Михаил Лапиков - Чепай
Впрочем, не то, чтобы Вашей Покорной хватало познаний в сигнальной азбуке проверить его реальные таланты.
— Ты его понимаешь? — глупый вопрос, но мало ли чему здесь учат в школе?
— Нет, — растерянно призналась Ксения.
— И я нет, — решение пришло само. — Ты не маши, ты рукой покажи!
Салабон облегчённо махнул флагами куда-то за вокзал. Судя по всему, премудростями сигнальной азбуки он сам тоже владел крайне условно — если вообще хоть как-то владел.
Оставалось только неторопливо последовать за ним. Благо, дорогу он знал куда лучше сигнального дела. Остановились мы на погрузочном терминале, рядом с плохо оштукатуренным элеватором и рыжей, обильно поросшей мхом, кирпичной водокачкой. Неподалёку приткнулся двухэтажный, явно жилой, деревянный барак.
Салабон что-то неразборчиво крикнул, и решительно махнул нам флагами. Разумеется, мы его так и не услышали. Осталось только аккуратно припарковать колосс рядом с водокачкой и выбраться наружу.
Даже в позе коленопреклонённого рыцаря на посвящении, боевой колосс всё равно высился на одном уровне с водокачкой. Дорога вниз по скользким металлическим скобам несколько затянулась.
Ваша Покорная ступила на землю первой — как раз, чтобы вовремя дать по шее засмотревшемуся наверх салабону. Впрочем, понять его можно — сарафан Ксении действительно составлял основную и практически единственную деталь её одежды, а с такого ракурса этот пикантный нюанс уже никаких сомнений не вызывал.
— Яйца оторву, — ласковое предупреждение на ухо пришлось немного подкрепить физически. Уже после одного-единственного решительного шлепка по заднице салабон пикантно запунцовел и попытался что-то неразборчиво промямлить в своё оправдание.
— Не слышу, — невинная улыбка окончательно парализовала все остатки мыслительной деятельности молодого бойца.
— Колонка, вот, и там, это, — салабон попытался указать руками в несколько сторон одновременно, выронил флаги, торопливо бросился их поднимать, и растерялся окончательно.
— Обед, — бессвязное словоизлияние пришлось капельку подтолкнуть в желаемом направлении. — Борщ. Сметана. Хлеб. Где?
— Там, — пунцовый уже просто до свекольного цвета олух наконец-то одолел косноязычие, приложил руки ко рту и оглушительно заорал, — Тёть Паш! Тё-тя Па-ша!
В дверях барака воздвиглась монументальная фигура в некогда розовом, а теперь выцветшем добела сарафане из дешёвой ткани. Недостаток роста фигура успешно компенсировала шириной — дверь краснолицая тётка неопознаваемого возраста перекрывала целиком.
— Это чего? — тётя Паша растерянно перевела взгляд с нашего сопровождающего на металлическую громаду за нашей спиной. — Это они?
— Ага, — подтвердил салабон. — Ген-Сеич с их старшим разговаривает сейчас, но их покормить бы, и вообще…
— Ах ты ж боже ж ты мой! — всплеснула руками тётя Паша. — Деточки ведь совсем!
— Мне уже почти семнадцать! — обиженное бурчание Ксении прозвучало уже в спину тёти Паши.
— У неё муж на двадцать-пятьсот сорок третьем кочегарит, — пояснил вполголоса наш провожатый. — Это вы его сегодня в город привели, вторым шёл. Уже всё депо знает.
Тарелка совершенно нажористого уже только по запаху горохового супа с луком и жареным салом и толстые ломти ноздреватого чёрного хлеба появились на грубом деревянном столе чуть ли не раньше, чем мы зашли на тесную кухоньку. Простая железная кружка с дешёвым чаем, домашняя ватрушка и пара неаккуратных кусочков грубого жёлтого сахара после них показались ни капли не хуже десерта в "Хилтоне".
Плохой знак.
Очень плохой.
— Скажите, — гостеприимная хозяйка так ловила каждое слово гостей, что не возникало и тени сомнений, — а полежать здесь можно где-нибудь? Часика два хотя бы?
Просьба вызвала ещё один бурный взрыв причитаний о бедных деточках, но итог свой возымела — нам предоставили аж целый угол жилой комнаты размером чуть больше моего домашнего платяного шкафа, но зато с продавленной узкой койкой у стены.
— Мы ещё воду набрать должны, — нерешительно промямлила Ксения. — И отработку бы слить…
— Заливайте, — безмятежно ответила Ваша Покорная.
— А ты? — растеряно спросила педовка.
— А я полежу, — сейчас даже застеленная грубым шерстяным одеялом без пододеяльника кровать выглядела невероятно привлекательно, — Часика эдак четыре. А лучше бы шесть.
— Но, — Ксения растерянно запнулась, — но…
— Вот скажи мне, — постарайся Ваша Покорная ещё чуть-чуть, и слова бы получилось мазать вместо мармелада на гренки, — без тебя наша самоходная баня, если что, хоть пару часов провоюет? Ну, только честно?
— Да, — подтвердила она.
— А без меня? — риторический вопрос педовку ожидаемо добил. — Во-от. Поэтому, займи наших гостеприимных хозяев работой, а если вдруг окажется, что им по силам закончить без тебя — перестань дурить, и тоже хотя бы пару часов отдохни. Это приказ. Выполнять!
— Есть, — ошалело пискнула Ксения, и торопливо вымелась из комнаты.
На стене приглушённо тикали антикварные ходики.
— Ещё и с кукушкой, наверное, — последняя мысль проскользнула уже в полусне. Шок и усталость неумолимо брали своё. В конце-то концов, это самоходная баня железная, а Ваша Покорная — вот ни разу. Объятия мутной полудрёмы навалились разом, как после третьего стакана текилы в душном ночном клубе.
Впрочем, это вовсе не означало, что Вашей Покорной удалось толком выспаться.
Как же!
* * *У правильного горохового супа на жареном сале и картошке с чёрным хлебом есть масса достоинств. Только вот спокойно лежать в желудке он, при всей питательности, как правило, не желает. Этот раз исключением не стал.
Торопливые поиски заветного фаянсового трона закончились ничем. В бараке отсутствовала даже такая излишняя роскошь, как водопровод. Ощущения по этому поводу стремительно приближались к сугубо тематическим, из тех, которым предаются в клубах с очень хорошей звукоизоляцией и записью по рекомендациям знакомых. Не то, чтобы Ваша Покорная имела что-то против любителей подобной формы отдыха как таковой, — но обстановка к собственным преждевременным экспериментам в этой занятной области явно не располагала.
К счастью, гостеприимная хозяйка оказалась поблизости.
— Где? — страдальческое выражение лица оказалось лучше тысячи слов.
— Там, — последовал столь же односложный ответ, и тётя Паша кивнула на дверь в глубине барака.
Разумеется, ждать за дверью комфортабельный туалет не имело смысла. Среди верёвок с застиранным бельём и раскидистых деревьев на заднем дворе барака притаилась в теньке заветная деревянная будка с декоративным сердечком, выпиленным прямо в двери.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});