Девять миров свободы 4 - Димитрий Сергеевич Евстафиадис
Славик выслушал его, пожал плечами и сказал: «Ладно, хорошо». И вопросов сегодня больше не задавал.
* * *
Тема закрытия квартирных порталов на данный момент была завершена, и максимум, что делали Марвин со Славиком, – бродили по паркам и искали порталы, отмечали их и заваливали буреломом и деревьями, чтобы в них случайно не попали люди. Потом, правда, когда они шли мимо такого места, то увидели двух разных сущностей, которые ходили с ошарашенным видом. Тем не менее люди туда уже не попадали.
Но Славику этого все равно было мало. Марвину иногда казалось, что коллега хочет стать каким-то средневековым светящимся воином, который будет справляться с темными воинами, тем самым реализовывая свое желание сеять справедливость и доброту. Это желание можно понять, и оно наверняка имеет место быть, но в их занятиях все было просто и банально.
Огромное количество времени уходило на то, чтобы отмечать точки перемещений, смотреть разницу миров. Славику поначалу это давалось очень сложно, и он, отстаивая свою точку зрения, громко кричал: «Да это тот же мир!» Марвину приходилось постоянно просить его быть потише. Но каждый месяц работы с информацией, получаемой от их системы, накладывался на его опыт, и Славик действительно начал различать уже несколько миров. Пока вместо девяти он видел три или четыре, но уже начал понимать, что находится уже совершенно на другом уровне, нежели когда-либо был.
Рис. 6. Минус третий мир
– Чем занимается тьма в нашем мире? – этот вопрос не давал покоя Славику.
– Я не знаю этого, – просто ответил ему Марвин. – К сожалению, мы не можем устраивать такие опыты, потому что они всегда приводят к потере членов группы. Они либо исчезают, либо проваливаются куда-нибудь, либо становятся абсолютно неадекватными. Но, исходя из того, что на начальном этапе у этих адептов простая воплощенная тьма, которая, думаю, не имеет отношения к настоящей (но она, видимо, пытается ей служить), они обучаются всяческим источникам отчаяния и называют это искусством. И поэтому существо, которое одним своим присутствием вызывает отчаяние, для них – вершина искусства. Можно понять, о чем они думают на начальных этапах…
– Интересно, зачем они сами себе придумывают такие вещи, в будущем ведь могут сами с ними столкнуться.
– Мне кажется, они это отчаяние иногда отрабатывают в нашем физическом мире. То есть то, что они обсуждали в своих кружках, потом происходит в мире с людьми. Это ужасно, проводить такие жесткие опыты, – Марвин прервался, чтобы дотащить до портала здоровенный сук. – Может, это совпадение, но тот адепт, которого мы вытащили оттуда, рассказывал, что через какое-то время видел это в новостях. Причем всегда удивлялся – это происходило очень далеко, например, в другой стране, но новость все равно просачивалась. Уже потом, после того как они на кружке вместе придумывали какую-то высшую форму отчаяния для человека.
Еще он рассказывал, что их сознание фиксировали на этих моментах. Вот представьте, говорили, что вы лежите привязанные в кресле, вам страшно, вокруг ходят незнакомые люди с ножами или с чем-то еще не менее пугающим. Вам становится страшнее. Они начинают, и страх усиливается… Но это, говорят, для отсталых. Вот лично вы, как развитые люди, придумайте что-то еще более жуткое. И вся его группа сидела и думала, что же придумать такое. Неделю ломали голову, выкрикивали идеи… Мозговой штурм продлился несколько лет, разные темы поднимали.
– И никого не смущало, что это в принципе ненормально, что этим заниматься не надо? – возмущенно спросил Славик.
Марвин лишь пожал плечами.
– Как по мне, вообще все, что там происходит, ненормально. А у них со временем грань нормальности и ненормальности стирается, ведь в своей фанатичной идее угодить мастеру они придумывают изощренные методы извлечения этих негативных эмоций. Радуются, когда их хвалят за это, когда читают потом об этом в новостях.
После рассказа Марвина Славик крепко задумался, часто отлучался пить кофе и сидел, погруженный в мысли. Но со временем стал таким же, как и все в группе. Особо никуда не прыгал, ни о чем сильно не думал, а тихо и спокойно делал то, что нужно. В то же время он начал приносить серьезную пользу в работе. И потом, когда открылась квартира – долгожданный для него момент, где были запрятанные в кармане реальности, созданном мастером, люди, он участвовал в их адаптации. Для Славика это был интересный опыт – из кладовки вышло около трехсот человек, а сама она была метр на три. Всех погрузили в автобус и отвезли в реабилитационный центр. Уже там он все проверил, осмотрел их артефакты, кольца и одежду, после того как их переодели в чистое, на следы чего-то необычного.
«В общем, человек нашел себя в нашей практике и стал одним из лучших в своем деле. Но я больше чем уверен, что он просто перестал говорить вслух о своем желании бегать со светлым мечом, а оно на самом деле никуда и не делось. Да он уже с ним бегает, хотя и не осознает этого – то, что он делает, очень полезно и сильно».
Из дневника Марвина
Славик в процессе занятий много раз спрашивал, почему представители тех или иных сил выглядят похоже. Но больше всего его интересовало, почему адепты тьмы всегда ходят в темном, ведь это их выдает.
– На самом деле этот вопрос задает практически каждый человек, – начал Марвин, когда Славик в очередной раз пришел к нему с его любимым кофе. – Начать надо с того, что это воплощенная тьма, то есть мирская, и она, возможно, не имеет отношения ни к какой тьме. Это горстка людей, создавших себе некую социально сильную структуру, которая пытается к чему-то приобщиться. Поэтому одежда для них – это всегда часть ритуала. Они уверяют сами себя, что они такие. Это первое. Второе. Этим людям свойственен образ бесстрашия – они никого не боятся, они лучше всех, а значит, и одеваться будут в то, во что хотят. Эти две причины и создают такой образ для адептов тьмы.
Еще Марвину пришлось несколько раз повторить Славику, что трудно разобрать, где проходит грань добра и зла в большинстве тех моментов, которыми они занимаются. Ведь сам он постоянно разделял всех на темных и светлых.
Марвин пытался объяснить ему, что иногда, когда они заходят в ответвление мира, когда раскрывают его
