Борис Пшеничный - Завещание

Пшеничный Борис

Завещание

Борис Николаевич Пшеничный

ЗАВЕЩАНИЕ

- Мит, осталось два часа.

- Просил же - помолчи. Это мое время.

- Считай, что его у тебя нет. Или ты уже решил?

Старик не ответил.

Вел он себя необъяснимо. Всю ночь просидел, повернувшись к стене, и, если бы Сэт не донимал его вопросами, не проронил бы ни слова. Не похоже, что он готов перейти Порог.

Сэта не впервые назначают Исполнителем, он провожал многих, и никто еще на его памяти не нарушил Традицию. В камеру приходили уже с Завещанием, последняя ночь ничего не меняла, она лишь формально считалась заветной. Так было заведено: прежде чем уйти, ты остаешься один, чтобы обдумать и принять решение. Но о чем думать, если заранее все решено и Завещание объявлено. Остается дождаться утра, когда распахнутся двери, и сказать: "Я готов. Исполняйте!". Единственный свидетель твоих последних часов - Исполнитель клятвенно заверит: "Он так решил!".

Старик же вошел в камеру без Завещания.

- Может, тебе нездоровится, Мит?

- Все в норме, не беспокойся.

- Скажи, если что...

За стеной камеры дежурил врач. В пороговом возрасте всего можно ждать, случались и срывы. А старик, должно быть, на пределе, даже не прилег. Надо же, ночь напролет вот так... Напряженно вздернуты плечи, плотно прижаты к бокам локти, ладони спрятаны в коленях. Он что, замерз?

- Мой долг напомнить, что никто не уходит за Порог, не оставив завета... Ты меня слышишь, Мит?

- Ты все делаешь, как надо. Мне повезло с тобой. Спасибо, Сэт. А читать не стоит, не трудись. Традицию я помню, память у меня еще крепкая.

Но Сэт, остановившись за спиной старика, зашептал заученные ритуальные строки: "Мы живем в слове и деле. Каждый из нас есть то и только то, что рождает наша мысль и творит наша энергия. Вступив на Порог, помни: рожденный для слова и дела, ты оставляешь после себя лишь слово и дело. Если ты не успел сказать - скажи, и мы услышим. Если ты не успел сделать - завещай, и мы выполним. Да будет мудрым твое слово! Да будет благим твое дело!"

Плечи старика дрогнули. Они все так же тянулись вверх, но прежнего напряжения не было, словно лопнула.скрытая в них пружина.

Сэт взглянул на часы. Надо что-то предпринимать.

- Чем тебе помочь, Мит? - спросил он чуть ли не с отчаянием.

Старик неожиданно хохотнул.

- Разве я похож на того, кому нужна помощь?

- Утро уже! За стеной наверняка светает. Скоро придут...

- Помолчи. Этим ты больше поможешь.

Безумец! Что он надумал? Неужто решил уйти без Завещания? Совсем из ума выжил, старый хрыч.

- Не ругайся, Сэт.

В круглой камере как ни пойди - двенадцать, нет, двенадцать с половиной шагов. За бессонную ночь Сэт исходил ее до последнего сантиметра. Ноги одеревенели, пол плывет качелями, и все острее желание повалиться мешком, забыться хотя бы на мгновение. Но он знает, стоит присесть или прислониться к стене - тотчас уснет. Вот будет позорище, если его. Исполнителя, застанут утром спящим. Он и так, похоже, начисто оскандалился. Пальцем станут показывать: смотрите, это тот, кто спровадил за Порог, не получив завета!

А старик все молчит.

Поначалу Сэт возгордился, узнав, что назначен Исполнителем. Не всякому выпадает честь провожать таких, как Мит. Само его имя - легенда. Он первым прошел звездный путь, и сколько бы потом ни прыгало в Галактику, - первый остается первым. И он же принес весть о людях - обитателях Голубой планеты... Со знаменитостями всегда хлопотно, каждый со своим вывертом, без причуд они не могут. Тут уж ничего не поделаешь, Сэта не смутило даже то, что старик вошел в камеру без Завещания, - воспринял это как очередной, теперь уже последний каприз. К тому же впереди была целая ночь. Ночь, от которой остались жалкие крохи.

- Сколько? - резко спросил Мит.

Сэт встрепенулся: похоже, старик решился.

