Дмитрий Янковский - Нелинейная зависимость

Пока он пакетами выносил мусор из вагона, китаец ловко свернул ковровую дорожку и вымел коридор куцым веником. Андрею пришлось взять ведро и половую тряпку. Он понял, что ему снова подсунули работу потяжелее, но наглости на восстановление справедливости уже не хватило. Он уже уверился в мысли, что каждое такое «установление справедливости» влечет за собой все более пагубные последствия.

Но вода была с хлоркой, а ладони изранены, поэтому отжим тряпки вызывал совершенно неимоверную боль.

— Отжимай получше! — прикрикнула проводница, выглянув из купе. — А то устроили тут болото.

Андрей мысленно взвыл, но ничего другого не оставалось, как подчиниться. Он только понял, что на уборку второго вагона у него не хватит мужества.

— Второй вагон сам убирай, — сказал он китайцу, выплескивая грязную воду на гравий. — Мне отдай половину за этот.

— Хорошо, хорошо, — закивал старик. — Сейчас договорюсь.

Он пошептал что-то возле купе и с довольным видом протянул Андрею бутылку водки.

— Забирай всю, — великодушно позволил китаец. — Я себе с другой вагоны возьму.

— А деньги? — медленно зверея, спросил Андрей.

— Денег не дают. За деньги они бы сами убрали.

— Но водка стоит денег! Обменяй.

— Они уже купили. А водка им не нужен совсем.

Андрей хотел было устроить бучу по этому поводу, но тут увидел за окном милицейский патруль с собакой.

— Черт. — Он взял водку и вышел в тамбур. Тревога обдала сердце холодной волной.

— Или в этом, или в другом вагоне, — услышал он шамкающий голос беззубого бомжа. — Он вместе с китайцем.

Сердце замерло на долю секунды и тут же перестроилось на новый, гораздо более частый ритм.

— В костюме байкера, говоришь? — хрюкнул динамик милицейского шлема.

— Да, я ему нос в сливу превратил, сразу узнаете. Я за свою территорию исправно плачу, так что вы уж разберитесь, пожалуйста.

— Пасть закрой! — рыкнул динамик.

Гравий захрустел под тяжелой поступью, и по металлической лесенке стукнул приклад пулемета. А овчарка дышала так громко, что было слышно возле купе.

— Эй! — выкрикнул искаженный динамиком голос. — Всем в вагоне! Выйти наружу!

Разум Андрея стиснуло судорогой ужаса, но вместо того, чтобы парализовать волю, этот страх полностью отключил рассудок, оставив тело во власти дремучих инстинктов. Это были инстинкты далекого предка-зверя, ничего не знавшего о человеческих нормах поведения и законах. Андрей и заревел, словно зверь, бросившись по проходу к середине вагона. Он рванул в сторону одну из дверей купе, ворвался внутрь и несколькими ударами вышиб ногой двойное стекло. Оно еще не успело осыпаться, а Андрей уже вскочил на откидной столик и прыгнул наружу. Земля ударила резко, больно, нога подвернулась на гравии, но освобожденная из клетки сознания звериная сущность не обратила на это никакого внимания. Она полностью приняла на себя управление телом и рванула вперед, заставляя его пролезать под составами и перепрыгивать через рельсы. Мощные путевые прожекторы ярко били с решатчатых мачт, разбивая тени на одну черную, от самого близкого источника света, и три-четыре серых, более тусклых призрака. Тени-призраки метались под ногами, перепрыгивая из стороны в сторону, словно пытались увернуться от обстрела прожекторов.

Топот погони пока еще не был слышен, стрельба тоже, но чутьем освободившегося зверя Андрей улавливал непонятные разуму эманации преследования. Он просто знал, что по его следу кто-то идет, и это знание не было плодом воображения, хотя бы потому, что абстрактные измышления присущи разуму, а не инстинкту. И инстинкт не подвел — позади послышался шорох гравия. Андрей коротко обернулся, разглядев между составами черно-серый веер теней, метнувшийся в его сторону. Такие тени не мог отбрасывать человек, к тому же человек не мог двигаться настолько быстро.

