Сергей Чекмаев - Очевидец (сборник)

– Ну, хорошо. Тогда давай отложим на завтра. Обсудим всё, что ты увидела этой ночью, и вместе подумаем. Ладно? А сейчас посмотри, что нам нужно, составь список, пока я буду собираться. И не забывай за всеми присматривать – я на тебя надеюсь. Особенно за Олегом.

– Конечно!

Она улыбнулась, мгновенно забыв и слезы, и ночные видения. Конечно, за Олегом она присмотрит в первую очередь, тут даже и говорить нечего. Ей это только в радость!

Оксана снова схватила Учителя за руку, прижала к щеке и быстро ускакала в комнату. Игорь посмотрел ей вслед, вздохнул с облегчением: ну вот, всё уладилось. Никакой болтовни с больной головой, никаких психологических этюдов. Девочка занята и – самое главное – счастлива.

И с Пустым хоть какой-то просвет появился. Игорь готов был махнуть на парня рукой – тот твердо решил закончить эту жизнь, чтобы начать следующую, которая, как он верил, вряд ли будет хуже. И последовательно шел к своей цели. Год назад Олег разом потерял любимую, веру в людей и смысл жизни, и на него давно уже не действовали разговоры и проповеди. Таблетка эйфорина утром, два стакана водки вечером – вот и вся реабилитация. И вдруг совершенно неожиданно между Ксаной и Олегом появилась какая-то странная симпатия, любовь – не любовь… сразу и не скажешь. Они просто сидели вместе часами, Пустой что-то вполголоса объяснял новой подруге короткими рваными фразами, девушка слушала, кивала, то ли в самом деле соглашаясь, а может, чтобы не расстраивать недоверием.

Игоря совершенно не волновало, о чем они шепчутся. Всё идет хорошо. Поговорят, успокоят друг друга, может, приласкают еще. И кошмары будут пореже сниться.

Сквозь тягучий, мучительный полусон-полубред откуда-то снаружи просочился крик. В любом другом случае Олег и внимания бы не обратил – мало ли здесь стонов и воплей, но голос показался знакомым. Кто это здесь, в его собственном сне? Любопытство потянуло за собой, и он полез, полез вверх, как водолаз из океанских глубин, высвобождаясь от тяжелого гнета видений и не менее тяжелого похмелья.

С трудом разлепив распухшие веки, он обвел взглядом комнату. Пустой стол, кресла с изодранной обшивкой, рядом на лежанке спит, свернувшись эмбрионом, кто-то свой, привычный, но кто – со спины не понять. Из-под короткого пледа видны только худые ноги в потемневших от грязи и пота полосатых носках. У стены свалена использованная пластиковая посуда – ножи, вилки, стаканы. Ждет Учителя, кроме него на улицу никому выходить нельзя. Да и не пойдут – не тянет. Кому-то, как бедной Оксане, страшно, а таким, как он сам, давно уже всё равно.

В углу, рядом с ножкой стола примостилась недопитая бутылка водки. Наклейка отодрана, но и так понятно, что это за прозрачная жидкость в простой стеклянной бутылке.

Кричала Оксана. Она сидела на диване, вжавшись в угол, как перепуганный котенок, дрожала и всхлипывала.

Олег сполз с лежанки вниз, встал на четвереньки. Его мутило, пол ходил ходуном, стены всё время норовили куда-то разъехаться. Он зажмурился, слегка, чтобы не вызвать новое светопреставление, помотал головой и, превозмогая страшную ломоту в костях, пополз к дивану. Сухой, тяжелый и непослушный язык с огромным трудом ворочался во рту. И всё же, протолкнув воздух сквозь саднящее горло, ему удалось… нет, не сказать, скорее – выдавить слова по капле, будто пасту из опустевшего тюбика:

– Не кричи… Оксанка, не надо. Сейчас… я приду… и всё будет… хорошо…

Поднять голову, чтобы посмотреть, услышала она или нет, он не мог – мир бы опять перевернулся. Но всхлипы затихли. И вдруг рядом оказался кто-то близкий и родной, обнял и прошептал:

– Олежка… мне страшно. Я так больше не могу.

На следующий день, ближе к полудню, отдохнувший и посвежевший Игорь, поставив набитые сумки у стены, звенел ключами и предвкушал, как сейчас, едва он откроет дверь, к нему бросится Ксанка, прочие девчонки из нормальных, парни подойдут, чтобы пожать руку и взять сумки. Может, кто-то из «тяжелых» пришел в себя, почувствовал радость жизни и тоже встретит Учителя на пороге.

Дверь открылась. Странно, но за ней никто не стоял, коридор вообще был пуст, лишь в дальнем конце, у кухни кто-то спал прямо на полу, шумно дыша и ворочаясь.

– Ксанка! – позвал Игорь.

Молчание. Из угловой комнаты доносился богатырский храп и невнятные стенания. Учитель улыбнулся: Леона и Стаса, похоже, опять положили на одной кровати.

Он свалил сумки в прихожей, скинул ботинки. Как был, в плаще, прошел на кухню. Может, Ксана готовит, как обычно в это время, и потому не слышит?

Но и там ее не оказалось. На стуле развалилась Ириска, сопя и причмокивая открытым ртом. Грязная рубаха немного задралась, обнажив живот и краешек нестираного лифчика. В углу всё так же спала Катёнка. Игорь удовлетворенно кивнул: пол под ней сверкал чистотой. Молодец, Ксана! Только где она? Уйти из Приюта девушка не могла – ключи есть только у него. Что за глупые прятки?!

Он нашел их в ванной. Пустой и Ксана сидели на полу, навалившись спинами на выщербленный край чугунной лохани. Олег обнимал поникшую девушку свободной рукой, другая – с распоротыми венами – лежала на колене, сжимая в кулаке ладошку подруги. Ее запястье пересекала такая же неровная буро-коричневая полоса с лоскутьями кожи. Стекая вниз, их кровь смешивалась, пока не запеклась на полу багровым ковром.

Осколки разбитой бутылки веером разлетелись по кафелю. Самый большой, наполовину окрашенный карминовым Пустой держал в правой руке, чуть касаясь острой гранью Оксанкиной шеи. Остекленевшие глаза обоих смотрели в неведомую бесконечную даль.

Игорь считал, что он давным-давно убрал из квартиры всё сколько-нибудь пригодное для суицида. Вилки и ножи заменил на пластиковые, замуровал розетки на кухне и в ванной, даже посуду купил небьющуюся.

Но если человеку что-то очень надо, он всегда это найдет.

Савва постучался в кабинет Чернышова ровно в десять. Секунда в секунду, как вызывали. Пригладил бороду и – в ответ на приглушенное «войдите» – открыл дверь. Командир сосредоточенно щелкал клавишами компьютера, рядом сидел Даниил, как всегда молчаливый и бледный.

Артем поднял голову, кивком поздоровался:

– С праздником, Сав. Проходи, садись.

Корняков стянул офицерскую полевую куртку («Привет, Даня, как спалось?» – «Милостью Господа, хорошо»), уселся на неудобный вертящийся стул.

– Что случилось, командир? Неужели кто-то из наших клиентов работку подкинул! И когда только успел! Нет, чтобы отдыхать до девятого, как все люди.

– Хорошо бы они всё время отдыхали, – сказал Даниил.

– Кто ж спорит, Даня, славные времена б настали. Только так не бывает. Чувствую, командир приготовил для нас очередную пакость.