Лента Ососкова - История вторая: Самый маленький офицер

Если хочешь как-то интуитивно понять человека, попытайся начать копировать его движения, жесты, его ритм дыхания и выражение его лица.

Заодно, когда не всё удастся с первой попытки, ты поймёшь, в чём же ты с человеком так сильно различаешься. А приняв его образ поведения, приблизишься и к его образу мыслей. Вот такая простая цепочка.

А если так вышло случайно? Если просто вы танцевали вдвоём и вдруг поняли, что что-то теперь вас роднит — поняли одновременно? Словно бы танец сблизил вас до того порога, когда мысли друг друга становятся понятны. Что тогда делать?

Сиф остановился и кончил отсчёт, неотрывно глядя перед собой. Было в этом чувстве сближения что-то не то, неправильное. Словно зачем-то напрашиваешься в гости к человеку, которого плохо знаешь, а тот радостно подхватывает идею и активно приглашает. А что потом делать с приглашением? Кому нравится вот так лезть к незнакомцу, чтобы сидеть у него, не понимая даже, зачем, а на следующий день стесняться глядеть ему в глаза, как будто совершил что-то постыдное…

Такое сближение не может довести до добра, поэтому Сиф слегка отстранился и опустил голову. Алёна сама всё поняла и отвернулась. Наверное, они слишком поздно спохватились: обоим стало как-то неудобно.

— Извини, — просто сказал Сиф, который, на самом деле, относился к этому слову очень бережно, понимая, что длинные извинения всегда звучат гораздо более неуклюже, чем это короткое слово. Вопрос только в том, как частоты его произносишь: стоит его затаскать в речи, как вся ёмкая в своей простоте сила пропадает.

— Ничего, — так же просто ответила Алёна, потом вслушалась в то, что сказала, и уточнила: — Уже ничего.

Она понимала, что отрицать минувшее бессмысленно. И некрасиво — словно сводя на нет само извинение.

Сиф опустил руки и присел на краешек складного стола. Алёна прислонилась спиной к перилам. Оба молчали и слушали разговор в комнате.

На балкон выглянул один из Краюхиных — покурить. Сразу же стало тесно, потянуло табаком, и Алёна с Сифом нехотя вернулись в комнату, попрежнему избегая взглядов друг друга.

Первая бутылка вина подходила к концу, но допивать её полковник и князь не торопились. Заболотин улыбнулся вернувшемуся с балкона Сифу и вновь пригубил напиток, смакуя вкус, а Иосиф Кириллович обернулся к Алёне:

— Будешь ещё?

— Совсем немного, — Алёна потупилась. Вид у нее так становился странным: уж слишком контрастировали между собой дерзкая внешность и скромно опущенные глаза.

— Немного, как заказывали, барышня, — и Великий Князь с улыбкой протянул девушке неполный бокал. — Свежий воздух кончился?

— Да я-то чего? — заглянула в комнату голова Краюхина. Отсутствие шрама подсказало, что курить вышел Алексей. — Подумаешь, сигарета… — и вновь исчезла, затянуться этой самой «подумаешь, сигаретой».

Великий Князь усмехнулся, пододвигая к креслу, где он устроился, стул и кивая Алёне: что стоишь, садись. Девушка села, взглянула на князя, замерла под ответным взглядом и вновь опустила глаза. Воцарилось молчание, в течение которого Заболотин-Забольский разглядывал князя с шофёром и размышлял об их отношениях. Вряд ли Иосиф Кириллович не замечал очевидного, но относился к девушке с той же отцовской нежностью, что и к Сифу.

Филипп встал и свалил на балкон к брату.

Чтобы как-то разбавить тишину, Заболотин взглянул на часы и оповестил:

— Без десяти час. Сиф, тебе не кажется, что детское время давно миновало?

— А вам не кажется, что в пятнадцать лет о нём можно не беспокоиться, ваше высокородие? — неожиданно обиделся Сиф.

