Вадим Охотников - Дороги вглубь

- Насколько у меня хватит умения, общественной работой займусь обязательно. Дайте только немного освоиться.

- Среди нашей молодежи вы будете пользоваться большим авторитетом. Такие люди, как вы, всюду желанные гости... Ну как, приготовились к выступлению? Катушкин мне говорил, что все в порядке!..

Крымов не знал, что они разговаривают на разных языках. Он не видел афиши, объявлявшей о литературном вечере, на котором должен был читать стихи, и не подозревал о надвигающемся скандале. Олег Николаевич мало следил за поэзией и не слышал о поэте-однофамильце, носящем к тому же его имя. Поэтому Крымов решил, что речь идет о его предстоящем свидании с директором.

- Да это, собственно говоря, будет разговор в общих чертах, - задумчиво проговорил он.

- Все равно очень интересно! У нас тут мало кто разбирается в этом деле, решительно заявил Петряк.

- Что вы! А инженер Цесарский? Я с ним только что говорил. Наконец инженер Трубнин...

Теперь настала очередь удивиться Петряку. Он впервые слышал, что Трубнин интересуется поэзией.

- Как вы смотрите на Катушкина? Будет ли из него толк? - снова задал вопрос Петряк. - Вы знаете, с ним просто беда! Парень не любит своей работы. Теперь вся надежда на вас...

- На меня?!

- Ну конечно! Мы все ждем, что вы ему поможете...

- Да... действительно, Катушкину нужно помочь... - пробормотал Крымов. Надо помочь, и я помогу ему, - закончил он твердо.

- Вот и хорошо! - радостно воскликнул Петряк, пожимая руку Крымова. - Я ему так и передам. Да, вот еще что! Ведь у нас есть ребята, подобные Катушкину! Конечно, со всеми сразу вам будет трудно заниматься, но со временем... в смысле их роста, так сказать, помочь тоже нужно. Вы меня понимаете?

- Вообще понимаю. Только вы уж слишком большие надежды возлагаете на меня...

Крымов хотел сказать еще что-то, но в это время Нина Леонтьевна предложила ему зайти к директору.

- Потом мы с вами поговорим об этом подробнее... - пообещал он, прощаясь с счетоводом.

- Константин Григорьевич, я пришел, чтобы переговорить о необходимости приступить как можно скорее к постройке модели машины, - начал Крымов, поздоровавшись с директором. - Вот тут общий вид. Первую модель, я считаю, надо строить небольшую. - Олег Николаевич разложил на столе чертежи.

Директор быстрым движением пододвинул их к себе и стал внимательно рассматривать.

- Скажите, пожалуйста... вы этим делом собираетесь заниматься серьезно или это минутное увлечение? - неожиданно спросил он, делая ударение на слове "минутное".

- Конечно, серьезно!

- Гм-ммм...

Наступило молчание.

- Видите ли... - продолжал Гремякин. - Принцип подобной машины так необычен. Я не хочу сказать, что в этом совершенно новом принципе заложена какая-либо порочная идея. Нет! Я верю, мы, можем осуществить даже идею, кажущуюся сейчас фантастической! Не в этом дело. Дело в человеке, берущемся бороться за осуществление идеи. Понимаете, бороться, преодолевать тысячу преград. Способны ли вы на это?

- Еще бы...

- А я не совсем уверен... Для осуществления предлагаемой вами машины нужна железная воля и... целеустремленность. Понимаете? Це-ле-уст-рем-ленность... Человек должен посвятить себя целиком этому делу, может быть, не на один и не на два года. Вы же... мне так кажется, решили заниматься проектом машины между прочим, параллельно с другим делом, которым уже занимаетесь с увлечением...

- Я не понимаю вас... - начал Крымов.

- Подождите. Сейчас поймете. В нашем институте разрабатываются десятки машин. Все они как воздух нужны стране... Прежде чем заняться еще одной машиной, внести ее, так сказать, в производственный план, за выполнение которого мы все отвечаем, я должен взвесить все обстоятельства. Подумать, кому поручить осуществление проекта.

Директор посмотрел на Крымова. Он увидел, что сидящий перед ним инженер слушает его с полуоткрытым от удивления ртом.

- Я не говорю, что ваш проект мы не будем осуществлять. Модель машины начнем строить, несмотря на ее необычайность и спорность. Но, к сожалению, сейчас мы вынуждены отложить разработку проекта...

Крымов медленно поднялся со своего места.

- Сидите, сидите... Обижаться не следует - институт перегружен. На днях я получил телеграфное распоряжение из центра форсировать работу по окончанию скоростного шахтного бура. Мне придется приостановить некоторые работы с тем, чтобы перебросить людей и освободить оборудование для выполнения этого задания... Видите, какое положение!

Крымов так же медленно, как поднялся, сел снова. Все услышанное было для него полной неожиданностью.

- Ну вот! Уже и приуныли! Как же вы думаете бороться за осуществление проекта, если сразу падаете духом! - уже более мягко произнес директор. Кончим работу над шахтным буром, займемся вашим изобретением. Людей нет! Мало людей!.. - закончил он.

Крымов молча принялся собирать со стола свои чертежи. У него немного дрожали руки, а разбросанные бумаги, как нарочно, не хотели укладываться в папку.

- Не отчаивайтесь, пожалуйста! - еще раз попробовал успокоить его Гремякин. - Вы, поэты, видно, все такие, нетерпеливые... Нет, Олег Николаевич, это вам не стих написать. Техника требует длительной и упорной работы. Кстати... Я хотел вас спросить, находите ли вы удобным писать стихи в служебное время?..

Крымов бросил на директора удивленный взгляд.

- Какие стихи? Я не понимаю вас... - проговорил он, глотая слюну.

- Я видел на вашем чертежном столе стихи.

- Это не мои... - смущенно сказал Олег Николаевич.

- Чьи же?

Крымов промолчал. Он вспомнил о стихотворении, обнаруженном им сегодня среди бумаг на чертежном столике, и решил, что нехорошо выдавать Катушкина.

- Да, Олег Николаевич. Между искусством и техникой есть некоторая разница. Общее между ними лишь то, что в том и другом случае необходима целеустремленность. Не унывайте и не сердитесь... - бросил вдогонку директор, когда Крымов уже подходил к двери. "

Чорт бы побрал Катушкина! - думал изобретатель. - Это все произошло из-за его дурацких стихов".

Взволнованный разговором, он не заметил входившего в кабинет директора Батю и прошел мимо, не ответив на его приветствие.

- За что это ты его отчитал? - озабоченно спросил Батя, усаживаясь в кресло.

- Кажется, немного того... перегнул... - смущенно ответил Гремякин.

- Напрасно. Сегодня он выступает в клубе с чтением своих стихов.

- Да... действительно, кажется, напрасно... А с другой стороны - зачем он пишет стихи в рабочее время!

По клубной сцене, широко размахивая руками, носится Катушкин.

Последние приготовления подходят к концу.

Уже поставлен и покрыт красным сукном длинный стол, на стене повешен большой портрет Пушкина.