- Всего полтора часа, даже меньше.

Старик повернулся, прижался спиной к стене.

- Сядь, Сэт. Я буду говорить.

Посеревшее лицо было спокойно, лишь в глубоких глазницах гуляли пожары.

- То, что я скажу, касается только меня. Не хо телось бы, чтобы узнали другие. Я могу положиться?

- Это что - Завещание?

- Нет еще. Его я объявлю сам, и ты подтвердишь. Но завет покажется бредом, если не знать, чем он вызван. Так что обещаешь?

- Постараюсь, если...

- Сказал же, касается только меня. Ни пользы, ни вреда другим не будет. Теряем время.

- Я слушаю, Мит, говори.

Старик глубоко вдохнул, словно набрал в легкие воздуха на всю исповедь.

- Меня считают сумашедшим, и ты - тоже. Не возражай. Так оно, наверно, и есть. После всего, что было там, на той планете... Я их вижу каждый день, вот уже двадцать лет...

- Ты о тех несчастных, что называют себя людьми?

- Несчастные? Мы их просто не поняли, не разгадали.

- Ошибка слепой природы, издержки эволюции разума. Они обречены жить в вечном разладе с собой и друг с другом.

- Но и в гармонии! Поверь мне, Сэт, в высшей гармонии.

- Пусть так, Мит. Не будем спорить, ты не успеешь сказать.

- Говорю уже - о планете людей. И о себе. Там вышла такая история... Я, кажется, убил одного из землян.

- Убил?! Что значит "кажется"?

* * *

До той встречи он уже немало знал о них. Видел их города и жилища, овладел способами общения, разбирался в нехитрых машинах, которыми во множестве окружал себя человек. И все это - еще на орбите, не покидая корабля. Засланные им кибер-информаторы обшарили крупнейшие банки знаний землян, подсосались к каналам связи. В несколько дней он настолько освоился, будто провел среди людей всю свою жизнь.

Не все ему было понятно. Земляне пользовались множеством языков - зачем, если можно обойтись одним? Почему люди обособляются в какие-то государства, устанавливают искусственные границы и потом охраняют их? Отчего одни изнемогают от работы, другие изнывают от безделья? Ставила в тупик полная беспомощность в распределении благ: как можно умирать от голода, когда на планете все есть? А болезни? Лечатся, лечатся и сами же их вызывают. Но что особенно поразило - неуемная жажда насилия и смерти. Казалось, люди рождались лишь для того, чтобы убивать. С каким-то неизъяснимым упорством одни уничтожали других и гибли сами. Делали это днем и ночью, на всех континентах, тысячами разных способов. Убивали поодиночке и полчищами, скрытно и у всех на виду, бесшумно и в сопровождении невообразимого грохота, огня и дыма. Эпидемия смерти разгуливала по планете, не зная перерыва...

* * *

- Тебе такое и в кошмарных снах не снилось, Сэт, а они, представь, живут во всем этом. Даже интерес какой-то, будто ничего важнее и нет. Не поверишь: что ни книга, то смерть, каждый второй фильм - убийство, в ежедневных новостях - катастрофы, расстрелы, жертвы военных действий... Знаешь, о чем я тогда думал? Вообразил себя мессией. Вот приду к землянам и скажу: что вы творите, люди?! Опомнитесь, остановитесь! Если вы считаете, что вас слишком много, то вовсе не обязательно так слепо и без разбора уничтожать друг друга. Установите Порог, какой найдете нужным, и все лишние уйдут за Порог - добровольно, с достоинством, как делаем это мы... Глупо, конечно, наивно, но тогда что только не лезло в голову. От отчаяния, от бессилия. Тут еще запрет на посадку. Болтаюсь на орбите, а посадить корабль не могу - автозащита не позволяет. Оказывается, и так бывает: все естественные параметры в норме - радиация, атмосфера, гравитация, плотность грунта, а социальный фон - за красной чертой. Оторопь брала: цивилизация, предрасположенная к самоуничтожению! Войти в контактвсе равно, что подписать смертный приговор... Короче, я знал: нельзя, не имею права, добром это не кончится. Но и меня понять можно. Быть у обитаемой планеты и не ступить на нее... Я решился. Для вылазки выбрал горный массив. Безлюдный, как мне казалось. Это правда, Сэт: встречаться с ними я не собирался.