— Почти час? Так, что-то мы засиделись, — спохватился Великий Князь. — Пожалуй, действительно пора расходиться.

— Спокойной ночи, — поднялся Заболотин и, не слушая никаких возражений, сгрёб Сифа и повлёк к двери. — Завтра когда?

— В восемь, — ответил Иосиф Кириллович, наблюдая за ними с улыбкой.

— Понял, Сиф? У тебя пять с половиной часов на сон осталось, — строго заявил полковник.

Прежде чем закрылась дверь, ещё послышался ответ мальчика:

— Почти шесть. Я же не собираюсь сейчас полчаса медитировать в душе!..

— Я пойду? — встала Алёна.

— Можешь ещё посидеть, Воробей, если уж сидится, — отозвался Великий Князь, сам не двигаясь с места.

— Сидится, — подтвердила девушка, ёрзая на стуле, чтобы устроиться поудобнее.

— Вот и ладненько… У меня, оказывается, живёт редкая птица: цыганский воробушек, умеющий вальсировать. Буду знать.

— Да, Сиф научил, — отмахнулась Алёна. — И скоро вновь разучусь, без практики-то.

— Значит, моя задача — обеспечить практику, — заключил Иосиф Кириллович. — Ничего, в Москве такие балы — не редкость.

Алёна фыркнула не самым вежливым образом:

— Да кто меня туда пустит!

— Капризный сумасброд с титулом Великого Князя, вот кто, — строго заявил князь. — Если хочешь, приглашу на ближайший бал и Сифа.

Алёна не была точно уверена, что хочет этого, и поэтому, замявшись, поменяла тему:

— А кто вам… Сиф?

Улыбка Великого Князя стала ещё шире:

— Нет, отнюдь не внебрачный сын, хотя и брака-то у меня нет тоже. Сиф Бородин — просто Сиф. Мальчик, которого За… Георгий Никитович спас на войне, а я, как мог, поучаствовал в этом спасении. Ведь одно дело — уберечь тело, а другое — забрать у войны и душу тоже. Георгий — невероятный человек, Алён. У самой… бойни выцарапать детскую душу так, что даже шрамы на ней со временем почти исчезли, — это подвиг гораздо больший, чем спасти моё глупое тело, которое так любит подставляться под пули.

Вспомнив странный взгляд Сифа, когда тот вспоминает про войну, Алёна мысленно не согласилась. Шрамы остались. Просто Сиф научился их прятать.

Может, князь это тоже заметил. По крайней мере, замолчал в задумчивости.

Почувствовав, что нужно что-то сделать, Алёна встала и принялась лихорадочно убираться на столе. Правда, больше хотелось посидеть рядом с князем, просто слушая, как он говорит, но девушка не желала подавать виду, насколько сильно. К тому же, оставлять неубранным стол на ночь совсем никуда не годилось.

Иосиф Кириллович тоже встал и принялся помогать, собирая бокалы в одно небольшое стеклянное стадо, но Алёна запротестовала, уверяя, что сделает всё сама. Подхватив все шесть бокалов, она отнесла их в ванную и принялась споласкивать в раковине. Раковина была мелкая, кран короткий — явно дизайнер не предполагал, что в номере «люкс» упрямый цыгано-русский характер возьмёт верх над ленью, и кто-то будет мыть посуду — занятие, к слову, которое Алёна по жизни не слишком любила.

— Ты уверена, что справишься, Воробей? — остановился на пороге Великий Князь, дальновидно решив, что лезть под руку к лихорадочно убирающейся девушке — занятие, однозначно относящееся к экстремальным видам спорта, даже для князя, по возрасту с некоторой натяжкой годящегося девушке в отцы и внушающего, вроде бы, соответствующее уважение. Девичья душа настолько тонка, что мужской разум разобраться в этом клубке тончайших нитей просто не в состоянии.