Борис Пшеничный - Коридоры сознания

Борис ПШЕНИЧНЫЙ

КОРИДОРЫ СОЗНАНИЯ

Фантастическая повесть

...Тсс... Тихо! Туда посмотри. Папашу видишь? За столиком у окна. Да, с бородой, лысый. Ты его наверняка знаешь. Долин это. Он самый. Мой бывший шеф. Радиобог, как его звали у нас на комплексе. И не только у нас — во всем Космоцентре. Случалось, даже в протоколах проскакивало: «поручить Радиобогу». Сам видел. Кто-то из новеньких, должно быть с умственной натуги решил, что фамилия у него такая — Радиобог. Но я бы предпочел — Радиодьявол. Вернее было бы. Ближе к костру, к адской жаровне. Там ему самое место.

А с ним — это дочь, Ольга. Не похожи? Она лицом в мать, вылитая. Только той давно нет, погибла. Ей было тогда столько же, сколько сейчас Ольге. Я сличал с фотографией — копия. Сходство обалденное, оторопь берет.

Вот так да! Каким же ветром? Думал, их и в городе нет, насовсем уехали. Старик, говорили, где-то преподает, профессорит. С космосом порвал начисто, к нам не наезжает, не звонит... Интересно, что они здесь забыли? Я их уже лет пять не видел. Подойти? Представляю, как бы вытянулись рожи. Но нет, обойдутся, целоваться не будем... Я, между прочим, чуть в родственники не угодил. Честное слово! Как понимать? А так и понимай. Жили вместе, одной семьей. Мог стать Ольге деверем, а мог — мужем. Да почти уже был, к тому шло...

Хочешь на спор: за весь вечер они двух слов не скажут, так и будут посапывать молча. Но это еще то молчание! Ты сам с собой иногда мысленно разговариваешь? Вот и они — без слов. Я серьезно. Какой там каждый сам по себе! Видно же — вовсю болтают. Может, даже вирши друг другу шпарят... Стоп! Теперь смотри в оба. Фужеры у них пусты, а на горизонте официант. Что делает папаша? Взгляд на дочь. (Мог бы, впрочем, и не пялиться). Она, заметь, сидит как сидела, даже глаз не подняла, но он понял. Знак официанту, коктейль заказан, семейство продолжает веселиться... Ну что, впечатляет? Тебе все смешно. А ты сам понаблюдай. Присмотрись, присмотрись.

Впрочем, ни фига ты не заметишь. Прежде надо знать, как это у них получается. Я? Знаю, конечно. И мой брат знал. Только мы, никто больше. Будь Федор жив, сидели бы сейчас вместе, квартетом, и каждый бы пиликал свое. О, был бы концерт! Я бы работал на Ольгу, она на Федора, ну а он донимал бы разговорами Долина. Что ему Ольга?! Женщины его не интересовали. Ни с какого боку. У него на них не было ни времени, ни терпения. Чуть где юбка, он меня вперед — крутись, мол, а сам в кусты.

Поначалу он и Ольгу пытался мне сплавить, но папаша был начеку. Федору он заявил категорически: она или с ним или ни с кем. Мне же вежливо предложил не путаться под ногами. Испугался, что я испорчу все дело. Какое дело? А то самое — как им удается объясняться без слов, молча.

Расскажу, если хочешь, спешить все равно некуда. Только давай слегка переместимся. Вот так, чтобы не торчать на виду. Ты можешь высовываться, лишь бы меня не засекли. Я не готов к встрече, да и ни к чему. Что было, то сплыло. Перегорело.

Ты когда узнал об Р-облаке? Ну что ты! К тому времени экспедиция была уже почти готова. А суетиться начали еще зимой, так что с полгода уже потели. Но наши игры с Долиным начались лишь месяца за два до старта, в самую запарку.

