Александр Юринсон - Сведите ваши счеты

Юринсон Александр

Сведите ваши счеты

Александр Юринсон

Сведите ваши счеты

Нет, что ни говорите, а иногда, как бы мы этому ни противились, реклама влияет на принятие наших решений. Она нет-нет да прошмыгнет в ухо, и, вылетя из другого, успеет побренчать в голове, и долго-долго там еще будет гулять неслышное звонкое эхо. Но ведь не всегда это плохо, не правда ли?

Реклама выскочила, когда я смотрел занятный, во всяком случае добротно сработанный фильм. Интенсивное действие происходило на некой технически перезрелой планете, и я не сразу заметил, когда пошла рекламная пауза.

Крутой, очень крутой Герой размахивал лучевым мечом, скрещивая его с аналогичным оружием гадкой твари, низенькой, в черном плаще; лицо монстра было омерзительное, асимметричное, мутированное. Разумеется, гад тут же получил по заслугам, и его безобразная голова сделала несколько замедленных оборотов в воздухе прямо перед моим лицом.

- Добро пожаловать на Марс! - одновременно титры и приятный мужской голос, молодой и мужественный.

- Сведите Ваши счеты! - надпись отпечатывалась на внутренней стороне черепной коробки, а голос для убедительности принадлежал девушке моей мечты; едва заметная нотка гордой оскорбленной несломленности договаривала: "Отомсти за меня! Убей эту дрянь!"

Тут же на экране возникло лицо чиновника; он скучно произнес обычную формулу, сопровождавшую ролики класса два-игрек:

- Дамы и господа! Закон о средствах массовой информации запрещает отказывать рекламодателю в предоставлении информационного пространства, однако наша компания и государство рассчитывает на ваше здравомыслие и достойную реакцию на только что продемонстрированное сообщение. Спасибо.

И снова пошел фильм.

Но я уже знал, что должен делать.

Оставалось продумать - как.

Я был владельцем экологической фирмы. Вы, наверное, плохо себе представляете, как это выглядит - подобное явление уходит в прошлое. Но когда я начинал, эпидемия природозащитной мании еще не схлынула, и такой бизнес мог принести маленький доход.

Однако ни за что, ни за что бы я не решился открывать собственное дело, если бы не Мила, или - Милана; такое редкое имя носила моя девушка, моя компаньонка, моя жена. Я - трусоват и застенчив; у меня есть море терпения, но не хватает решительности, чтобы проводить обвинение в суде. А сдать собранные доказательства в экополицию все равно что сделать им подарок: премия от государственных служб за содействие не составит и десятой части того, что можно стрясти с неосторожного противника.

И мы с Милой оказались идеальным тандемом во всем - от зала суда до постели. Я терпелив и могу сидеть на хвосте буквально годами; у меня обширное образование и великолепное врожденное свойство не бросаться в глаза. Но я - натура творческая, и не могу заставить себя собраться, сосредоточиться в тот момент, когда этого требуют обстоятельства, а только по вдохновению. В роли обвинителя я был бы смешон - но не Мила. В суде она превращалась в гремучую змею, в боевой катер из "Войны Вселенных"; униженные и разбитые ею именитые адвокаты разных фирм наших противников, красные и взмокшие, прежде чем идти на ковер к своим боссам, отдавали профессиональную дань уважения моей партнерше.

Мы были самыми крутыми в этом деле, да и жили мы лучше всех, потому что любили друг друга и собирались любить всегда. Все остальное в мире имеет смысл только когда любви нет.

Проклятый Хельми Пак вошел в нашу судьбу черт знает как давно; одна из первых крупных побед фирмы "Рейцак и супруга" была над "Карельскими сельскохозяйственными машинами", над их заводом в Рауту. Не знаю, что за упрямство, почему никто в "Машинах" не посчитал, что легче решить проблему утилизации отходов, чем каждые полгода отстегивать нам круглую сумму, но за несколько лет - самых лучших наших лет - именно за их счет мы строили себе рай. Я даже шутил, что состою у Хельми Пака на службе; а какое-то время так оно и было: однажды мне пришлось обслуживать конвейер; в другой раз несколько месяцев проработал каким-то администратором. Тем и служила службу моя незаметность - я был разведчик в тылу врага.

Но дело приносило все больше усталости и меньше дохода, и мы решили закругляться. Только не могли удержаться, чтобы в последний раз не пощипать "Карельские машины", - уж очень нагло и упрямо они себя вели: нет чтобы поступать как все - Хельми Пак, можно подумать, что назло, производил наряду с сельскохозяйственными машинами радиоактивные облака. Ну просто враг рода человеческого! Как можно гадить там, где живешь? Пусть даже законы, на мой взгляд, излишне снисходительны по этому поводу...

А у меня уже намечались кое-какие связи в парламенте; конечно, я не собирался предпринять попытку откорректировать законодательство, но для одного частного случая - для Хельми Пака лично - вполне можно было уговорить сделать исключение. И тогда одновременно с "Рейцаком" перестали бы существовать и "Машины". Замечательный финал карьеры!

Да не тут-то было! С этого все и началось.

Однажды я весь день брал пробы и производил замеры - не скрываясь, насколько вообще мог быть заметным такой человек, как я. Пробы - это последний этап; и пусть даже он порой растягивается на месяцы, в шпионов играть уже бессмысленно.

Вернулся в наш офис я около трех часов дня. Мила в тот день занималась какой-то левой работой: в связи с угасанием основной деятельности фирмы, она, не способная находиться без движения и нескольких минут, постепенно переводила свою законническую практику в другие области.

Что-то в конторе было не так; я это почуял, но не придал значения.

Мила сидела, погрузившись в какие-то бумажки. Я склонился к ее затылку, вдохнул знакомый, родной запах, осторожно прикоснулся губами к волосам. Она не пошевелилась, но, как обычно, внутренне потянулась ко мне.

И во всем этом тоже что-то было не то.

Я прошел в другую комнату и принялся разгружать принесенную сумку все, все, все везде вдруг стало не то и не так! Все перевернуто, взорвано - а потом аккуратно положено на свои места. Но разве может кто-нибудь даже Мила - положить мои вещи так же, как кладу их я?

Вытащив из сумки аппаратуру, я замерил фон около ручки ящика стола, затем в нем, где лежали мои самые личные вещи; безделушки, конечно, но очень дорогие сердцу. Никто, даже Мила, не имел права совать туда нос в мое отсутствие.

Но кто-то именно сунул туда нос.

Последней из них была Мила. Ее фон отмечался как мощный и свежий, забивающий предыдущий, неизвестный, чужой. Я запустил программу и восстановил примерные параметры этого человека. Точнее, как оказалось, людей. Милино вторжение можно было простить: она старалась навести порядок после учиненного разгрома, оставить меня в неведении. Если бы я ничего не заметил, все могло бы кончиться хорошо. Хотя, что значит хорошо проиграть? А для победы надо хотя бы знать врага в лицо. О, как поздно я увидел это ненавистное лицо!..