Павел Сормов - Летняя вьюга

— Ой… — хлопнула глазищами Дашка, заглядывая Мышу через плечо на экран.

— И как ты это объяснишь? — с некоторой ехидцей осведомилась Натали.

— Или в Кремле что-то большое сдохло…

— Или нас разводят, как кроликов. Нас, не её. — «Приёмная мама» взъерошила рыжий спутанный клубок феечкиных волос.

— Может быть, и то и другое… какая-то башня сигналит, что хочет договориться, например… с окружением Вьюги. Не нравится мне всё это.

— Логично, в общем… — задумчиво подняла глаза сибирячка, — получить такое оружие…

— Я — не оружие! — жёстко встряла рыжая.

— Вот только ОНИ об этом не знают, — улыбнулся Мыш, — у Воннегута было… будучи первым в истории супероружием, наделённым совестью… пойми, тебя воспринимают не как живое существо, а как управляемое явление, функцию, я ведь объяснял. Рисованная девочка-волшебница, фактоид. И этот клип — это по моим мозгам выстрел, в смысле человека моего возраста.

— А пойдёмте купаться! — Не выдержав заумных рассуждений, Дашка, как обычно, соскочила с темы. — Ночью так красиво!

— Пойдём, — с удовольствием согласилась Наташа, — Только сейчас поесть соберу, с собой. Хвосты берём?

— Нет уж, — запротестовал Дима, — Вы опять чуть не к Бургасу уплывёте, а я буду один, как цветок в проруби, болтаться.

— Мы тебя на буксир возьмём. Да, Дарёнка?

— Ага! — Феечка, разумеется, была всегда рада применить свои способности, которых Мыш продолжал, по инерции, несколько опасаться. — Я тут эту… люменисценцию научилась устраивать, как дед рассказал. Поныряем, я всем жабры включу.

— Утопите вы своего Мыша… — жалобно пробормотал Дима, стягивая с верёвки плавки. Мрачное предчувствие грядущих неприятностей мёртвой хваткой вцепилось в нервы солнечного сплетения. И отпускать не желало.

Минск — не Москва. В том смысле, что круглосуточных заведений, тем более, с приличной едой и выпивкой, в нём считанные единицы. Сидящие за столиком одного из таковых, «Голден Кафе», два человека были иностранцами. Причём один из посетителей был иностранцем совсем, точнее — настоящим шведом, а вторым был старый знакомый Передельского — Слава. Говорили они по-русски.

— Олаф, это инфа — сто сорок шесть процентов.

— Хаха.

— Я Кита знаю. Просто так он ничего не скажет, хотя и выглядит не от мира сего. Он сейчас… типа, научный консультант, по Вьюге. У них. — Слава неопределённо кивнул наверх. — Советую… вашим… проанализировать вот это видео. И посчитать.

— Я так понимать… нефть и углеводород… скоро не надо добывать?

— Правильно понимаешь. Я думаю, что… кто поумней, уже и без нас догадался. Но если влезет сайнс-ньюс, не с догадками, а с расчётами, это будет бомба. Для всего рынка. Сергей Платонович, видно, что-то такое и замыслил — чтобы просто знали, где копать.

Глядя на своих подчинённых, двух оперов с полным допуском (прочие специалисты и целые подразделения, всех силовых ведомств, привлекались к работе спецгруппы «В» втёмную) Николай Петрович Волков, про себя, называл их по имени почему-то любимого Ритой мультика — «Котопёс», как бы, не разделяя сотрудников между собой, считал их воплощённой функцией.

У Риты вкусы, при выборе мультфильмов, действительно были странными — кроме приключений этой двуглавой химеры, дочь любила творения Тима Бёртона, «Металлопокалипсис» и «Ленор — маленькую мёртвую девочку». Про Ленор Маргарита, с жутковатой улыбкой на белом, без кровинки, лице, прямо говорила, что «это — про меня». И отец, старый убийца, прошедший всё, от Афгана и Ферганы, до второй Чечни, всегда вздрагивал…

Кот и Пёс, естественно, имели нормальные человеческие имена. Между собой Толян и Колян, как, в свою очередь, прозвал их главный начальник, Шалимов, были полными противоположностями. Общего у них было лишь то, что являясь высококлассными оперативными работниками, опытными и талантливыми сыскарями, при этом были конченой мразью в человеческом отношении — это уже была не профессиональная деформация, а полное разложение личности. Ну, ещё и то, что обоих Волков вынул не то, чтобы из петли, но долгий срок, за… своеобразно истолкованные, каждым по своему, права и обязанности сотрудника органов, им были гарантированы. Такие вещи практиковались крайне редко, для исключительных государственных задач. Вопреки мнению дилетантов, начитавшихся детективов, по исполнению этих особых поручений спецсотрудники отнюдь не подлежали обязательной ликвидации. Всё зависело от характера исполняемой задачи.

Каждый из этих зомби-оперов действительно имел в характере черты, роднящие его с соответствующим животным. Кот был с Кубани. Мачо, социал-дарвинист, любитель малолеток. Через что и пострадал — не все школьницы одинаково полезны для здоровья, у некоторых и дядя-генерал найдётся. Абсолютный циник и индивидуалист, Кот был прекрасным актёром, легко изображая кого угодно, от контуженого героя войны до ботана-студента. С лёгкостью проникая в преступные сообщества, он умудрялся разводить всех — от серьёзных «донов» и «жуликов» до полной шантрапы класса «ээй, бидьжо…». Доли от этих разводов на жизнь хватало. И начальству, обеспечивавшему «ксиву-вездеход», и самому Коту, на скромный красный «Феррари».

Пёс, в отличие от своего молодого природного антагониста, был угрюмым, средних лет мужиком, родом из дальневосточного Уссурийска. На полном серьёзе считавшим, что если кому не хватило ума пойти работать в органы — то этот человек… не совсем человек. В смысле, по определению лох и терпила, которого надобно стричь и доить. Слова «быдло» он не любил. Вероятно по той причине, что этим словом часто злоупотребляла наиболее активно блеющая часть вверенного его заботам стада. Вместо этого, для обозначения обывателя, он ввёл словечко «пейзане», произносимое с непередаваемой интонацией презрения. И в самом деле, не считать же ровней себе, серьёзному вооружённому человеку, исполняющему волю Начальства, какого-нибудь «коммерса» со своей палаткой, или, того хуже, автослесаря… Впрочем, Пёс был весьма неглуп, и даже знал значения слов «опричные» и «посадские». Хотя никогда их не говорил вслух — Начальство не любит умников. Пёс СЛУЖИЛ. Служил верно и злобно, как и положено его «тотему». В отличие от довольно терпимого к чужакам индивидуалиста Кота, кавказцев и прочих инородцев, склонных создавать организованные криминальные сообщества, Пёс ненавидел люто, как конкурентов, покушающихся на стадо, принадлежащее Начальству. Ещё большую злобу у Пса вызывали попытки травоядных защищать какие-то непонятные свои права. И когда случились «приморские партизаны», Пса отправили «поработать» с их роднёй. В смысле, что доведённых до озверения молодых ребят надо было выставить грабителями, массовыми убийцами, некропедозоофилами и людоедами, завербованными «аль-каедой» и, одновременно, русскими нацистами. Пёс поработал — и его работу не все родственники партизан пережили. Начальство, на волю которого столь уповал Пёс, его работу, в свою очередь, не оценило.