Колин Уилсон - Паразиты разума

И не так уж это было и неминуемо, что мы потеряем "крота". Его металл, укреплённый электронным методом, выдержал бы температуру порядка двух тысяч градусов — было предусмотрено, что робот может наскочить на жилы вулканической лавы. Прочность корпуса была огромна, его создатели гарантировали, что он выдержит давление две с половиной тонны на квадратный дюйм. Но если "крот" достигнет блоков на глубине двух миль, то он будет нести вес в два раза больше этого, к тому же при высокой температуре могло отказать его передающее оборудование. И всегда была вероятность, что он выйдет из зоны действия дистанционного управления или повредит свой приёмник.

К половине девятого стемнело, "крот" прошёл половину оставшегося расстояния — до блоков оставалось всего полмили. Мы велели рабочим идти в деревню, но многие остались. Наш повар приготовил ужин из консервов — видимо, он был не в состоянии приготовить что-либо более сложное. Опустилась ночь, мы сидели в темноте, слушая слабое гудение радара и наблюдая за яркой белой точкой. Иногда мне казалось, что она остановилась, но Райх, зрение которого было лучше моего, убеждал, что нет.

К половине одиннадцатого ушли последние рабочие. Я укутался в десяток одеял, поскольку поднялся ветер. Райх непрерывно курил, и даже я выкурил две сигареты. Внезапно гудение прекратилось. Райх вскочил:

— Он там.

— Ты уверен? — спросил я хриплым голосом.

— Абсолютно. Всё точно. Теперь он прямо над блоками.

— И что теперь?

— Теперь мы включим сканер.

Он снова запустил машину. Мы вперились взглядом в телевизионный экран. Он был чистый, что показывало, что сканер наводится на плотный и твёрдый объект. Райх настроил управление, и снова начали показываться волнистые линии, но теперь они были тоньше и прямее. Райх что-то отрегулировал, и линии стали сближаться, пока весь экран не превратился в узор из тонких белых и чёрных линий, как на брюках в тонкую полоску. На фоне этого узора отчётливо был виден ряд чёрных царапин и рубцов на скале. Возбуждение последних нескольких часов было столь велико, что я мог уже смотреть на них без особых эмоций. Не было никаких сомнений, чем были эти царапины. Я видел их прежде множество раз — на базальтовых фигурках. Я смотрел на символы, обозначавшие имя Абхота Тёмного.

Ничего больше сделать мы уже не могли. Мы сфотографировали экран и пошли в палатку Райха связаться по радио с Даргой в Измире. Разговор с ним продолжался минут пять. Райх объяснил обстановку, извинившись за риск, которому мы подвергли "крота", принадлежавшего турецкому правительству, и сказал, что мы точно установили, что эти блоки принадлежат культуре "Великих Старейших", упомянутых на статуэтках.

Дарга, подозреваю, был немного пьян. Ему пришлось объяснить всё подробно, прежде чем он наконец понял. Он сразу же захотел связаться с Фуадом и немедленно прилететь к нам. Мы убедили его, что в этом нет смысла, поскольку намереваемся пойти спать. Тогда он сказал, что нам следует запустить "крота" вдоль блоков, с тем чтобы просканировать следующие, на что Райх ответил, что это невозможно, так как робот не может перемещаться горизонтально, только вверх и вниз. "Крота" придётся поднять на сотню футов или больше и задать другое направление, и на это уйдет несколько часов.

Наконец мы убедили Даргу и распрощались с ним. Мы оба страшно устали, но, тем не менее, спать совсем не хотелось. Повар оставил кофеварку, и, вопреки здравому смыслу, мы воспользовались ею, открыв вдобавок бутылку коньяка.

Именно тогда, сидя в палатке Райха, в полночь 21 апреля 1997 года, я и рассказал ему о своих переживаниях предыдущей ночи. Я начал об этом говорить, как мне кажется, чтобы отвлечь нас от загадки этих семидесятифутовых блоков под землей. И мне это удалось, поскольку Райх, к моему удивлению, не нашёл ничего странного в том, что я рассказал. В университете он изучал психологию Юнга[43] и был знаком с теорией коллективного бессознательного. Если оно существует, тогда разум человека не отдельный остров, но часть некоего огромного континента разума. И по психологии он прочитал книг гораздо больше меня, в частности, он процитировал работу Олдоса Хаксли, который где-то в сороковых годах употреблял мескалин и также пришёл к выводу, что разум внутри нас простирается до бесконечности. Но Хаксли, несомненно, в определённом смысле пошёл даже дальше меня, утверждая, что разум сам по себе и есть мир, как мир, в котором мы живем — планета со своими джунглями, пустынями и океанами. И на этой планете — как этого и следует ожидать — живут многочисленные виды странных созданий.

Здесь я ему возразил. Не были ли слова Хаксли об этих созданиях лишь метафорой, некой поэтической вольностью? Разум "населяют" воспоминания и мысли, но не чудовища. На это Райх пожал плечами:

— Откуда нам знать?

— Согласен, этого мы знать не можем. Но это просто здравый смысл.

Я подумал о событиях прошлой ночи, и уверенности у меня поубавилось. Был ли это "здравый смысл"? Или же мы просто привыкли думать о человеческом разуме как о чём-то заведомо определённом — так же, как наши предки считали Землю центром Вселенной? Я говорю "мой разум" так же, как говорю "мой сад". Но действительно ли мой сад "мой"? Он полон червей и насекомых, которые совсем не спрашивают моего разрешения жить в нём. И он будет продолжать существовать и после моей смерти.

Странным образом такой ход мыслей заставил меня почувствовать себя лучше. Всё это объясняло мою тревогу — или же казалось, что объясняло. Если индивидуальность лишь иллюзия, а разум в действительности есть нечто вроде океана, то почему бы ему и не содержать чуждых созданий? Перед тем как заснуть, я сделал себе заметку заказать "Небеса и Ад" Олдоса Хаксли. Тем временем мысли Райха приняли более практичный оборот. Спустя десять минут, как я ушел в свою палатку, он крикнул мне:

— Знаешь, мы вполне могли бы попросить Даргу одолжить нам большую воздушную подушку для перемещения зонда. Это здорово облегчило бы нам жизнь...

Теперь мне кажется абсурдным, что никто из нас не предвидел всех последствий нашего открытия. Конечно, мы полагали, что вызовем волнения в археологических кругах, но при этом совершенно забыли, что случилось, когда Картер[44] обнаружил гробницу Тутанхамона, или когда в Кумране были найдены рукописи Мёртвого моря[45]. Археологи всегда склонны не принимать во внимание мир средств массовой информации и истерию журналистов.

В половину седьмого, ещё до прихода рабочих, нас разбудили Фуад и Дарга. С ними были четыре чиновника правительства и две американские кинозвезды, бывшие в Турции на экскурсии. Райх начал было негодовать на это вторжение без предварительного предупреждения, но я указал ему, что турецкое правительство действовало в рамках своих прав, за исключением, пожалуй, этих кинозвёзд.