Герман Маринин - Одержимые злом

Маринин Герман

Одержимые злом

Герман МАРИНИН

ОДЕРЖИМЫЕ ЗЛОМ

(Из записей журналиста)

В начале тысяча девятьсот сорокового года я жил в Вильнюсе в небольшом отеле на площади Гедиминаса, почти совершенно пустом в это глухое время года, когда зимний сезон оканчивается, а весенний еще не начинается. Моим соседом был богатый купец из Клайпеды, страдавший множеством болезней, которые он днем лечил у литовских знаменитостей при помощи радия, электричества и световых лучей, а ночью - в кафе "Вильна", усердно глотая коньяк, кальвадос и ликеры. Этот маленький толстый человек с красным лицом, на котором отчетливо проступала тонкая сеть фиолетовых жилок, и длинными седыми бровями, представлял настоящий сборник медицинских наук или, правильнее говоря, полушарлатанских способов лечения. Он перепробовал все патентованные средства, проглотил такое количество всевозможных микстур, чудесных экстрактов и отваров целебных трав, что было совершенно непонятно, как он перенес такое лечение и остался жив. Господин Сталерюпас носил с собой запах аптеки, смешанный с пьяными ароматами крепких и дорогих вин. Горничная, прислуживавшая в нашем коридоре, называла приторную, тошнотворную атмосферу, окружавшую самого клайпедского купца и все его вещи, "букетом господина Сталерюпаса".

Ко мне в комнату Сталерюпас входил с какой-нибудь банкой или коробкой с пилюлями и отварами, и настойчиво предлагал попробовать новое чудодейственное средство.

- Берите, берите! - повторял он, видя мою нерешительность. - Я, слава богу, имею достаточно денег, чтобы угощать такими вещами всех своих знакомых.

- Да вы скажите прежде, что это такое?

Сталерюпасу только и надо было услышать подобный вопрос. Он садился в кресло, бесцеремонно отодвигал мои бумаги и с манерами извозчика - мой сосед, впрочем, не скрывал, что он в молодости был кучером и погонщиком скота - начинал излагать неистощимый запас своих медицинских познаний. Он говорил о женьшене и рогах изюбра, о броунсенаровской жидкости и гомеопатии, об ультрафиолетовых и инфракрасных лучах, о тибетских травах и китайском способе лечения земляными червями, отваром пауков и вытяжками из гусениц шелкопряда, об иглоукалывании и хатха-йоге. Был только один способ прекратить словоизвержение Сталерюпаса, прерываемое хриплым кашлем, от которого звенели стеклянные подвески в люстре - это встать и решительно заявить, что вы должны идти, что вам некогда слушать лекцию о каком-нибудь индийском бальзаме, но и после этого бывший кучер сдавался не сразу. Он загораживал двери своим тучным коротким телом, удерживал меня за пуговицы сюртука толстыми пальцами, украшенными перстнями с целебными камнями, и продолжал говорить, пока вдруг не вспоминал, что ему пора бежать в какой-нибудь кабинет металлотерапии или принимать световую ванну.

Другим моим соседом был опереточный артист, носивший отделанный мехом костюм фантастического покроя, яркий бархатный жилет с черными и красными разводами и голубые лайковые перчатки. Господин Финнел, хорошо известный посетителям веселых ночных уголков Вильнюса, желал быть оригинальным и неподражаемым во всем, начиная с внешности. Ему действительно удалось добиться этой трудной цеди, казалось бы, превосходившей силы пустого и ограниченного малого, каким он был. Булавку в галстуке Финнела украшал искусственный брильянт, отшлифованный в виде чечевицы, смотря в которую можно было увидеть панораму Рижского залива; его черная тяжелая палка заканчивалась серебряным черепом, глаза которого светились в темноте; кошелек был из настоящей крокодиловой кожи - так, по крайней мере, уверял сам актер - а материалом для часовой цепочки послужили пепельные, каштановые, черные и золотистые волосы, подаренные на память этому поистине необыкновенному человеку его старыми и новыми приятельницами. Но самое изумительное из его оригинальных свойств заключалось в той манере, с какой он снимал и клал свой цилиндр, стягивал с пальцев и бросал перчатки.

- Искусство снимать шляпу - величайшее искусство - говорил мне Финнел, искренне удивляясь той небрежности, с какой я проделывал необходимые для этого движения. - Тут все должно быть обдумано и рассчитано, потому что очень часто, например, на прогулке в парке или на скачках, вы, при помощи шляпы и головы, можете завязать новые, полезные и ценные знакомства или расстроить старые. Есть около пятидесяти способов кланяться, но я изобрел еще один. Я снимаю цилиндр не спереди, а сзади, что позволяет не закрывать лица. Теперь перчатки. При помощи десяти пальцев, затянутых в лайковую кожу, вы можете разыгрывать целые симфонии, не произнося ни одного слова, выражать самые разнообразные чувства.

В то время, когда я жил в Вильнюсе, артист не имел роли и занимался тем, что показывал туристам, с которыми он повсюду заводил знакомства, "самое интересное" в Вильнюсе, неизменно начиная эти обзоры с площади Гедиминаса и заканчивая их... Но кто скажет, где и перед чем остановится господин Финнел, располагающий туго набитым кошельком скучающего иностранца или провинциала.

В одно ненастное утро, когда хлопья мокрого снега залепляли зеркальные окна модных магазинов напротив отеля, в мою комнату, не постучавшись, ворвался Сталерюпас. Он был еще не одет и явился в ночной рубашке и домашних туфлях, волоча за собою голубые подтяжки.

- Слышали? Вот так история! - кричал он. - В нашем коридоре поселился еще один жилец. И знаете, кто? Пусть я лопну, если это не сам Гул! Вот она штука-то какая!..

Разбогатевший погонщик скота сиял от восторга, как будто приезд этого Гула был одним из самых счастливых событий в его жизни.

- А кто он такой, этот Гул? - полюбопытствовал я, продолжая умываться.

- Как, вы не знаете? Ну, так я вас сейчас просвещу. Гул - знаменитый ученый; он изобрел или изобретает аппарат для соединения радиоактивных лучей, которые испускает земля: понимаете, что из этого может произойти? Я куплю такую штуку и у себя в Клайпеде буду собирать эти лучи, как дождевую воду. Все, кто пожелает лечиться, пожалуйте к Сталерюпасу, который ни с кого не возьмет ничего. А если кто-нибудь не пожелает исцелиться добровольно, тому я устрою радийную ванну в его собственном доме! Хи-хи-хи!.. Вот будет потеха: никто не отвертится - хочешь, не хочешь, лечись! Повернул линзы, отражатели, нажал кнопку - и закатывай через стенку радиоактивные души. Сейчас одеваюсь и иду к Гулу! Я предложу ему за аппарат самую высокую цену. Туго набитый кошелек действует иногда сильнее радия.

Закончив свою болтовню этой плоской остротой, Сталерюпас убрался в свою комнату доканчивать туалет, а я мог приняться за чтение газет. Просматривая новости, я увидел в отделе хроники небольшую заметку о профессоре Гуле.