М. Мальцев - Рыцарь и его чудовище

М. Мальцев

Рыцарь и его чудовище

СТЕПЬ. Ровная, как оструганная доска, лишь редкие чахлые деревца немного разнообразят унылый пейзаж. И так на многие версты. От горизонта до горизонта, во все стороны спета.

Стук лошадиных копыт по мерзлой земле, разносящийся на два полета стрелы, хриплое дыхание смертельно уставшего коня да замогильный вой всепроникающего ветра — вот и все звуки, заполняющие собой тишину.

Холодный воздух змеей заползает под панцирь скачущего рыцаря, свивая себе гнезда в мелких звеньях кольчуги, холодя сквозь добротный кафтан кожу. Не помогает и наброшенный поверх лат шерстяной плащ. Не в силах спасти от бьющего в лицо ветра стальная решетка опущенного забрала.

Башня появилась как бы ниоткуда. Мгновение назад степь была пуста — и вот уже старое полуразрушенное здание из темного цеобтесанного камня стоит под низким небом. Когда-то очень давно вокруг башни высилась стена, но сейчас она почти полностью обрушилась, загромоздив внутренний двор огромными, покрытыми мхом и на треть вросшими в землю валунами, прежде составлявшими часть ее кладки.

Были и ворота. Массивные, хорошо сохранившиеся, изготовленные из обитого бронзой почерневшего от времени, но до сих пор крепкого дуба — они были приветственно приоткрыты. Как огромные безмолвные стражи вросшие в грунт створы манили войти, одновременно пугая скрывающейся за ними зловещей чернотой.

А башня являла собой лишь остов, безмолвный каменный палец, уставленный в небо. Перекрытия давно обрушились и только прорезанные узкими бойницами стены, за которыми, казалось, сама тьма обретает плоть, продолжали бросать вызов стихии.

Перед воротами рыцарь осадил коня, звеня латами спешился. Несколько мгновений стоял как бы в нерешительности, потом машинально провел ладонью в перчатке по дымящемуся на холоде крупу коня, замер на мгновение, словно боясь снять руку и тем самым остаться в одиночестве. Шумно выдохнул, что-то неразборчиво пробормотал про себя и решительно отнял ладонь.

Чехол расстегнулся легко, как и десятки раз в прошлом, явив тяжелую боевую секиру с ратовищсм из черного дерева и треугольным серебряным лезвием, отполированным до зеркального блеска. Стреноживать коня рыцарь не стал. Зачем? Он не собирался задерживаться. Держа секиру в правой руке, он подошел к воротам.

Пар от дыхания вырывался сквозь сетку опущенного забрала, делая воина похожим на одного из коричневых драконов, обитающих в Сизых горах. Человек глубоко вдохнул обжигающе холодный воздух этого мира и решительно шагнул в пространство между распахнутыми створками.

Шаг. Еще шаг. Тишина. Ладонь, сжимающая обух секиры, вспотела под воловьей кожей перчатки. Двор был пуст. Звон рыцарских шпор о камень отражался от стен причудливым эхом. Вдруг что-то неуловимо изменилось и воздухе, к запаху сырости добавилось что-то еще. Витязь недоуменно огляделся и замер, забыв вдохнуть. Он готон был поклясться, что мгновение назад огромный, покрытый высохшим мхом валун был пуст, но теперь на нем сидел человек в грубой монашеской рясе с накинутым на голову капюшоном.

— Привет! — сказал монах. Сказал спокойно, не слишком тихо и не слишком громко, самым обычным голосом.

Будто встретил в корчме старого приятеля, которого и ожидал там встретить.

Рыцарь не ответил. Он крепко, теперь уже двумя руками, сжимал секиру, не отрывая взгляд от сидящей фигуры.

— Ты пришел убить чудовище? — казалось, из-под капюшона раздался смешок.

— Кто ты? — голос у рыцаря был низкий и напряженный, приглушенный литым шлемом.

— Не волнуйся. Я тот, кто тебе нужен.

Незнакомец спрыгнул с валуна и, обойдя преграждавшую дорогу кучу щебня, направился к воину. Самый обычный человек среднего роста. Капюшон упал на плечи и рыцарь увидел темные волосы, неопределенного цвета глаза, ровно очерченный подбородок — ничем не примечательное лицо, каких тысячи.

— Ни шагу дальше! — рыцарь вытянул руки с секирой в сторону приближавшегося монаха.

Скрипнула под ногами щебенка. Пожав плечами, незнакомец остановился.

— Я представлял тебя по-иному, — голос глухо доносился из-под опущенного забрала.

— Конечно. Трехголовым, огнедышащим, десяти сажен ростом.

Рыцарь молчал. Возразить было нечего.

— У меня даже имя есть, — монах улыбнулся, — сэр Эг-фрид из Варгарда.

Витязь пошатнулся. Чуть дрогнула и начала опускаться боевая секира.

— Ты лжешь, — слова давались ему с трудом. — Сэр Эг-фрид — это я. Это мое имя.

— Все верно, — человек в рясе кивнул. — Твое и мое, наше общее. Понимаешь, я — не личность, по крайней мере, сейчас. Я — абстракция, и ношу много имен. Ты жаждешь уничтожить зло в мире, заранее зная, что у тебя ничего не выйдет. Я — не зло. Скорее уж серость, безразличие. Я квинтэссенция этих черт, присущих каждому из вас. Я кровь, текущая в ваших жилах, вы же — моя плоть, и пока вы не можете ступить без меня и шагу. Когда я исчезну, исчезнете и вы — такие, какие вы есть сейчас. Что, по-моему, будет не так уж плохо. Ты пришел убить меня? Многие приходили и до тебя, но мало кто смог поднять на меня оружие. Знай, нанося удар мне, ты нано сишь его себе, ведь в твоих жилах теку я. Когда-нибудь сюда придет человек свободный от того, что я есть, и тогда, может быть… Но ты — не он, а потому брось свой топор, им ты можешь повредить лишь…

По мере того, как монах говорил, секира в руках воина продолжала опускаться все ниже и ниже, пока, наконец, не коснулась земли. Внезапно рыцарь словно очнулся. Издав яростный крик, он сорвал с головы и отшвырнул звякнувший о камни шлем, в бешенстве затряс головой.

— Не заговаривай мне зубы, тварь! — его голос был полон решимости. — Я убью тебя во имя Господа Бога нашего и…

— Уволь, — монах усмехнулся. — Мне хватит и господа. Одним прыжком рыцарь преодолел разделяющее их расстояние, занес секиру и… отпрянул. Как только он поднял оружие, то ясно почувствовал, как кто-то невидимый заносит незримое лезвие над ним самим.

Человек в рясе печально улыбнулся. Он стоял спокойно, расслабленно опустив руки вдоль тела и не делая попыток избежать удара.

— Чары, чертовы чары. Козни Дьявола, — бормотал"-ры-" царь, осеняя себя знамением. — Но я крепок в вере. Крепок… Неужель не смогу?!

Воин поднял голову, взгляд его прояснился. Медленно, словно через силу поднял над головой оружие и с криком прыгнул.

— Во имя Господа ум… — его голос сорвался почти до визга. Лезвие со свистом рассекло воздух и косо опустилось на плечо стоящего перед ним человека с таким расчетом, чтобы одним ударом отсечь врагу руку и часть грудной клетки.