Роберт Силверберг - Сон и забвение

Роберт Силверберг

Сон и забвение

— Ченнелинг?[1] — спросил я. — Ради всего святого, Джо! Ты притащил меня сюда ради подобной чепухи?

— Это не ченнелинг, — ответил Джо.

— Парень, который вез меня из аэропорта, сказал, что у вас тут есть машина, умеющая разговаривать с покойниками.

Лицо Джо медленно побагровело от злости. Он — маленький, ладно сложенный человек с очень гладкой кожей и тонкими чертами лица. Когда он сердится, то раздувается, словно африканская гадюка.

— Пустая болтовня!

— Этим ты здесь занимаешься? — спросил я. — Экспериментами с ченнелингом?

— Забудь это мерзкое слово, Майк! — нетерпеливо и раздраженно воскликнул Джо. Однако в его глазах появился странный блеск, свидетельствующий… о чем? О неуверенности? Об уязвимости? В моем понимании эти характеристики никак не соотносились с Джо Хедли, а ведь мы знакомы уже тридцать лет. — Мы и сами не вполне понимаем, каким дерьмом тут занимаемся. Подумали — может, ты подскажешь.

— Я?

— Ну да, ты. Вот, надень шлем. Давай, надень его, Майк. Пожалуйста.

Я сердито смотрел на него. Итак, ничего не изменилось. С самого детства Джо вечно обращался ко мне то с одной дурацкой затеей, то с другой, когда хотел получить трезвое суждение на основе здравого смысла. Он вываливал на меня всевозможные странные замыслы и выслушивал мое мнение — по-видимому, это помогало ему правильнее оценивать свои идеи.

Шлем был сделан из золотистой проволочной сетки, усеянной микроволновыми датчиками размером с десятицентовую монету, и на уровне висков имел два присасывающихся электрода. Очень похоже на снаряжение для приговоренных к смерти.

Я провел по нему рукой.

— И сколько электричества он пошлет через мою голову?

Джо разъярился еще сильнее.

— Ах, черт тебя побери, перестраховщик несчастный! Я когда-нибудь просил тебя о чем-то, что может тебе повредить?

Я вздохнул с ангельским терпением.

— Хорошо. Как он надевается?

— Натяни на голову, от уха до уха. Электроды подогнаны специально под тебя.

— Может, объяснишь, для чего это?

— Мне требуется непредвзятое мнение. Это для науки, Майк. Я ученый, тебе известно об этом?

— Надо же, так вот ты кто.

Джо выхватил шлем, натянул его мне на голову, прижал электроды к вискам.

— Ну, как сидит?

— Как перчатка.

— Ты всегда носишь перчатки на голове?

— Ты, похоже, чертовски нервничаешь, если думаешь, что это остроумно.

— Так оно и есть, — сказал он. — И ты, видимо, тоже, если так ведешь себя. Но ты не пострадаешь. Это я тебе обещаю, Майк.

— Порядок.

— Просто сиди спокойно. Нужно кое-что проверить, а потом приступим.

— Хотелось бы все же хоть немного понимать, о чем…

— Пожалуйста.

Сквозь стеклянную перегородку он подал знак лаборантке в соседней комнате, и она принялась накручивать шкалы и щелкать тумблерами. Это походило на кино, самое идиотское, с безумными докторами в белых халатах и искрящимися электрическими приборами. Время шло. Опасения и раздражение постепенно оставили меня, и я погрузился в серую безмятежность вроде медитации в дзен-буддизме, как я иногда делаю, сидя в кресле дантиста и ожидая, пока он начнет ковыряться у меня во рту.

Сквозь окно лаборатории был виден цветущий на склоне холма под ослепительным калифорнийским солнцем желтый гибискус на фоне целого моря алой бугенвиллии. Когда этим февральским утром я ехал в аэропорт Сиэтла-Такомы — на тысячу триста миль к северу отсюда, — было холодно и дождливо. Лаборатория Джо находится неподалеку от Ла-Джоллы, на высоком песчаном утесе над голубым Тихим океаном. Мы с ним выросли в Санта-Монике, и в детстве такие ясные зимние дни были обычным делом. Однако потом я двадцать лет прожил на Северо-Западе и теперь не мог отделаться от мысли, что меня занесло в Эдем. Я любовался яркими красками на склоне холма, пока они не начали расплываться перед глазами.

— Ну вот, начинаем, — откуда-то из-за левого плеча произнес голос Джо.

Это было все равно что войти в большую клетку, полную сумасшедших попугаев и майн. Я слышал пронзительные царапающие звуки, нечто вроде безумного смеха в диапазоне трех-четырех октав, какое-то низкое зловещее бормотание — как будто вот-вот взорвется некое гидравлическое устройство. Я слышал дикий визг, стихающий вдали, точно звук уходил в бесконечную бездну. Я слышал шипение.

Потом, совершенно неожиданно, над этим шумовым фоном отчетливо прозвучало:

— Онудор…

Я вздрогнул.

Бессмысленное слово? Только не для меня. Для меня оно было преисполнено смысла. Слово из загадочного языка, который, так уж случилось, я понимал.

«В тот день» — вот что означало это слово. На языке халха. Моя сфера деятельности. Но это чистое безумие — то, что машина говорит со мной на языке халха. Скорее всего, это совпадение, случайный набор звуков, а я автоматически перевел его в осмысленную форму. Сам себе задурил голову. Или это особо изощренная шутка Джо. Правда, вид у него был уж очень серьезный.

Я напряженно вслушивался. Бессмысленное бормотание, и только.

Потом сквозь хаос прозвучало:

— Усан дир…

Снова на языке халха: «по воде». Это не могло быть совпадением.

Опять шум: скрип, визг, шуршание, бормотание.

— Аава намаиг уавуулава…

«Отец послал меня».

Писк. Шорох. Скрежет.

— Продолжай, — сказал я, чувствуя, как по спине стекает пот. — Отец послал тебя… куда? Куда? Кхаана? Скажи куда.

— Усан дир…

«По воде», да.

Визг, грохот, лязг, шипение.

— Акханартан…

«К своему старшему брату».

Я закрыл глаза, внимательно прислушиваясь. Море шумов, больше ничего. Время от времени слог, часть слога или обрывок слова, практически лишенный смысла. Голос был отрывистый, звучный — словно голос сержанта-инструктора, — с оттенком едва сдерживаемого гнева.

Кто-то очень рассерженно говорил со мной на забитом помехами канале, через огромное расстояние, на языке, о котором в Соединенных Штатах вряд ли кому-нибудь вообще известно, — халха. Говорил немного странно, с незнакомой интонацией, но распознать слова было можно.

Я сказал очень медленно, тщательно пытаясь подражать этой интонации:

— Я слышу и понимаю тебя, но мешают очень сильные помехи. Повторяй все по три раза, я постараюсь вникнуть.

Я ждал, но в ушах стоял лишь ревущий шум. Даже скрипы и бормотание смолкли.

Я поднял взгляд на Хедли, словно вышел из транса.

— Ничего.

— Уверен?

— Совсем ничего не слышно, Джо.