Елена Хаецкая - Мориц и Эльза

– Не бойся! – крикнул Мориц Эльзе, когда вертолет в первый раз поднялся в воздух. – Сейчас он ничего делать не будет! Только посмотрит!

Стрекоза приближалась с берега. По воде от нее бежали мелкие волны, расходясь проплешинами, как нечистые круги на зеленых полях английских фермеров. Чуть задрав хвост, вертолет сделал первый круг, огибая замок. В глазу, который умел смотреть и прямо, и сбоку, Мориц на короткое мгновение разглядел лицо летчика – загорелое, крепкое, совершенно чужое. Почти инопланетянское. Натолкнулся на его взгляд – и что-то в душе Морица содрогнулось, испытав страх. Вертолет еще поревел и отправился восвояси. Скоро лопасти завертелись над осокой. По осоке ходили какие-то плохо различимые люди. Потом побежали к вертолету, пригибаясь, – человек восемь. Десант. Мориц глядел на них с крыши – пушка под правой рукой, Эльза под левой – и знал, что стрелять не будет. Не станет он сбивать вертолет, чтобы десяток парней, пахнущих свежим хлопком и разогретой мускулатурой, погибли так бесславно. Не станет – и все. Только вот ребята этого не поймут и не оценят. По барабану им нравственные метания какого-то Морица. У них задание.

– В тюрьме знаешь что плохо? – задумчиво проговорила Эльза. – Даже не то, что взаперти, кругом воняет, все грубые и еда дрянная. А то, что порознь, Ты отдельно, я отдельно.

Мориц не ответил. Только обнял ее покрепче. Он до сих пор – странное дело! – не жалел, что отказался бежать тайно, как предлагал ему Малиновский. Кем бы был тогда Мориц фон Рутмерсбах, если бы сбежал? Этого, впрочем, тоже никто не оценит.

Лопасти вертолета завертелись над осокой быстрее – десант погрузился и готовился подняться в воздух. Сейчас взлетит. Мориц осторожно, чтобы не слышала Эльза, вздохнул.

И тут донжон чуть накренился. В первую секунду Мориц решил, что от сильных переживаний у него закружилась голова, но нет: двинулась и пушечка. Мориц, еще ничего не успев понять, схватил ее и, толкая изо всех сил, приблизил к краю.

– Что ты делаешь? – закричала Эльза.

Мориц не ответил. Последнее усилие – и пушка полетела вниз, на мощеный булыжником двор. Донжон накренился снова, на сей раз в другую сторону и сильнее. Мориц едва успел схватиться за зубец. Эльза с размаху плюхнулась на пол, как кукла. Сидя, она отъехала к стене укрытия.

– Держись! – Мориц почти не слышал собственного голоса, так шумела в ушах кровь.

Раздался сильный треск – как будто рвали плотный сатин. Раз, другой, третий. Одно из деревьев у стены на берегу острова вдруг повалилось. Сильно тряслись – словно букет в руке бегущей девочки – кусты. Посыпалась с береговой линии трава, и в потревоженной воде запрыгали зеленые запятые.

Донжон кренился то вправо, то влево, точно мачта. Расставив ноги пошире и прильнув к зубцу башни, Мориц держался – держался изо всех сил.

Ветер все усиливался. Темнело – буря вокруг замка сгущалась. Вертолет забуксовал в воздухе, стараясь преодолеть ветер, а затем сдался, и его понесло обратно к берегу. Лицо летчика в стрекозином глазу покрылось жгучим конденсатом пота.

На берегу члены специальной комиссии давили в пальцах валидоловые слезки. Алла Валерьевна схватилась за грудь и неловко села на землю. Строгая юбка при этом чуть треснула и заползла повыше колена, открыв кружево сорочки.

Старая большевичка выбежала к самому краю воды. Ураганные порывы хлестали ее по лицу, вызывали на глаза слезы; волны подскакивали, как псы, норовя ухатить за подол; намертво приколотый брошкой воротничок трепало, пытаясь сорвать с горла. Она смотрела в небо.

Медленно оторвавшись от глади вод, поднимался навстречу облакам замок. Оборванные корни свисали внизу, как шерсть. Несколько уцелевших деревьев сильно качали ветвями. Упала с края летучей земли какая-то доска, плюхнулась в воду и поплыла, суетливо подскакивая на волнах. В реве ветра слышалась грозная музыка. Издалека донесся вдруг звон колокола и тотчас стих. Замок вместе с островом, Морицем и Эльзой торжественно летел по воздуху. Долго еще был виден он с берега – удаляющася точка над горизонтом. А потом все исчезло.

Городок наш стоит и поныне – цел и невредим, что ему сделается. Алла Валерьевна давно на пенсии. Равно как и члены правительственной комиссии по расследованию причин исчезновения памятника средневековой архитектуры. Ксендз Малиновский предполагал, что дело в философском камне, который партизан Отченашек прятал в подвалах замка, но мнение свое благоразумно удержал при себе.