Эрнест Маринин - Не торопись домой

– Капитан… Я хочу спросить: вы знаете, что я люблю вас?

– Простите? – переспросил Альтманис. Он прекрасно расслышал ее слова, но не поверил – а может и испугался.

– Я спросила, знаете ли вы, что я люблю вас.

– Гм… Нет, я этого не знал.

– Ну вот. Теперь вы знаете. Я пойду.

– Но… нет, подождите. Сядьте, Ира, прошу вас. Простите, но это для меня так неожиданно…

«Так. Вот это сюрприз напоследок. А что ответить? Что действительно не знал, что со стороны всех видишь, а себя – нет? Что слишком помнил Светлану? А что Ирина знает о жизни, чтобы это понять? Или рассказать ей, как наблюдал за соперничеством штурманов? Как старался не столкнуть их по другим поводам? Как наконец однажды что-то заподозрил – и сразу полностью обрубил даже мысли об этом? В самом деле, двое мальчишек соперничают, а тут является в ореоле давних геройств и славы сам кэп – да какие же шансы это оставляет парням?… Нет, это нельзя…»

Так ничего и не придумав, он заговорил:

– Ира… простите, но я ничего не могу ответить вам. Вот встречаются мужчина и женщина, присматриваются друг к другу, постепенно сближаются… Наконец происходит объяснение. Оно не сюрприз для обоих, это просто явное подтверждение уже известного факта. А у нас с вами получается так странно, – он развел руками, плечи его поднялись, брови полезли вверх, глаза наружу, а губы смешно надулись.

Ирина, напряженно глядевшая ему в лицо, вдруг расхохоталась. Наверное, это была чисто нервная реакция, но девушке ее хохот показался оскорбительным, а сдержаться она не могла. Капитан добродушно рассмеялся и поднес ей стакан воды.

– Ну-ну, успокойтесь. Видите, а вы и не знали, каким смешным я могу быть. – Он снова стал серьезным. – Я ничего не скажу вам сейчас. Любой определенный ответ был бы оскорбительным для настоящего чувства, а я ничем не хочу обидеть вас. Давайте попробуем чаще встречаться, проводить время вместе, разговаривать – узнаем друг друга лучше. Вот и все, что я могу сказать…

Он замолчал. Кажется, Ирина его поняла. Она уже успокоилась, и тут он заметил перемену в ее лице – исчезла напряженность. Понятно – объяснилась, сняла камень с души, вот лицо и просветлело.

Альтманис встал. Ирина тоже поднялась. Он спросил:

– Вы в какой смене сегодня?

– Во второй. Буду работать на главном зеркале.

– Может быть, приду помогать. Если Казарян пустит, – улыбнулся Альтманис. – А пока – до свидания.

Он наклонился и поцеловал ей руку. Специально так сделал – пусть разглядит начинающуюся проглядывать лысинку на макушке, может, чуть-чуть остынет? Она ушла, а Альтманис долго ходил по каюте, недовольно морщась и думая, что, наверное, надо было говорить совсем иначе… Потом подумалось, что человек, снимая камень со своей души, часто перекладывает его на чью-то другую… И тогда он позвал Ивана посидеть – просто так.

Альтманис в очередной раз обежал глазами приборную доску, куда были вынесены индикаторы обобщающих параметров всех систем корабля, и опустил голову.

«Вахты, вахты… Изо дня в день, подряд, по двенадцать часов в сутки – и так уже три месяца со дня отлета сверхсветового корабля. А осталось… – Он потянулся было включить табло, но передумал. – Не стоит. Лишний раз расстраиваться… Лучше на часы поглядеть – сколько до конца вахты. А ведь только что смотрел – и не заметил. Что это? Переутомление? Апатия? Или… старость?! – Он сжал зубы. – Так. А впереди еще больше семи лет пути. Что будет под конец?»

Мягко хлопнула дверь.

– Сотрудник капитан! – сдержанно отрапортовал Ким. – Штурман Ким на вахту прибыл!

– Курс, скорость – расчетные, матчасть – без отклонений, больных нет, наружных работ не производится. Вахту сдал, – доложил по форме Альтманис, расписался в бортжурнале и встал.

– Вахту принял, – отозвался Ким, сел в кресло и сделал запись в журнале. Прошелся взглядом по индикаторам главного пульта и замер, устремив взгляд куда-то за экран курсографа.

– Выспались, Дима?

– Да, сотрудник капитан. Самочувствие нормальное, к работе готов, – и голосом, и выражением лица он подчеркивал, что согласен вести разговор только в служебном ключе.

Альтманис помолчал. «Поговорить бы с ним, объясниться, что ли… Хотя что говорить – и так все ясно. Причина конфликта очевидна, взаимно приятного решения такие конфликты не имеют по определению – так о чем говорить?…» Он пробормотал «Спокойной вахты» и вышел, не дожидаясь ответа.

Капитан только успел одеться после душа, как раздался стук в дверь и появилась Бойченко с подносом в руках.

– Ужин, Юрис Якобович, – сказала она и улыбнулась.

– Спасибо, Валюша, – улыбнулся в ответ Альтманис. И тут же посерьезнел: – Но прошу вас больше этого не делать.

– Почему? Мне же не трудно. Приятно даже…

– Валентина Тарасовна, каждому из нас необходимо переключение. Любое дополнительное движение – капля здоровья. К сожалению, слишком много работы, чтобы тренироваться в полном объеме. Вот такие элементарные вещи – убрать за собой, согреть еду, вымыть посуду, пройтись на камбуз и обратно – это необходимо. Потому прошу правильно меня понять.

Но, похоже, понимать она не хотела. Удивилась, повела плечом:

– Ну как скажете. Хотела как лучше.

Развернулась – и вылетела. Альтманис поглядел ей вслед и задумчиво выпятил нижнюю губу. «Брось, Валентина Тарасовна, ты человек простой, отлично все понимаешь… Но в общем это проблема. Это очень серьезная проблема, и чем дальше, тем она будет серьезнее. Долг долгом, дело делом, но природа работе люпус эст. Сколько Валентине? Тридцать девять? Так. Проблема…».

Он вздохнул и сел ужинать. Через минуту ворвался Казарян.

– Капитан, уважаемый, надо снижать ускорение!

– Нет.

– Слуша-ай! Мы зачем остались, а? Мы остались делать астрометрию, да? Но нас мало, мы ничего не успеваем!

– Альберт, не кричи, у меня от шума угнетается перистальтика.

– А я не могу не кричать, у меня дело!

– Чего ты не успеваешь?

– Считать не успеваем! Ты машинных часов не даешь, как успеть? На персоналках, да? И некому считать – Потоцкая снимает, я снимаю, Красовские проявляют, Рыжков… диссертацию делает, вот!

– Пусть делает.

– Пусть – кто говорит нет? Но кто считает? Ты с Кимом считаешь – по два часа в день! Элеонора считает, да? У-увлекательная женщина, фейерверк! Когда она садится считать, у компьютера глюки начинаются! А как же, он что, железный?! Капитан, дорогой, снижай ускорение! Или вообще выключи это безобразие на месяц, а?

– Казарян, ты не расстраивайся, ты сядь. Хочешь компоту?

– А-а, какой компот!

– Яблочный. Так вот слушай: ускорение будет увеличено на двадцать процентов. Корабль облегчен, так что движки могут дать большее ускорение. Перегрузка небольшая, выдержим.