Андрей Плеханов - Особо опасная особь

— Я поняла, — тихо произнесла Лина. — Ты создашь здесь, на астероиде, колонию из переделанных людей. Они смогут дышать в атмосфере, бедной кислородом. Потом перевезешь их на Мирту. И там мы, переделанные, начнем с нуля. Наше согласие тебя, само собой, не волнует…

— Человечество всегда стремилось к экспансии. Люди шли по суше и обживали новые территории. А когда суша кончалась, садились в лодки и корабли, чтобы открыть новые земли и жить там. Это естественный порядок вещей, Лина. Теперь процесс прерван. Человечество готово заселить новые планеты, но никто не шевельнет и пальцем, чтобы начать это. Я первый, кто зашевелился. Я всего лишь хочу восстановить естественный порядок, Лина.

— Почему ты делаешь это в такой извращенной форме? Почему не объявишь о своих намерениях открыто? Я уверена, у тебя найдутся тысячи добровольных последователей.

— Открытость убьет дело сразу же, — твердо сказал Виктор. — Не буду приводить аргументы в доказательство моей правоты. Скажу коротко: стоит лишь заикнуться о подобном, и меня не будет. Меня устранят через несколько часов, за какими бы надежными дверями я ни прятался. Человечество зашло в тупик. Его устраивает сладкое, комфортное самовырождение. Те, кто правит миром, сделают все, чтобы сохранить статус-кво. А я революционер. Революционеры всегда вынуждены начинать работу в условиях конспирации.

— Как ты сможешь организовать в тайне такое мероприятие, как переправку целой колонии на другую планету?

— Здесь нет ничего сложного, — заявил Виктор. — Когда придет время, решим и эту проблему. Это всего лишь технический вопрос. Не забивай голову лишним.

— Нет, на самом деле, как?

— Ого, ты уже заинтересовалась! — Виктор улыбнулся. — Это хорошо, девочка. Хорошо. С каждым днем в твоей жизни теперь будет все больше интересного. Такого, по сравнению с чем прежняя жизнь покажется всего лишь пресным, скучным суррогатом существования…

День 12

Лина задыхалась. Обескислороженный воздух, поступающий в бокс с тихим шипением, казался ей вязким и вонючим. Белые мошки хаотично метались в глазах, прозрачные стены стеклянного ящика становились матовыми и оплывали, пол качался как корабельная палуба в шторм, навевая тошноту. Садисты… Они убьют ее без малейшей жалости, с любопытством студентов-первокурсников, препарирующих лягушку… Лина попыталась поднять руку, дотянуться до датчиков, присосавшихся к груди. Бесполезно. Привязали ее надежно, и сил уже нет совсем…

Лина, судорожно хватая воздух сухими губами, попыталась произнести хоть слово проклятия. Не получилось и это.

— Хозяин, — тревожно произнес Тутмес, — пульс сто восемьдесят. Экстрасистолы идут уже через раз. На сегодня достаточно. Пожалуйста, хозяин! Ее сердце не выдержит…

— Заткнись, — холодно бросил Виктор. — Я же тебе сказал: сердце — ерунда. Сердце всегда запустим. Главное — эритроциты. Давай анализ активности мембран. Быстрее!

Тутмес застучал трясущимися пальцами по клавиатуре. Выглядел он отвратительно — серо-бурый африканец, покрытый крупными каплями пота.

Парень сильно переживает. Влюбился в девочку Лину? Да, само собой, и это естественно. Попробуй в такую не влюбиться. Может ли это помешать делу? Может, уже мешает, вон как руки дрожат. Чертов серв. Ну что тут поделаешь, что?

Вытравить бы атавизмы из людей. Убить все лишние эмоции. Увы, не получится. Эмоции, вероятно, трансформируются, станут несколько иными, трудно спрогнозировать, какими именно, дай бог, чтоб не еще более сопливыми, чем ныне. Физически сильные люди часто склонны к сентиментальности. Ладно, все это в будущем. Займемся настоящим.

