Андрей Лазарчук - Посмотри в глаза чудовищ
Они спустились по лестнице в тишину рума. Николай Степанович зажег черную свечу и несколько секунд спустя вместе с Костей шагнул в гомон и суету «табора» под армянским городом Ехегнадзор…
3
Итак, ты не хочешь, чтобы тебя мучала совесть, но не в силах этого избежать.
Чем прийти к такому выводу, лучше вовсе не размышлять.
Хань Юй– Надька, цыц, – слабым голосом сказал Коминт. – Тебя тут не: о-о! Полегче, мать, полегче…
– Молчи, слабый мальчик. Хха! – и Ашхен каким-то сложным многосоставным движением повернула его руку – громкий щелчок, будто хлопнули друг о друга две дощечки, Коминт подпрыгнул на стуле и тут же обмяк с блаженной улыбкой. -
Это тебе не топорами бросать в беззащитную женщину…
– Надежда Ко: – начал было Костя, но Николай Степанович жестом велел ему замолчать.
– Ты права, Надя, – сказал он. – Я действительно не имел никакого права вас в это втягивать. Но бросить вас на произвол судьбы я не мог и подавно.
– На произвол? На произвол? Вы еще смеете говорить о произволе! Да это вы и есть тот самый произвол судьбы! Появляетесь, делаете все по-своему, уродуете жизнь, ломаете: Кто вам дал такое право? Кто, я спрашиваю?
– Бог. Сам, своею милостью.
– И вам не стыдно это говорить? Говорить такие слова? Иезуитство какое-то…
Николай Степанович покачал головой.
– К сожалению, Наденька, так оно и есть. Ну, подумай сама: как мы сюда попали?
Из Москвы в Армению – сделав два шага?
– Что вы меня, за дуру принимаете? Этих секретных разработок везде понатыкано…
– Как же вам смогли задурить головы: Тигран!
– Здесь, командир.
– На твоих глазах человек превратился в дракона. Ты подтверждаешь?
– Да. Сам видел, сам трогал, сам убивал тварь.
– Как – в дракона? – ахнула Надежда.
Тигран пожал плечами и отошел.
– Ты сама, повторяю, сделала шаг – и очутилась за две тысячи километров…
– Я не понимаю, какое это имеет отношение…
– Такое, милая моя Наденька, что весь твой прежний житейский опыт сегодня становится бесполезен. Ты, наверное, все еще думаешь, что неприятности наши начались через то жалкое золото? Что за нами гоняется какая-то мафия, или контрразведка, или еще кто-то подобный – зловредный, но человеческий и потому объяснимый? Кого можно понять, сторговаться или перейти на его сторону? А лучше всего – отвернуться и не замечать, что он там делает за твоей спиной?
– Я вовсе не собиралась переходить на чью-то сторону. Я просто хочу жить своей жизнью и не позволять никому диктовать мне: Детям нужна нормальная школа, черт побери, а не эта деревенская дыра! Я уже не говорю о себе, моя репутация погибла…
– Опять двадцать пять. Если в тебя ударяет молния – кто виноват?
– Молния? – вдруг подбоченилась Ашхен. – Я не знаю, что там с молниями, а школа детям нужна нормальная! Я послушала, чему их тут учат…
– Да! – вспыхнув вновь, закричала Надежда. – И я не хочу, чтобы дети ходили в школу под охраной вооруженных мужчин и даже несмотря на охрану…
– А ну, заткнитесь все! – вскочил Коминт. – Распустил вас!
– Молчи уж, однорукий, – развернулась Ашхен. – Позорище мое.
– Они были в форме полиции, – вступился Тигран. – Только поэтому…
– Полиции-милиции, – фыркнула Ашхен. – Последнее дело – позволять себе руки крутить.
– Так что же, – тихо спросил сзади Костя, – нас опять нашли?
– Может быть, да, может быть, нет, – сказал Николай Степанович. – Все как обычно…
– Вы устали?
– Устал. Я постоянно упускаю из виду что-то важное. Я все время делаю что-то не то: Надежда, давай отойдем на два слова. Митинги – это не моя стихия.
Надежда набрала воздуха, чтобы возразить, но доселе молчавшая Светлана тихо велела…
– Иди.
Уставившись под ноги и тихо бормоча, Надежда направилась за Николаем Степановичем.
Этот рум, в отличие от всех известных ему раньше (круглое помещение, прямоугольное помещение и соединяющий их коридор – этакая буква «Ю»), был большим и разветвленным сооружением. Не особо мешая друг другу, здесь могло разместиться человек двадцать пять. Судя по всему, им не пользовались более двух веков (содержимое оружейного ящика вызвало бы мгновенный разрыв сердца у любого коллекционера: набор ятаганов и кривых сабель, прекрасной выработки дамасские кинжалы, серебряные пороховницы и рожки, две фузеи, ручная митральеза, французский тромбон и полтора десятка разнообразных дорожных пистолетов), и это пока не находило никакого логического объяснения. Румы (этот и восемь подобных ему) были обозначены на карте, хранившейся у Фархада – но никто и никогда из приобщенных к Великим Тайнам даже полунамеком не выдавал этого знания. Что ж, еще в пятьдесят третьем Николай Степанович всерьез заподозрил, что в Ордене имеется свой маленький «внутренний Орден», ничего общего не имеющий с Капитулом – но бурные события последующих лет помешали додумать эту мысль…
В закутке, где у стен стояли две слишком короткие дубовые лавки, а с потолка на цепях свисал бронзовый светильник, источающий желтовато-оранжевый, как солнце ветреным вечером, свет, они сели друг против друга и долго молчали.
– Когда-то, очень давно, мне предложили выбрать между жизнью и смертью, и я выбрал жизнь, – сказал Николай Степанович. – Возможно, я ошибся. И все, что теперь творится со мной, с моими близкими, с далекими – плоды той ошибки. Но я боюсь, что уже поздно что-то менять. Вы просто попали в круги, расходящиеся от меня. Даже если я застрелюсь сейчас – ничто не изменится: Хуже того, Надежда: если мы сумеем как-то сбежать, скрыться, затеряться – пройдет очень немного лет, и нас достанут все равно, потому что: потому что их станет много…
– Кого?
– Назовем их драконами. Древняя раса. Дочеловеческая. Они лежат где-то под землей, а их слуги готовят им условия для выхода наверх.
Надежда помолчала.
– Не могу в это поверить. Вот что хотите со мной делайте…
– Я видел одного из них. И Тигран видел. Мы убили его – чуть раньше, чем следовало. Наверное, сегодня ночью мы пойдем еще раз – посмотреть на его труп. И задать ему оставшиеся вопросы.
– Трупу?
– Да.
– Звучит, как бред сумасшедшего.
– Да. Я думаю, они немало постарались, чтобы все, что о них случайно узнают люди, звучало, как бред сумасшедшего: Надежда, у тебя мальчишки. Чтобы им потом не пришлось: понимаешь, вся твоя финансовая возня, вся эта заготовка сена накануне большого пожара…
– Я пойду с вами. Туда, поговорить с трупом.
– Вложить персты в раны?
– Вот именно.
– Хорошо, – кивнул Николай Степанович. Надежда вздрогнула. Может быть, она хотела, чтобы ей отказали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
