Александр Потупа - Эффект красной черты

Нет, ничего не перекроить - тишина кричит памятью, дом кричит всеми голосами пустых комнат, голосами, которые накопились здесь за много лет. И кажется, все бы отдал, чтобы оживить эти голоса, выдавить их из тюбика памяти в этот дом, заполнить его реальным мельканием, звуками, запахами...

Запахи - первый и последний наш свидетель, думал Файтер, они напоминают о том, что крохотные существа, еще не клетки, а так - какие-то микроскопические пульсирующие комочки, ощущали мир в потоках молекул - на вкус и на запах. И вот запахи остаются и преследуют нас, как сигналы из миллиардолетнего далека, как зов истоков зарождающейся жизни. От шарфика Сьюзи до ночной посудины Пита - все кричит в этом доме, кричит и сводит меня с ума, меня, вытолкавшего своих ребят в пустоту...

Не было выхода... Все так, отсутствие выхода, мнимое или реальное, лучший способ убить сожаления. И еще проще - назад не воротишь! Чего уж там думать-горевать, когда есть магическое - назад не воротишь...

Так или нет? Может, не поздно и воротить? Поехать к Бобу или просто позвонить. Сказать ему: слушай, Бобби, я погорячился. Я думаю, что мир и вправду вот-вот рухнет в тартарары, но Бог с ним, с миром. Давай жить дружно и потом - дружно гореть в общем костре. И пусть милые голоса снова наполнят мой коттедж, и я позову тебя, Боб, на маленькую вечеринку. И мы пустим сюда нескольких корреспондентов - пусть немного заработают и пусть разнесут по всему миру весть о личной дружбе Президента с шефом Эвроцентра, и ты как бы возложишь руку на далекое будущее нашей цивилизации, пусть и несуществующее... И это даст тебе новых избирателей, а мне - новые миллионы на расширение Эвроцентра...

Я позвоню тебе, Бобби, думал Файтер, позвоню и скажу: я - подлец, мистер Президент, такая вот штука, я - подлец. Арестуйте меня. Целых три дня я знал результат Эвро-5 и молчал. Целых три дня я пытался надежно спрятать свою семью от ищеек Сэма. Я не боялся его Труз-масок, не боялся, что меня по-простецки возьмут за горло, я был уверен, что успею использовать особую ампулку и сраму не приму. Но меня могли взять за иное за Пита или Сьюзи, и тут конец. Потому что я слаб, слаб, как последний паршивец в стаде добропорядочных граждан, слаб, потому что мучения одного из моих сыновей могли бы заслонить от меня вид вымирающей планеты.

Таковы факты, Боб, я три дня, целых три дня продержал в столе экземпляры своего доклада, а эти три дня могут сыграть решающую роль в нашем приближении к красной черте. Так бывает - десятки лет, а то и десятки веков копится какая-нибудь дрянь, а спасение от нее решается в считанные дни или в считанные секунды.

Выходит, я ничем не лучше тебя, Боб. Ты хочешь протянуть десять месяцев ради спасения своего кресла, я уже протянул три дня ради спасения семьи. И вот ведь парадокс - от чего спасаться? Где они спрячутся не от Сэма и его парней, а от обычной самонаводящейся боеголовки? Где спрячется твой народ, Боб, осчастливленный или нет твоим мудрым и едва ли не бессменным руководством?

Нам всем некуда прятаться, победителю нет убежищ... Особенно забывающему, что всякая победа - немного Пиррова. А иногда не так уж немного, иногда и целиком... Вся беда в том, что победителю слишком хорошо известна цена победы...

Когда удалось сообразить, что сверхбыстрые блоки способный работать с полем содержательных аналогий - осуществлять первичный подбор аналоговых моделей, а потом их адаптацию в области применения, я захлебнулся успехом и особенно - надеждой! Эвристическая машина может строить модели любых явлений и целые теории - это небывалый рывок в науке, колоссальный импульс прогресса. Победа, которую, вроде бы, не с чем сопоставить в истории познания...

И вдруг среди ликования зазвенели пронзительные звоночки. А кто справится со всем этим потопом прогресса, стали спрашивать меня. Кто сможет всем этим управлять? Сами же эвроматы? Да здравствует эвроцивилизация!

И пошло, и поехало...

"Надеюсь, Вы любезно предоставите нам места вышколенной прислуги у Ваших симпатичных машин, - написал тогда председатель Ассоциации инженеров-электриков, кажется, так написал. - Мы становимся столь же бесполезны, как и водители карфагенских боевых слонов в современной дивизии танковых роботов. Боюсь, эвроматы перестанут доверять своим теплокровным слугам - они наверняка попытаются создать нечто более надежное и расторопное. Но оставим этот вопрос. Поверьте, меня более мучает другое принесут ли эти эвроматы Вам - именно Вам! - подлинное счастье, не выдадут ли они в один прекрасный день нечто такое, что начисто разрушит Ваш покой и поставит Вас, а может, и многих других на край пропасти?.."

Он как в воду глядел, этот парень, отнюдь не претендующий на роль пророка школы Уондеринга. На эту роль стали претендовать именно эвроматы, скорее - на собственную школу. То, что нам казалось необъятно сложным и в силу своей сложности туманным, эврики стали превращать в четко оконтуренные перспективы... Славная пора Футургейма, когда мне казалось, что машины играют с нами в будущее, услужливо предлагая десятки вариантов - только выбирай, только прими решение, и ты ступишь на тропу великолепно состыкованных картин, которые прямо с листа претворяются в избранную реальность, и каждая из реальностей лучше всех остальных...

Карикатура великого Линдстрема - вот она на стене, воспроизведенная в большом формате. Человечество в виде буриданова осла, понукаемого эвроматом с физиономией Джима Файтера. Человечество, растерявшееся от обилия дорог и аппетитности разбросанных по ним, по этим воображаемым дорогам, опять-таки воображаемых охапок сена... Но из каждой охапки торчит еле заметная головка ядерной ракеты - немой вопрос покойного Линдстрема, который никогда не писал мне писем, а просто прислал эту огромную репродукцию одной из последних своих карикатур...

И тогда, как просыпающийся вулкан, стал ворчать вслух Древний Фил, человек, для которого будущее представлялось чем-то вроде собственной записной книжки... "Мне плевать, Джимми, на безработицу среди инженеров и даже среди прогностов, - сказал он в последнюю нашу встречу, злую и разрывную. - Лично мне эвроматы ничем насолить не могут. Но эти проклятые железки не доведут тебя до добра. Ты останешься у разбитого корыта, и все, кого ты увлечешь, останутся с тем же. Но, даст бог, я этого уже не увижу..."

Как же он меня тогда разозлил, этот Учитель Президентов. Он взвился на эвроматы вовсе не из ненависти к железным мозгам - это ерунда. Он слишком умен, чтобы лить слезы над безоблачным и чисто человеческим прошлым, якобы исковерканным всякими учеными выдумками. Он взвился из-за П-границы - вот в чем я убежден. Он не мог потерпеть, чтобы кто-то устанавливал правила игры на его поле.