— Сколько? — спросил Виктор.

— Сто восемьдесят, хозяин. Невероятно. Наверное, здесь ошибка. Она потеряла сознание, начались судороги. Мы убиваем ее…

— Отлично! — Виктор удовлетворенно щелкнул языком. — Девочка начинает адаптироваться. Сто восемьдесят, конечно, мало, нужно, как минимум, двести пятьдесят. Давай новый анализ! Делай анализ каждые тридцать секунд!

— Двести двадцать.

— Не ври, — усмехнулся Виктор, глянув на монитор, — почти двести тридцать.

— Но она же в коме! Что толку от этих цифр?

— Она не в коме. Она только потеряла сознание… слегка отрубилась. Может, и к лучшему. Она дышит, понял, дурень? Ты бы там давно уже окочурился, а она дышит.

— Но мозг… Что с ее мозгом?

— Скоро узнаем. Смотри, Тутмес, уже двести восемьдесят! Обалдеть! — Виктор стукнул кулаком по коленке.

Не просто цифры. Сто процентов — нормальное насыщение эритроцитов кислородом. Теперь уже — под триста процентов. Красные клетки Лины вобрали в себя в три раза больше живительного элемента, чем им было положено природой. Шанс. У девочки появился шанс. У ее тела. Тело, вероятно, выживет. Дай бог, чтоб не вышибло мозги… Впрочем, для первого эксперимента это вторично.

— Триста шестьдесят процентов, хозяин! Лина открыла глаза.

— Хозяин, пульс падает. Боже, боже…

— Лина, ты слышишь меня? — сказал Виктор, наклонившись к микрофону. — Как дела, малыш?

— Скотина, — слабый шепот, усиленный аппаратурой. — Какая же ты скотина, Вик.

— Так-то вот, — Виктор повернулся к Тутмесу. — Как видишь, мозги на месте. Девочка ругается. Зря ты потел, дружок.

— Тутмес, Тутмес, — хриплое клокотание в динамиках. — Забери меня отсюда. Скажи Вику… Здесь нечем дышать…

— Не ври, — сказал Виктор. — Тебе есть чем. Пять с половиной процентов кислорода. Как на Мирте. Ты научилась дышать таким воздухом. Я не сомневался, что научишься.

— Вик, пожалуйста… Выпусти…

— Не спеши, — сказал Виктор. Встал с кресла, сладко потянулся всем телом, с удовольствием подумал о том, что через два часа — концерт Большого Мадридского, с самим Хорхе Линаресом во главе. Сегодня Виктор заслужил право на незамутненное удовольствие. — Не спеши, Лина. Ты же не хочешь, чтобы земной воздух спалил твои нежные легкие? Все должно идти в соответствии с планом.

И, уже выходя из лаборатории, поймал обжигающий, ненавидящий взгляд Тутмеса.

День 15

— Как тебе эта зверюга? — спросил Виктор Дельгадо.

— Отвратная бестия, — сказала Лина. — Морда — страшнее не бывает. Чем она питается? Человеческими младенцами?

— Как ты знаешь, человечина на Стансе встречается крайне редко, — ответил Виктор. — Впрочем, для нас это не важно. Важно другое — то, как она двигается.

— И как же она двигается?

— Быстро двигается.

— Подумаешь, — Лина пожала плечами. — Мало ли кто быстро двигается…

— Зверюга называется пальцеглаз, — пояснил Виктор. — В ее мышцах, как и у нас, имеются белые и красные мышечные волокна — соответственно, медленные и быстрые. Особенность состоит в том, что у паль-цеглаза есть своеобразный переключатель режимов движения. В момент охоты резко мобилизуются все резервы красных волокон, и пальцеглаз способен мчаться со скоростью двести километров в час и прыгать на пятнадцать метров.