Борис Письменный - Открыватель визиологики

Матвей посмотрел на нее, не шутит ли? Его притянуло магнитом; профили их совпали. -- У меня машина не запаркована...-- мычала, косила Сю глазом.

-- Ничего, -- говорил Матвей. -- Ты моя третья, последняя макушка...мы им тикет... мы им штраф...и они рухнули на груду наваленной на полу одежды.

Матвей захватил с собой из палаты листочки больничного меню, исчерканные с тыльной стороны. Первое время пытался объяснить Визиологику Сюзи, знакомым; убеждал, кипятился - Как же так! Может быть, здесь разгадка сознания -- если логика имитирует процесс зрения, то откровения наши иллюзорны, как и ошибки. Речь - пересказ видения; кино - подмена жизни. Чего не представить - того для нас НЕТ! Другие миры - не в ином пространстве и времени - в ином, не зрительном способе восприятия.

Никто к нему не прислушался. В лучшем случае, ему задавали не имеющий ответа, сакраментальный вопрос -- Ну и что? Мне что с того?

Матвей сникал: - Подумайте, столько последствий! Уж не знаю...я не пророк-. Он признавался мне: - К кому только не обращался!

Ни у кого не нашлось охоты вникать в его "заумности". Подумаешь -хобби у программиста! Пруд пруди дилетантов; каждый пишет поэму, великий роман или грандиозную научную работу. Вот, когда бы всем известного человека опубликовали - академика Х или писателя У или лауреата Z, когда был бы шум на весь мир - тогда бы...

Через какое-то время Матвей сам с легкостью позабыл, оставил несвойственную ему тематику, переболел, будто коклюшем или свинкой.

Увлеченный своею Сюзи, он целиком дышал и жил ее жизнью; оторвался от русских знакомых. Американское англоязычное существование, кстати, само по себе, излечивает от свойственных нам непрактичных витаний в эмпиреях.

Не обратили внимание - не беда! Главное, действительный автор идеи евангелист Матфей порадовался своему результату и взял на заметку. Теперь у него -- новые идеи, новые прозелиты. Матвеины заметки, кажется, затерялись. Впрочем, один случайный списочек (по памяти я записал) сохранился; вот, он вкратце, если не скушно:

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТФЕЯ

(из записей на обороте больничного меню)

1. Мы -- зрительная цивилизация. Передаем идеи видиосимволами, из которых слово -- самый главный. До недавнего времени сохранялись только знаки зримой культуры; так сложилась наша логика - ВИЗИОЛОГИКА. Объяснить умеем только переводом сообщения в образ. Увидеть = Понять, если не глазами, то -- умом(умо--зрение). Новая техника, сохраняющая невидимую информацию, звук или запах, (пока?) не способна отменить зрительную организацию мозга.

2. Видимое невооруженным глазом называем здравым смыслом. Остальное:

-- Наука -- то, что можно увидеть инструментами -- микроскопом, телескопом, математикой...

-- Вера--Надежда--Любовь (или --Бог--Спасение--Блаженство)-- то, что видеть просто не имеет смысла. Зачем верить, если знаешь(видишь) наверняка?

Любопытно проследить, что помещается в невидимое(в темноту):

-- Голем у чешских крестьян - Избранность у евреев - Аристократизм у Нитцше - Супергерои в американской масскультуре. Культ отсутствующего.

3. Зрительный минимум (ничто) -- есть точка, бесплотный символ пристального внимания. Точка в перекрестии - Крайст - символ христианства. Из этого ничто, точки -- весь остальной зримый мир

получается одним ее движением (временем): линия - движением точки; поверхность -- линии; тело -- поверхности. Все получается из ничего!

4. Граница между одним и другим есть условие любого понимания. Чтобы понять, зрением и своим поведением мы испытываем (сканируем) границы, т.е. поставленные пределы. Только в стремлении - наперекор - постоянно

вибрирующим глазом (и характером) мы удостоверяемся в наличии границ.

5. Вне сознания -- границ нет. Процесс познания, который есть условность, как бы разрез по живому (т.е. без-граничному), искусственно образует противоположности. Из прежде единого - образует диалектику. Она не закон природы, как считал Энгельс, но лишь - продукт нашей собственной

аналитической деятельности.

6. Вся сумма знания накоплена в Языке=Мозге Смысла. Автоматически, из-за визиологической своей природы, язык (как и мозг) приспособлен для доказательств. Мозг рефлекторно ищет повсюду причины и связи - наводит хотя бы видимость порядка даже там, где его нет впомине. Каким бы складным ни казалось доказательство того, что А связано с Б -- оно тавтологично. В изначальном, без границ, мире все связано со всем. Наше анализирование, ни что иное, в первую очередь, начертило эти (условные) разделительные границы.

7. Поэтому, почти всякое, не противоречащее явным фактам, грамматически законное высказывание - верно; хотя бы в каком-то смысле оно будет содержать и правду и ложь, пропорции которых зависят от злобы дня и от царствующих на сегодня мнений, от вкуса, от пользы - от идеологии.

(Пререформисты считали, что в сперматозоиде сидит, сложившись, микроскопический человечек. Оказалось - сидит генная запись человека.)

8. Из предыдущего следует, что все верное - верно и наоборот. Не в этом ли фокус проницательных точек зрения; вода в ступе идейных дискуссий и легкость эффектных парадоксов. Например, что мудрость есть особым образом рафинированная глупость (Б.Расселл) На каждую пословицу, как известно, есть не менее мудрая -- наооборот.

9. Понятное - неудивительно; и, в силу нашей природы, делается скучноватым. Что всегда перед глазами, перестаем замечать. Тогда как ради неожиданности и каприза готовы на все: тьмы скучных истин нам дороже нас возвышающий обман.

10. Хочется верить, что мы не случайны. Не есть ли наше сознание средство Природы (Бога) увидеть самое себя, чтобы круг замкнулся? Не голова ли была библейским яблоком раздора? Уже, наверное, не секс, присущий всему живому, невинный и немудреный; не секс, а, именно, разум, рефлексия человека была его первородным грехом.

За умствования был изгнан человек из рая!

1994