Сам Люндваль - Мир Алисы

Фантазия писателя переносит нас в поистине удивительный мир, где живут герои старинных преданий, мифов, знаменитые литературные персонажи. Живут во плоти и крови, сохраняя, однако, свои сказочные атрибуты и возможности, хотя иные из них предстают перед читателем в не совсем привычном для него свете. И когда далекие потомки землян, рассудочные и сугубо практичные люди, какими их рисует Люндваль, соприкасаются с персонажами и явлениями, придуманными их предками, «здравый смысл» становится в тупик перед полетом мечты, вольного духа и игры.

И вдруг вступает мрачная фантазия. Люди попадают в город 2900-го года, где сгустились и реализовались все самые мрачные пророчества западных фантастов, «Трезвость» деловой реальности встречается здесь и смыкается с такой же, если не еще более зажатой, унылой реальностью выдуманного Мегаполиса.

Новый поворот – и потомки тех, кто некогда покинул Землю, вернувшись из космоса, пытаются силой подчинить себе прародину. Война, бессмысленные сражения, милитаристский угар... Здесь с особой силой чувствуется неприятие автором безответственного бряцания оружием.

Сам Люндваль

Мир Алисы

Посвящается Ингрид

1

Белый жеребец поднялся по извилистой тропе на вершину горы рано утром, когда на востоке еще только разгоралась заря. День выдался жаркий, но жеребец час за часом стоял неподвижно и ждал, потому что какое-то смутное чувство подсказывало ему, что именно это от него требовалось. Под ним в горячем мареве ширились просторы, и существа там, внизу, беспокойно двигались, ожидая, когда он подаст желанный сигнал. Но то, что предсказали старые женщины, произошло только вечером. Космические корабли появились в небе неожиданно, повиснув в горячем воздухе, как комариный рой. Они поднимались и опускались, словно капли расплавленного белого металла, в голубом вечернем свете. Движимый неодолимым желанием, древней тоской по тому, что должно было случиться и случилось теперь, жеребец напряг мускулы и бросился с уступа вниз. Огромные белые крылья широко распростерлись в воздухе и без видимого напряжения подняли его к темнеющему небу. Он сделал круг над горой, сопровождаемый тысячами глаз, в которых выражалась мольба, и полетел над вечным свинцово-серым морем туда, где в туманной дали совершали свой танец серебристые звездолеты. За ним поднялась в воздух туча летающих существ, гонимых вперед тем же беспричинным неодолимым желанием, той же тоской, которые испытывал и он сам. Неслись вперед валькирии на летающих конях, птица Феникс, Сфинкс, рыжий силач из Трудванга в боевой повозке, запряженной двумя козлами; тысячи и тысячи самых различных существ устремились вдаль высоко над землей. Над всей этой стаей в колеснице летела Медея с возницей, который неистово погонял упряжку драконов. А чуть поотстав от всех остальных, жужжал большой жук, бросивший вечернюю звезду Venus Mechanitis на произвол судьбы. Имя жука было Кепре, и он по своей натуре ничем не отличался от своих спутников. Но впереди всей процессии летел Пегас, тяжелыми взмахами крыльев направляя свой путь над морем к пляшущему комариному рою. Белая грива развевалась на ветру, и воздух стонал под ударами могучих крыльев. Пегас летел над морем, которое когда-то называлось Средиземным, он летел к далеким островам, где на одном из космических кораблей приземлились люди.

2

Первый корабль вынырнул из темнеющего неба, сделав крутой вираж над грядами гор и черными массивами лесов, и стал спускаться к земной поверхности. Он падал, описывая широкие круги, беззвучно, словно легкое перышко. Длинные переливающиеся всеми цветами радуги крылья, которые придавали кораблю сходство со стрекозой, пульсировали в изменчивых каскадах света, струившегося над Землей причудливым сиянием. Корабль проскользнул между двумя поверженными металлическими пилонами. Когда-то они зеркально блестели полировкой, а теперь стали матово-черными и покрылись трещинами, в которых гнездился упрямый мох. Корабль развернулся над ржавой стартовой площадкой, искореженной до неузнаваемости проросшими древними стволами деревьев, и тихо застыл на месте. Черный цилиндрический корпус неподвижно завис в полуметре от поверхности. Пульсирующие в силовых полях крылья перестали светиться и исчезли. Из окружающих теней к кораблю шагнули сумерки, проплыли над ним и бессильно замерли. За ними ждала ночь – тяжелая, необъятная, полная волнующей первобытности, насыщенная брожением отшумевших эпох. Времени у нее было много, она могла ждать.

Двое мужчин сидели возле неприветливого, по-спартански строгого пульта управления, расчерченного на геометрические секторы. Женщина в просторной голубой одежде подошла к воздушному шлюзу, и массивный люк с мягким шипением пополз вверх. Она обернулась и посмотрела на спутников.

– Ну?

– Что ну? – Один из мужчин встал, тяжело опираясь на пульт. Взгляд был рассеянным, губы плотно сжаты. – Здесь нет жизни. А чего ты, собственно, ожидала? Чтобы у трапа стояли члены комитета, созданного для встречи нашего корабля?

Голос говорившего был резким и скрипучим и никак не гармонировал с его солидной фигурой.

– Нет, по все же это так... так не похоже на то, что я себе представляла, – сказала она, вглядываясь в темноту, которая медленно наступала на корабль.

Она держала руки за спиной, сжимая и разжимая пальцы; ее тяжелые черные волосы каскадом рассыпались по плечам; знакомый силуэт казался чужим и недоступным в слабом запахе благовонных трав.

– Понимаешь, Джослин, – сказала она, – все это как-то призрачно, неосязаемо...

– Конечно. Вполне естественно.

Джослин сосредоточил внимание на приборах. Она пожала плечами, продолжая смотреть в темное отверстие люка.

Другой мужчина, сидевший в пилотском кресле у светящегося видеоэкрана, не произнес ни слова. Он откинулся на спинку, положил руки на колени, глаза его были закрыты, на губах застыла легкая улыбка. В бликах трепещущего света его лицо отливало металлом. Джослин медленно выпрямился.