Сергей Другаль - Василиск

— Газельи потроха привезли?

— Ни даже говяжьего ливера, — мгновенно среагировал Нури.

— Меня смех душит, — грозно сообщил Отшельник. — Но тем не менее я вас приветствую и прошу в пещеру.

Он переступил через крокодила и пошел не оглядываясь.

— Только собачку придется оставить. И лошадка пусть себе пасется, ее никто не тронет. У меня здесь тихо, спокойно. Отдохнете и дальше пойдете.

Вход в пещеру был закрыт цветастей занавесью. Отшельник откинул ее, и сразу гостей оглушил утробный рык. Под люстрой, свисающей с невидимого в высоте свода, метался и ревел огромный лев.

— Чтоб я так жил, Варсонофий! — неожиданно закричал Отшельник. — Что я тебе, из себя потроха достану?

Лев замолчал и ушел в угол. Отшельник, также внезапно успокоившись, сказал непонятно:

— Или я завтра вскрою НЗ, или вся программа полетит к черту.

В пещере было уютно и просторно. На ровном полу пушистый ковер, у стены большой письменный стол, длинный пульт и шкаф, набитый книгами. Рядом — низкая тахта, а в стороне, под странным коленчатым сооружением, располагалось львиное логово — охапка сухой травы.

Нури долго рассматривал удивительную конструкцию — причудливое сочетание рычагов и микрофонов. Самый длинный рычаг заканчивался тяжелым ботинком.

— Для него? — кивнул Нури в сторону льва.

— Точно. Спит, скотина, на спине и храпит неестественно. Пришлось соорудить эту штуку. Она срабатывает, когда уровень храпа превышает 60 децибел. Тогда рычаг воздействует на него ботинком в зад. Сейчас я сплю спокойно.

— А попросить его выйти вон нельзя?

— Увы. Это его пещера. По сути, он мне ее сдает за ящик газельих потрохов в неделю.

— Обдираловка, — возмутился Нури.

— А он считает, что терпит меня чуть не задаром.

Олле перебирал книги. В основном это были труды по психологии животных, справочники рационов, записки натуралистов и дрессировщиков.

— «Сытый хищник. Очерки по экспериментальной психологии. Ф. А. Судьба», — прочитал он вслух. — Интересно: сытый хищник…

— Об этом потом. Пока прошу откушать чем бог послал, — пригласил Отшельник.

На столе была жареная рыба, вареники с творогом из молока антилопы, на десерт бананы и ананас. Эту превосходную еду гости и хозяин запивали соком манго. И вели неспешную беседу.

— Варсонофий, — задумчиво сказал Олле. — За что вы его так?

— А вы знаете, кто я?

— Знаем. Отшельник.

— В миру я Франсиск Абелярович Судьба. Я, может, из-за этого и в отшельники ушел. А уж если я Франсиск, то он Варсонофий. И никаких сантиментов.

— Там я у вас книжку видел.

— Проблема — сытый хищник и голодный. Это, я вам скажу, два разных хищника. Я изучаю условия, когда все сыты. И здесь свои трудности. Возьмем Варсонофия. Сытый он спит. А у спящего какая психология? Нет никакой. Просыпается он уже голодным — и объект наблюдения исчезает, поскольку меня интересует сытый. Идиотское положение… А вообще здесь рай. Никто никем не закусывает. Все, представляете картину, толстые, довольные, непуганые.

— Рай — это хорошо, — сказал Нури. — Но какой смысл изучать сытого хищника? Полезен голодный. Мы знаем, что, гоняясь, скажем, за антилопой, лев поддерживает ее жизненный тонус, способствует тому, чтобы она всегда была в форме. А больных и слабых он съедает. Выживают самые здоровые.

— Ловлю вас на противоречии. Если бы это было так, то копытные, непрерывно совершенствуясь в ходе естественного отбора, стали бы недосягаемыми для хищников. И те бы вымерли.

— Противоречия нет, хищники ведь тоже совершенствуются.

— Пусть так. Но этот процесс природа рассчитала на тысячелетия, а наши беззаботные предки почти всех перебили за каких-то двести лет. Когда в стаде не десятки тысяч голов, а жалкая сотня, то о каком естественном отборе можно говорить? В этих условиях больных мы лечим, а слабых, со слезами, сами съедаем. Хищнику ничего не остается. А ведь и его по-человечески жалко, вот и берем на свое иждивение. Кормим от пуза, и у него появляются этакие паразитические, буржуазные наклонности. Потому и изучаем.

— Ну, а Варсонофий? — вмешался Олле.

— Отучили. Всех отучили. Мы держим в стаде десяток механических зебр и антилоп. И пару жираф. Я видел, как за зеброй гонялся леопард. Бедняга через полчаса вывалил язык, а механозебра хоть бы что. Два-три таких урока и вдоволь газельих потрохов — и вот вам кроткая кошечка.

Ночью Нури так и не мог заснуть. Сначала тихо шебуршал Отшельник и часто зачем-то выходил из пещеры. Потом снаружи кто-то гремел ящиками, смеялся и переговаривался вполголоса, а когда все утихло, по-дурному захрапел Варсонофий. И каждые пять минут со скрипом срабатывала рычажная система, и ботинок гукался о львиный бок… Олле, привычный к лесным шумам, как лег, так за ночь ни разу не пошевелился.

— В гробу я видел такое отшельничество, — сказал за завтраком хмурый Нури.

Хозяин накрыл стол у входа в пещеру, рядом со штабелем возникших за ночь ящиков. Слышно было, как в своем логове хрустел газельими потрохами Варсонофий. Потроха с виду напоминали галеты и, как объяснил Отшельник, состояли из сложной смеси белков, витаминов, жиров и углеводов. Каковы они на вкус, никто, кроме Грома, не захотел узнать. Пес же ел потроха с явным удовольствием.

— Эти снабженцы всегда нарушают график, — пожаловался Отшельник. — А продукты обычно доставляют ночью. У антилоп гну аллергия к дирижаблю.

— Извините, я не хотел… — устыдился своей реплики Нури.

— Что вы, Нури, — Отшельник улыбнулся. — С непривычки здесь действительно немного шумно. Но… вас, наверное, интересует не это?

— Вы видели ее? — спросил Олле.

— Такую синюю, в белый горошек?

— В горошек, — грустно сказал Нури. — Мы потеряли след.

— С кадычком между лопаток?

— Точно.

— Нет, не видел. Но вот в том стаде вчера я заметил приблудную антилопу. Так вот, рога у нее были белые в синий горошек. А когда Варсонофий, в котором, надо сказать, порой просыпаются забытые инстинкты, кинулся к ней, она не убежала. Однако есть ее он не стал. Обнюхал и ушел. Согласитесь, для того, кто два года сидит на концентратах, это странно. Я полагаю, это была она.

Наступило минутное молчание. Олле сидел с отсутствующим видом, Нури гладил пса.

— Я не могу утверждать наверняка, — нарушил паузу Отшельник. — Но что мы знаем о возможностях приспособления животных, тем более инопланетных?

— Мы подумаем, — Олле встал. — Гром, след!

Гром взял след и снова вел их по кромке джунглей, обходя островки кустарников, убегая вперед и опять возвращаясь. Друзья шли налегке, навьючив рюкзаки на спину Коня. Они обсуждали сложившуюся ситуацию.