Роберт Хайнлай - Когда-то там

Роберт Хайнлайн

Когда-то там

Из газеты «Ивнинг Стэндэрд»:

«…Профессор Артур Фрост разыскивается для дачи показаний в связи с таинственным исчезновением из его дома пяти студентов. Сегодня он скрылся из-под носа полицейского, посланного за ним. Сержант Айзовски утверждает, что профессор пропал из закрытого фургона «Черная Мэри» при обстоятельствах, которые привели полицию в замешательство. Окружной прокурор Дж. Карнес расценил сообщение Айзовски как нелепое и обещал организовать дальнейшее расследование…»

— Но, шеф, ведь я ни на секунду не оставлял его одного!

— Чепуха! — резко оборвал сержанта глава полиции. — Ты уверяешь, что посадил Фроста в фургон, поставил одну ногу на ступеньку и вытащил блокнот, чтобы записать его заявление, а когда поднял глаза, то его там уже не было! И ты считаешь, что окружной суд поверит этой нелепости? Ты хочешь, чтобы и я этому поверил?!..

— Честное слово, шеф! — настаивал Айзовски. — Я ведь только на секунду отвлекся, чтобы записать…

— Что записать?!

— То, что он тогда сказал. Я ему говорю: «Послушай, док! Почему бы тебе сразу не сказать, где ты их прячешь? Мы ведь со временем обязательно раскопаем это дело». А он смотрит на меня отсутствующим взглядом и этак задумчиво говорит: «Время, да, время… Можно попытаться откопать их во времени…». Я подумал, что это может оказаться важным для следствия, и задержался в дверях фургона, чтобы записать его слова. Но ведь то был единственный выход, через который он мог выскочить из машины. И я загораживал его полностью — ведь никто не назовет меня заморышем!

— Это всё, на что ты способен! — ехидно прокомментировал начальник полиции. — Айзовски, ты был либо пьян, либо рехнулся, или же кто-то подкупил тебя…

Айзовски был честным полицейским. В этот день он также не пил и находился в здравом рассудке.

За четыре дня до этой истории, как обычно — в пятницу, ученики Фроста собрались в профессорском доме на традиционный вечерний семинар по теоретической метафизике.

— Почему бы и нет? — держал речь Фрост. — Почему Время не может быть пятым измерением с таким же успехом, как и четвертым?

Говард Дженкинс, упрямый студент-механик с сообразительным котелком, ответил:

— Теоретически всё возможно, а на практике, я думаю, обсуждать этот вопрос бессмысленно.

— Почему? — голос Фроста был обманчиво мягким.

— Для обсуждения не бывает бессмысленных тем, — прервала его Элен Фишер.

— Ну да, конечно. А какой высоты верх?

— Пусть он ответит, — настаивал Фрост.

— Ладно, — согласился Дженкинс. — Человек так устроен, что может воспринимать только три пространственных измерения и одно временное. Больше их на самом деле либо нет, либо же это не имеет для нас особого значения, потому что не существует способа проверить это утверждение. Рассуждения об этом — напрасная трата времени.

— Ты так считаешь? — заметил Фрост. — Не смотря на то, что мы уже ознакомились с теорией Д. В. Данна о последовательных вселенных с раздельным временем? А он такой же инженер, как и ты. А вспомни Успенского! Он тоже считает время многомерным…

— Постойте, профессор, — встрял Роберт Монро. — Я просматривал их работы, но мне кажется, что Дженкинс высказал обоснованные соображения. Собственно, какое значение имеет для нас эта проблема, если человек устроен так, что не может воспринимать другие измерения? Аналогичные ситуации встречаются в математике: можно изобрести свой способ исчисления, вывести любой набор аксиом, но если их нельзя использовать для описания какого-либо явления, то все это оказывается чепухой.

— Сильно сказано, — отметил Фрост. — Придется отвечать не менее сильным аргументом. Научные знания основаны на опытах и наблюдениях. И я убеждаю вас в многомерности времени именно потому, что сам наблюдал это!..

Воцарилась оглушительная тишина.

Дженкинс первым решился прервать томительную паузу:

— Но это невозможно, профессор! Я что-то не замечал у вас особых органов для восприятия многомерности…

— Успокойтесь, пожалуйста, коллега, — ответил Фрост. — Я скроен так же, как и любой из вас, и могу воспринимать только существующее на данный момент времени. Я приведу свое доказательство, но прежде вам придется выслушать теорию, которую мне пришлось разработать, чтобы объяснить происшедшее со мной.

Большинство людей представляют себе время, как колею, по которой они двигаются от рождения к смерти, точно так же, как поезд катится по рельсам. Они инстинктивно чувствуют, что время представляет собой прямую линию, где прошлое лежит позади, будущее — впереди. Я же теперь имею основание верить и утверждать, что время — понятие значительно более широкое, чем узкая прямая линия. Это аналогично чему-то вроде бугристой поверхности.

Представьте себе извилистую тропу, проходящую по такой холмистой местности Времени. Тропа часто ветвится… ответвления уходят куда-то в боковые лощины между холмами… Такие развилки приходятся на критические мгновения в нашей жизни. Вы можете повернуть направо или налево и этим выбрать свое будущее.

По-видимому, существуют и такие «американские горки», прокатившись по которым можно не следить за дорогой, боясь прозевать нужный поворот, а сразу перемахнуть через тысячелетия, а то и миллионы лет… Время от времени вашу дорогу пересекают другие. Ни начало, ни конец их не имеют ничего общего с тем миром, который мы знаем. Если вам случится свернуть на такую дорогу, то вполне возможно оказаться на другой планете или же в другом Пространстве-Времени, где не будет и следа от прежнего мира, но сохранится ваше «Я». Или же, если у вас окажется достаточно интеллектуальной силы и мужества, можно попытаться сойти с накатанной дороги и двинуться напрямик через холмы вариантного времени, пересекая те дороги, которыми вы добирались до этих холмов, оставляя будущее позади и двигаясь к прошлому…

А можно просто бродить вокруг макушки холма, ничего не делая и наблюдая нечто настолько невероятное, что даже невозможно себе вообразить. Возможно, это будет очень сильно смахивать на миры из «Алисы в Зазеркалье»!

Теперь о моем доказательстве. Когда мне было восемнадцать лет, мне пришлось выбирать между наукой и бизнесом. Мой отец обанкротился, и мне пришлось самому испытать себя в коммерции. В конце концов, все это кончилось тем, что в 1958 году меня обвинили в мошенничестве и посадили в тюрьму…

Марта Росс прервала профессора.

— В 1958-м, доктор? Вы имеете в виду 1948 год?