Андрей присел на корточки, зарычал и скинул с плеч тяжелую кожаную куртку. Теперь из полутьмы уже слышалось тяжелое дыхание бегущей собаки. Андрей намотал куртку на левую руку, правой схватив увесистый булыжник. Он не боялся — сейчас они со зверем были на равных.

Пес прыжком выскочил из густой темноты под вагоном и кинулся на Андрея, заученно целя в лицо. Но ощеренные клыки вцепились лишь в грубую кожу куртки, Андрей заревел и не раздумывая ударил камнем в собачий череп. После третьего удара под камнем хрустнуло, и Андрей отбросил куртку вместе со сведенной судорогой тушей.

Дальше он удирал уже почти на четвереньках — зверю так было удобнее. Но зверь не знал приемов охоты, изобретенных разумом, он не знал, что патрульные переговариваются между собой по радио совершенно бесшумно, отключая при этом динамики шлемов, он не знал об инфракрасной оптике и ультразвуковых сонарах, он не знал, что вокзал оцеплен и к нему стягивают все новые и новые патрули. Он просто бежал, пролезал под вагонами и прыгал через рельсы и шпалы. Иногда приходилось резко сворачивать в сторону, когда впереди мелькали серые милицейские шлемы, иногда приходилось замирать под вагонами, вздрагивая от шороха гравия под ботинками.

Наконец разум взял верх над зверем — сидя под вагоном, Андрей ужаснулся, представив, как его нащупывают невидимые лучи инфракрасных фонарей. И в этот момент вагонная сцепка над головой звякнула, поезд резко дернулся и покатился, медленно набирая скорость. Меньше секунды Андрею понадобилось на принятие решения — он вцепился в проплывающую мимо лица решетку аккумуляторного отсека, а ногами обхватил толстую железную штангу. Шпалы все быстрее и быстрее бежали в нескольких сантиметрах под спиной.

Куда шел поезд, Андрей не знал, а держаться пальцами за железо оказалось гораздо труднее, чем он предполагал, — уже через пару десятков секунд руки свело болезненной судорогой. Через две минуты он понял, что, если не разожмет пальцы, они попросту оторвутся. Под спиной гулко загудел металл, видимо, поезд проходил по мосту на Каланчевке. Ноги сорвались со штанги, больно ударившись о проносящиеся внизу шпалы, один сапог соскочил с ноги и исчез далеко позади.

Андрей разжал пальцы, рухнув в пространство между рельсами. Удар оказался такой силы, что оглушил его, на какое-то время скрыв реальность во тьме беспамятства. Очнувшись, Андрей ощутил под собой подрагивающий металл, а подняв голову, разглядел красные фонари последнего вагона, удаляющиеся во тьму. Действительно, мост был Каланчевским — совсем рядом виднелась площадь трех вокзалов. Милицейских сирен слышно не было.

«Вырвался, вырвался, вырвался…» — билась в голове единственная мысль.

Андрей поднялся на четвереньки и пополз вдоль рельса, сбивая колени о шпалы. Подняться на ноги он боялся — бредущая по мосту фигура обязательно привлечет внимание. Он полз и полз, глядя вниз, чтобы не провалиться в зияющую пустоту между шпалами. Неожиданно он уперся во что-то лбом и остановился, не понимая, какое препятствие могло остановить его на железнодорожном пути. Ощущение создалось такое, словно голова уперлась в стальной прут. Но, подняв взгляд, Андрей понял, что это не прут, а ствол карабина, направленный ему прямо в лицо. Похолодев от страха, Андрей увидел перед собой девушку, одетую в форму охраны железнодорожных объектов. А приглядевшись внимательнее, он различил ее лицо. За несколько дней оно совсем не изменилось — это была та же самая Алена, которую он пригласил в кабинет Вальки Знобина. Она и выглядела такой же уверенной и независимой, как тогда, но теперь эта уверенность казалась вполне обоснованной.