Александр Мазуркин - Житие Иса. Апокриф

— Подождем возвращения погони, может, они укажут, куда ушли нечестивцы.

— Иф, сколько из ваших можно вооружить, таких, чтобы не слишком сентиментальных, за хорошую мзду, разумеется? И за право наследования имущества отступников, ну, скажем, за половину имущества — Империя не должна быть в убытке! — поправился он.

— Сотни четыре. Да сейчас в храмовой страже — двести. Всего — шестьсот.

— Набирай. В каждую сотню дай имперского инструктора с палкой. Всех верблюдов в окрестности — изъять.

— Великий наместник…

— Что?.. А, ты еще здесь, Лус!?

— Осмелюсь заметить, на обучение нужно время, а через три дня здесь будет больше двух тысяч ваших солдат.

— Не твоего ума дело, но, так и быть, объясню — мне нужно войско, знающее пустыню и здешний народ. И потом — имперский солдат дорог. Тебе же, любезный, идти к ним. Прикинешься единомышленником. И вернешься живым — от мертвого нам мало толку.

— Меня знают.

— Кто?

— Учитель. Когда мне перебили на базаре руку…

— За что перебита?

— За службу. К сожалению, мои занятия известны теперь не только верховному жрецу, — лазутчик печально посмотрел на Ифа, — кто-то из служителей был болтлив.

— Не дело мыть кости своих собратьев! — недобро сверкнул из-под бровей глубоко посаженными глазами Иф.

— Бес попутал, — вновь заюлил Лус, — а руку исцелил Учитель.

— Коснулся — и все прошло? — словно не заметил происшедшего Липпин.

— Нет, мудрый и справедливый, за неделю. Но и это — чудо!

Наместник некоторое время думал, наконец спросил:

— И Учитель знал, за что тебя так отделали твои соплеменники?

— Знал.

— И все-таки вылечил. Странно… Ты говорил с ним?

— Да, времени у меня хватало. И ему показалось, что я не очень глуп. И не похож на фанатика — вот кого он не переносит. Быть может, он думал меня убедить, — тут Лус на мгновение блеснул шильцами глаз и повернул голову к Ифу — Я тверд в вере, верховный жрец! И кривлю душой — только для дела!

— Хватит оправдываться, — прервал излияния Луса наместник, — плевать на то, с кем и когда ты кривишь душой. И как это выглядит в глазах кого бы то ни было.

На Ифа он даже не посмотрел.

— А ты приди и — уверуй! Да так, чтобы тот поверил! Иди!

Лус склонил голову, прося благословения у верховного жреца, хотя было ему плевать на все благословения, а поклонялся он только золотым кружкам, на которых, по его убеждению, держится мир.

— Наместник, тридцать гладиаторов, которых ты собирался отправить в подарок императору, ушли, убив двух часовых, — бесстрастно отчеканил вошедший дежурный офицер. И в этом была сила — здесь докладывалось то, что есть. И как есть. — Ушли до закрытия ворот. Доклад запоздал — только что узнали.

— С оружием?

— Что сняли с убитых.

Наместник резко встал и знаком приказал лазутчику выйти.

— Заблудятся и сдохнут, если только… Были у них проводники?

— Не исключено.

— Черт с ними, — вдруг успокоился Липпин, — плотникам и палачам работы прибавится. А мы что смогли — сделали. Иди к себе, жрец Мне нужен отдых.

Но отдыхать сразу не стал. Он вызвал к себе начальника гарнизона и сотника, преследовавшего до ворот Иса.

Разошлись за полночь.

А отряд, посланный в погоню, не найдя беглецов, ночевал в песках.

9

Ис и двенадцать последователей шли по звездам. Все чаще прислушивались они к нарастающему душному ветру, который заметал следы и уже начинал сечь острым песком лица и перехватывать дыхание. Остальные его сторонники пошли другими дорогами, дабы сбить с толку преследователей. Еще раньше с женщинами ушла Мер — тех было уже не догнать.

Когда Ис нащупал каменный берег, в который упирались волны песка, ветер уже взвизгивал, как наждак, и; как наждак, обдирал кожу. Ис остановил отряд и пошел вдоль обрыва, ощупывая камень — здесь должна быть пещера, в которой ему раньше пришлось пожить.

— Здесь тропа! — захлебываясь песком, перекричал ветер Ис, — связаться между собой и — за мной, жмитесь к скале, лезть не высоко!

И все, вжимаясь телом в скалу, полезли за своим предводителем. Наверху, достигнув уступа, Ис снова остановил отряд, ощупью нашел вход, отвалил камень и прополз в пещеру. Следом вползли остальные, блаженно отплевываясь. Наконец стало можно дышать. У входа Ис нащупал закопанный в песок фонарь и, занавесив плащом вход, чтоб не выдать себя, полоснул лучом по пещере, выбирая место для сна. Успевшие распрямиться рухнули, словно у них подрубили ноги, заставив Иса с ожесточением плюнуть — любимая реакция Учителя на проявление веры в творимые им чудеса.

— Какого дьявола, — гремел он над поверженной паствой, — сколько раз можно повторять, что нет на свете чудес! Фонарь этот людскими руками сделан. Еще скажу — при помощи слюней и заклинаний такого не сделаешь. Ты же знаешь, Геф, что мечи куются молотом, а не молитвой. Прошу запомнить! А теперь — спать! Вопросы есть? — наконец по-старшински гаркнул Учитель. И, не получив ответа, завалился спать, не выставив часовых — место было надежное.

— Высоко же нас занесло! — изумился проснувшийся Ртеп, выглядывая из пещеры в знойное марево.

Крепок был их сон — вчера они прошагали часов восемнадцать и только перед светом нашли пещеру. Близился полдень.

— Горшок бы похлебки на нашу братию, — невпопад вставил вылезший за каменщиком Геф.

— Не сготовишь — не возьмешь, чудеса впрок готовить надо, — назидательно заметил раньше всех поднявшийся Ис, он чувствовал неловкость после своей вспышки, — а пяти лепешек на тринадцать молодецких ртов — все-таки маловато. Хорошо хоть вода есть — ройте песок в дальней углу.

Вдали, на валу последнего бархана, показались верблюды, направляющиеся сюда, к устью пыльной каменной щели, впадающей в пустыню с желтых раскаленных гор.

— Чему удивляться, Учитель. Мы кратчайшим путем шли. Храмовые шакалы — тоже. Направо посмотрели, налево посмотрели. Теперь — сюда вышли. Они же себя молотом считают, а горы — наковальней.

— О нашей роли, Геф, можешь не говорить, — оборвал цепь его ассоциаций Ис, — но следов наших нет, все ветер ночной сгладил.

— А у них, Учитель, пища с собой есть. Вот бы подоить!

— Чем доить-то, — не оборачиваясь, лежа на самом краю горячего обрыва, ответил Ис, — у нас три меча на всю братию. И ни одного лука. А имперские лучники за сто шагов полудюймовую доску прошибают. Поэтому с доением придется повременить. Пососем лапу.

— Вкус не тот.

— Пальцы чище будут. Хватит болтать. Они — под нами.

От подножия до пещеры было метров двадцать — можно было слышать разговор.

— Стой, привал! — крикнул командир. И сразу объяснил едущему рядом имперскому офицеру: — Зной в тени переждем, они, если в песках не захлебнулись, далеко уйти не могли.