Помню даже день, когда старик впервые обратил на меня внимание. Событие, между прочим. Такие даты забывать нельзя. Может, мемуары придется писать. А что? Поверь, он гигант, о нем еще вспомнят, спохватятся. Будет ему стоять памятник. Я бы уже сейчас деньги на бронзу собирал, открыл счет в банке. Не шучу.

Значит так. Я только-только обжился на радиокомплексе. Кстати, меня туда Федор впихнул. Не дал даже проветриться после института. Вчера обмывали диплом, а назавтра погнал в отдел кадров. Иди, говорит, пока место есть, и постарайся зацепиться. С «местом» сразу не вышло, только пообещали. Оформили стажером-оператором, к тому же с испытательным сроком, как какого-нибудь пэтэушника. Но тогда меня и это грело, лишь бы, думаю, приклеиться к фирме. В Космоцентр мало кто въезжает на белом коне, я готов был начать с подсобки. Само собой, вкалывал, как зверь, из кожи лез, чтобы набить себе цену. У меня на физиономии было написано: хватайте кадру — не промахнетесь. И уж, конечно, ждал, когда слух о толковом малом дойдет до ушей главного. А главнее Долина для меня никого не было.

Виделись мы почти ежедневно — то на территории издали, то в коридорах впритык. Вернее, я его видел, он же меня — сомневаюсь. При встрече слегка мазал взглядом, не задерживаясь. Все правильно, кто я такой, чтобы меня разглядывать. А тут вдруг удостоил, сам в наш блок прискакал.

Я его нутром почувствовал. Будто под напряжение попал. Слышу, что-то накатывает со спины, печенку разогревает. Народ в аппаратной шеи вывернул, глаза косит — по чью это душу? По мою оказалось. Подходит тенью сзади, руку на плечо и в полный голос: «Полковник Федор Севцов — ваш брат?» Спросил без всякого предисловия, я даже не сразу врубился. Угу, говорю, единоутробный, а что? Он моего вопроса принципиально не слышит, отвечать не собирается. «Зайдите после смены». Сказал и точка, конец связи.

До звонка, прикидываю, еще два часа. Сиди и гадай, какого хана ему от меня надо. Сдвинуться можно. Только ждать Долин не стал, прислал подмену. Уж если он загорался чем, то не откладывал. А загорелся, похоже, основательно, прямо невтерпеж.

Бегу, конечно. В голове одно: кончилось мое стажерство, досрочно проскочил в штат. Решил, что старику шепнули, кем я прихожусь полковнику Севцову, ну и...

Перед дверью стряхиваю с себя дрожь, вхожу родным племянником. Жаждали, спрашиваю, видеть? Так я тоже очень-очень рад — всегда готов — пожалуйста — можете рассчитывать — ничего не стоит — и вообще спасибо! Выпалил на одном дыхании и жду: как? Это моя домашняя заготовка, могу подарить. Действует безотказно. Я в институте таким манером не одного профессора заставил икать.

Смотрю, вроде бы заинтриговал шефа. Брови на лоб, борода вбок. От избытка чувств аж на полушепот перешел. «Долго думали?» — спрашивает. Я тут же заткнулся наглухо. Лучше, понял, не дразнить гусей, не выпендриваться. Всем видом показываю: виноват, больше не буду.

В другой раз он, может, и поиграл бы со мной, но сейчас ему было некогда. Выволок на середину кабинета стул и мне рукой: сюда, сюда присаживайтесь. Меня, значит, на стул, а сам пошел писать круги. Обойдет, остановится, посмотрит удавом в глаза, и снова по кругу. Да не просто кружит, а с натугой — как лошадь, впряженная в ворот. Тянет, трудится.

Он и в самом деле трудился, только я не сразу это понял. Чувствую, от его кружения что-то со мной творится, будто старик опутывает чем-то, пеленает. Когда же до меня дошло, какую штуку он со мной проделывает, то поздно было, не мог воспротивиться. Сижу коконом, изнутри бессловесной тварью поглядываю. А он все бегает, кружит.