Джордж Мартин - Козырные тузы

Он вытащил еще одну сотню. Женщина секунду поколебалась, потом спрятала обе купюры в сумочку и зажала ее под мышкой.

От первого же прикосновения ее губ Фортунато мгновенно пришел в полную готовность. По ногам прокатилась горячая волна, отозвавшаяся болью в коже черепа и в ногтях. Он запрокинул голову и уперся взглядом во второй этаж старой церкви.

Ему хотелось употребить свою силу на то, чтобы оторвать весь квартал от земли и зашвырнуть его в космос, но сил у него сейчас не хватило бы даже на то, чтобы выбить стекло. Он осмотрел кирпичи, деревянные балки и электрические провода и тут заметил то, что искал. Он взглядом проследил трубу газопровода от того места, где она уходила в подвал, до магистрали и обратно, потом начал нагнетать в нее газ, наращивая давление так же, как оно нарастало у него внутри, пока наконец трубы не завибрировали, стены не задрожали, а известка не начала крошиться.

Проститутка подняла глаза и увидела, как по стене разбегаются трещины.

— Спасайся! — крикнула она.

Стук ее каблуков затих вдали; Фортунато протянул руку и нажал пальцем точку у основания члена, поворачивая вспять горячую волну эякуляции. Пах словно объял огонь, а на чердаке храма черная стальная труба согнулась и выскочила из патрубков. Под давлением вырвавшейся струи газа она упала на землю и высекла искры из оштукатуренной деревянной стены.

На мгновение здание вспухло, как будто в него хлынула вода, а потом расцвело шаром коптящего оранжевого пламени. На стену дома, у которого стоял Фортунато, обрушилась лавина кирпичей, но он стоял, не сводя глаз с пожара, пока ему не опалило брови и не начала тлеть одежда. От грохота взрыва по всей улице из окон вылетели стекла, а когда он наконец утих, на смену ему пришел вой сирен и сигнализации.

Он пожалел, что не слышал, как они вопили.

В конце концов одно такси все-таки затормозило. Водитель хотел отвезти его в больницу, но Фортунато при помощи еще одной сотенной купюры разубедил его.

В свою квартиру он поднимался так долго, как никогда в жизни. В спальне подушки еще хранили аромат духов Эйлин.

Фортунато прошел в кухню, достал литровую бутылку виски и выцедил ее всю, глядя на красное зарево пожара, нехотя угасающее над Джокертауном.

Когда он в конце концов отключился на диване, ему приснились щупальца, влажная упругая плоть и клювы, которые открывались и закрывались с протяжным раскатистым хохотом.

1985

Джуб: один

Джуб закрыл свой киоск на ночь, погрузил на тележку нераспроданные газеты и отправился на ежевечерний обход джокертаунских баров.

До Дня благодарения оставалось меньше недели, и холодный ноябрьский ветер, гулявший по Боуэри, сёк, как бритва. Джуб ковылял вперед, одной рукой придерживая на голове видавшую виды плоскую шляпу, а другой волоча за собой по выщербленному тротуару двухколесную тележку. Штаны у него были такие широкие, что из них вполне получился бы небольшой цирковой шатер, гавайская рубаха была разрисована загорелыми серфингистами на голубом фоне; куртки он не носил. Джуб продавал газеты и журналы на углу Хестер-стрит и Боуэри с лета тысяча девятьсот пятьдесят второго, и никто ни разу не видел его в куртке. Когда его спрашивали, не холодно ли ему, Джуб обнажал в усмешке два маленьких кривых клыка, хлопал себя по жирному брюху и отвечал:

— А мне большего утепления и не нужно, вот так-то, сэр.

Если он надевал обувь на каблуках, то оказывался почти на дюйм выше обычных пяти футов, и это при наличии трехсот фунтов маслянистой иссиня-черной плоти, своим видом напоминавшей расплавленный каучук. Лицо у Джуба Бенсона было широкое и щербатое, череп щетинился пучками жестких рыжих волос. От него пахло пережаренным попкорном, а анекдотов он знал, как никто другой в Джокертауне.

Джуб проворно трусил по улице, ухмылялся прохожим, предлагал свои газеты пассажирам проезжавших мимо машин — даже в столь поздний час главная артерия Джокертауна отнюдь не пустовала. В «Доме смеха» он оставил швейцару кипу «Дейли ньюс» для раздачи посетителям и «Таймс» для владельца, Десмонда. Через пару кварталов его ждали в «Хаос-клубе», куда он тоже занес пачку газет. Джуб приберег экземпляр «Нэшнл информер» для Светляка. Портье сжал газету костлявой рукой.

— Спасибо, Морж.

— Прочитай всем, — посоветовал Джуб. — Пишут, изобрели новое лекарство, которое превращает джокеров в тузов.

Светляк рассмеялся.

— И впрямь. — Он начал перелистывать страницы, и по его светящемуся лицу расплылась улыбка. — Эй, погляди только, Сью Эллен собирается вернуться к Дж. Р.

— Уже в который раз, — заметил Джуб.

— Теперь она хочет родить ему маленького джокеренка, — уточнил Светляк. — Бог ты мой, и откуда только берутся такие безмозглые курицы? — Он сложил газету и зажал ее под мышкой. — Ты слыхал? Гимли возвращается.

— Да что ты! — отозвался Джуб.

Дверь за спиной у них открылась. Светляк подскочил и придержал ее, потом подозвал такси для вышедшей хорошо одетой парочки. Он помог им занять места и протянул мужчине бесплатный экземпляр «Дейли ньюс», за что получил пять долларов. Купюра мгновенно исчезла с его ладони, и Светляк подмигнул Джубу. Тот махнул рукой и отправился дальше, а фосфоресцирующий портье с «Информером» в руке задумчиво уставился ему вслед.

«Хаос-клуб» и «Дом смеха» были шикарными заведениями; что касается баров, закусочных и кафе в стороне от центральных улиц, то здесь редко удавалось заработать, хотя Моржа везде знали и позволяли предлагать свои газеты сидящим за столиками посетителям. Джуб забежал в «Преисподнюю» и в «Кухню Волосатика», сыграл партию в шаффлбоард в «Подвальчике Хлюпика», занес номер «Пентхауза» Уолли из одноименной забегаловки. У «Пивной Черного Майка», задержавшись под неоновой вывеской, он терпеливо выслушал рассказ двух поджидавших клиентов девочек об одном политике-натурале, обладателе весьма нетрадиционных вкусов, которого они обслуживали вдвоем.

Он оставил «Таймс» для капитана Макферсона у дежурного сержанта в джокертаунском полицейском участке и продал «Спортинг ньюс» переодетому детективу, который почему-то решил, что Джуб может дать ему кое-какие сведения о «Неистовых джокерах», где на прошлой неделе прямо на сцене кастрировали какого-то мужчину-проститутку. В «Кривом драконе» на границе китайского квартала Джуб избавился от китайских газет, после чего направился к «Шизикам» на Четэм-сквер, где продал экземпляр «Дейли ньюс» и с полдюжины «Джокертаунских криков».