Я поднял голову.

Сизое, налитое изнутри чернью, облачко теперь походило на короткую жирную запятую. В любую минуту оно могло взорваться неожиданным дождем, градом, молнией.

— Не смотри на него, — я обнял Ию.

— Подожди, — она сняла с плеч мои руки. — После твоего бегства все пошло к черту.

— В чем это выразилось?

— На Алтае?

— Ну да. Мы все время говорим об Алтае.

— Да, да… В чем?.. — она задумчиво улыбнулась. Теперь уже обыкновенно, без холодка. — Сперва запили все три шофера. По-черному, безобразно и беспробудно. Они лезли в драку, требовали от Юренева проигранные ими пятаки, помнишь, они часто играли в чику. Это входило в эксперимент. Они тайком убегали в поселок, пытались приводить каких-то баб. Потом на лагерь обрушилась туча ворон. Их были сотни, они заглушали любой звук, они тащили все, что можно было утащить. Потом приехали какие-то геофизики. Юренев говорил, вы встречали их на горной террасе, в одной из зон, определенных действием НУС. Геофизики были прямо не в себе. Они утверждали, что из подобранных тобой и Юреневым рюкзаков пропали какие-то очень секретные топографические карты и документы. И деньги. Довольно большие деньги. Чушь собачья!

Она неожиданно рассмеялась:

— Кое-что, правда, утешало. Помнишь алтайку, у которой ты торговал штопор? Ты считал ее символом постоянства и вечности. Так вот, этот символ, как и предсказывал Юренев, резво сбежал из Кош-Агача в тот же год с каким-то заезжим ревизором.

— А штопор?

— Как раз в ту осень подняли цены на металл и дерево.

— Вот видишь… — неопределенно протянул я.

— А ты боишься… — так же неопределенно протянула Ия. — Даже бывших любовниц боишься. Их уже нет, они давно рассеяны по свету, а ты до сих пор боишься их голосов.

— Оставь.

— Да, оставим это, — Ия протянула руку. — Помоги мне встать.

— Куда теперь?

— В Дом ученых. Я не обедала.

— А Юренев? Мы не помешаем ему?

Она минуту смотрела на меня чуть ли не презрительно, потом вздохнула:

— Уже не помешаем. Он уже запустил НУС.

Глава XIX

Дом ученых

В Доме ученых царило неестественное оживление. Международный симпозиум по информационным системам закончился, сибиряки и киевляне, москвичи, питерцы, иностранцы — все смешались. Это был не банкет, скорее товарищеский ужин. Многие улетали уже сегодня, шло активное братание.