Стэнли Вейнбаум - Антология мировой фантастики. Том 5. Контакт. Понимание

И рабство — это еще не все. В конце концов Земля пресытится радиоактивными материалами либо, как ни велики запасы, они иссякнут и нечем будет поддерживать жизнь… так или иначе, впереди гибель…

Тощий опустил руку ему на плечо.

— Толстяк немного путает, Луин. Верно, Толстяк?

Пальцы Тощего сжимали что-то… оружие, смутно понял Л'ин. Второй землянин поежился, но усмешка не сходила с его лица.

— Дурень ты, Тощий. Чокнутый. Может, ты и веришь в эту дребедень что все люди и нелюди равны, но не убьешь же ты меня из-за этого. А я свою медь задаром не отдам.

Тощий вдруг тоже усмехнулся и спрятал оружие.

— Ну и не отдавай. Луин получит мою долю. Не забывай, четверть всего, что есть на корабле, моя.

Толстяк пожал плечами.

— Ладно, воля твоя. Может, взять ту проволоку, знаешь, в ларе в машинном отделении?

Л'ин молча смотрел, как они отперли небольшой ящик и стали там рыться. Половина его ума изучала механизмы и управление, вторая половина ликовала: медь! И не какая-то горсточка, а столько, сколько он в силах унести! Чистая медь, которую так легко превратить в съедобный купорос… Через год кратер вновь будет полон жизни. Он оставит триста, а может быть и четыреста детей, и у них будут еще потомки!

Одна деталь схемы сцепления, которую он изучал, заставила Л'ина перенести центр тяжести на половину ума, занятую окружающими механизмами; он потянул Тощего за штанину.

— Это… вот это… не годится, да?

— А? Да, тут что-то разладилось. Потому нас к тебе и занесло, друг. А что?

— Тогда без радиоактивных. Я могу платить. Я исправлю. Это ведь тоже значит платить, да?

Толстяк вытащил из ящика катушку чудесной душистой проволоки, утер пот со лба и кивнул.

— Верно, это была бы плата. Только ты эти штуки не тронь. Они и так ни к черту не годятся. Может, Тощий даже не сумеет исправить.

— Я могу исправить.

— Ну, да. Ты в каких академиях обучался электронике? В этой катушке двести футов, стало быть, на его долю пятьдесят. Ты что же, Тощий, все ему отдашь?

— Да, пожалуй. Слушай, Луин, а ты в таких вещах разбираешься? Разве у вашего народа были такие корабли?

Мучительно подыскивая слова, Л'ин попытался объяснить. Нет, у его народа ничего похожего не было, атомные устройства работали по-другому. Но он прямо в голове чувствует, как все это должно работать.

— Я чувствую. Когда я только-только вырос, я уже мог это исправить. Записи и чертежи я все прочел, но главное не что я изучал, а как я думаю. Триста миллионов лет мой народ все это изучал, а теперь я просто чувствую.

— Триста миллионов лет! У нас тогда еще динозавры бегали!..

— Да, мои предки видели таких зверей на вашей планете, — серьезно подтвердил Л'ин. — Так я буду чинить?

Тощий растерянно мотнул головой и молча передал Л'ину инструменты.

— Слышишь, Толстяк? Мы были еще так, букашки, кормились динозавровыми яйцами, а эти уже летали с планеты на планету! Подолгу, наверно, нигде не оставались, сила тяжести для них вшестеро выше нормальной. А своя планета маленькая, воздух не удержала, пришлось зарыться в яму… вот и остался от них от всех один Луин!

— И поэтому он механик?

— У него инстинкт. Знаешь, какие инстинкты за такой срок развились у животных и у насекомых? У него особое чутье на механизмы — может, он и не знает, что это за машина, но чует, как она должна работать.

Толстяк решил, что спорить нет смысла. Либо эта обезьяна все исправит, либо им отсюда не выбраться. Л'ин взял кусачки, отключил все контакты комбайна управления и теперь обстоятельно, деталь за деталью, разбирал его.

Маленькими проворными руками он виток за витком свернул проволоку в спираль, свернул вторую, между ними поместил электронную лампу. Вокруг этого узла появились еще спирали и лампы, затем длинная трубка фидер, Л'ин соединил ее с трубопроводом, подающим смесь для ионизации, укрепил шину. Инжекторы оказались излишне сложны, но их он трогать не стал: годятся и так. На все вместе не ушло и пятнадцати минут.

— Будет работать. Только включайте осторожно. Теперь это работает на всю мощность, не так мало, как раньше.

— И это все? — удивился Тощий. У тебя же осталась целая куча свободных деталей — куда их?

— Это было совсем ненужное. Очень плохое. Теперь хорошо.

И Л'ин старательно объяснил, как будет работать новая конструкция. То, что вышло сейчас из его рук, было плодом знания, оставившего далеко позади неуклюжие сложности первых робких попыток. Если что-то надо сделать, это делается как можно проще. Теперь Тощий только диву давался: почему так не сделали с самого начала?!

— Вот это да, Толстяк! Коэффициент полезного действия примерно 99, 99 %, а у нас было не больше двадцати. Ты молодчина, Луин!

Толстяк направился к рубке.

— Ладно, значит, отбываем. До скорого, обезьяна.

Тощий подал Л'ину медную проволоку и отвел его к люку. Лунный житель вышел из корабля, поднял голову и старательно улыбнулся на земной манер.

— Я открою створы и выпущу вас. И я вам заплатил, и все справедливо, так? Тогда — до скорого, Тощий. Да полюбят тебя Великие за то, что ты вернул мне мой народ.

— Прощай, — отозвался Тощий и помахал рукой. — Может, мы еще когда-нибудь вернемся и поглядим, как ты тут процветаешь.

Люк закрылся.

Л'ин нежно гладил медную проволоку и ждал грома ракетных двигателей; ему было и радостно и тревожно. Медь — это счастье, но мысли, которые он прочел у Толстяка, сильно его смущали…

Он смотрел, как уносится вверх теперь уже немигающий уверенный огонек. Если эти двое расскажут на Земле о радиоактивных камнях, впереди рабство и гибель. Если промолчат, быть может, его племя возродится к прежнему величию и вновь отправится на другие планеты; теперь его встретят не дикие джунгли, а жизнь и разум. Быть может, когда-нибудь, владея древним знанием и покупая на других планетах вещества, которых нет на Луне, потомки даже найдут способ вернуть родному миру былое великолепие — не об этом ли мечтали предки, пока ими не овладела безнадежность и не простерлись над его народом крылья ночи…

Ракета поднималась по спирали, то заслоняя, то вновь открывая просвет в вышине — равномерно сменялись тень и свет, напоминая взмахи крыльев. Наконец черные крылья достигли свода, Л'ин открыл шлюз, они скользнули наружу — и стало совсем светло… быть может, это предзнаменование?

Он понес медную проволоку в детскую.

…А на корабле Тощий Лейн смеющимися глазами следил за Толстяком Уэлшем — тому явно было не по себе.

— Каков наш приятель? — сказал Тощий. — Не хуже людей, а?

— Угу. Пускай даже лучше. Я на все согласен.