Север Гансовский - Три шага к опасности

Север Гансовский

Три шага к опасности

Радиосеть с легким щелчком включилась, там внутри чуть слышно загудело. Вдалеке в этом гуде возник, а потом быстро приблизился по мере того, как нагревался приемник, равнодушно бодрый голос:

«…Таким образом, это уже вторая крупная группа, покидающая в течение недели сферу производства. Один из выходящих в отставку, Грудер Пом тридцати двух лет, сказал, что отнюдь не чувствует себя расположенным к переходу на государственное обеспечение. Остальные на совещании поддержали его красноречивым молчанием. Тем не менее выступивший тут же президент ассоциации поздравил присутствующих с новым статутом, официально заявил, что не следует ожидать обесценения инвестированного в класс услуг „С“ капитала и что наметившееся падение курсов акций будет тотчас приостановлено…»

Мужской голос умолк, сразу его место заступил такой же бесстрастно уверенный женский. Как будто они соревновались наперегонки, и теперь женщине удалось выйти вперед.

«Продолжаются поиски Сокрушителя N9. Согласно утверждению начальника полиции городского сектора В., ни один из переведенных в прошлом месяце из актива, в пассив дождевальщиков не связан с преступлением. Свидетели единодушно описывают Сокрушителя как мужчину высокого роста и…»

Лех окончательно проснулся и лежал теперь, глядя в белый потолок. Радио продолжало бубнить, он не прислушивался, чувствуя себя совсем разбитым. Мозг был как вата. Неопределенно вспомнилась внесенная ему когда-то в голову теория, будто днем, в процессе активной жизнедеятельности, мышечная ткань организма накапливает вредные вещества, которые должны затем во время сна выноситься прочь. Так или не так, но у него ничего не вынеслось. Сон не помог, яды притаились в пояснице и в шее, все кругом заволокло каким-то молочным туманом.

Он вздохнул, скосил глаза к столику с «усилителями».

Зазвонил телефон. Как в бреду, подумалось: наверное, Ви Лурд.

С усилием подняв руку, он нашарил первую коробочку и нажал несколько кнопок.

В голове зашумело, потом шум оборвался, в мозгу начало проясняться. Стало как-то понятнее, кто он и где находится.

«Усилители» были на краю столика. Лех нажал кнопку, ту, что имела отношение к мышцам спины. Снова нажал, ощутил, что может наконец сесть. Сел. Но руки пока еще висели, как плети, и шея едва удерживала голову. Он включил «усилитель» сначала для шеи, потом для правой руки и принялся составлять комбинации из «усилителей». Через минуту сил значительно прибавилось. Во всяком случае, физических.

Радиоголос — там где-то далеко к микрофону опять стал мужчина — рассказывал:

«…Затем профессор сказал, что в ближайшее время ожидается окончательный уход людей из Подземного Города и что этот новый шаг в сторону полной автоматизации, несомненно вызовет изменения в финансовой структуре, а также дополнительно привлечет внимание общества к кино, телевизору и „усилителям“… С докладом „Поведение среднего человека в эпоху отсутствия стимулов“ выступил доктор Едигера Фовн…»

За окном уже полностью рассвело, голубел кусок неба, очерченный черным квадратом рамы. Напротив через улицу на крыше здания светились буквы неоновой рекламы: «Р-КРЕМ ДЕЛАЕТ ЩЕКИ СВЕЖИМИ». В тот момент, когда Лех взглянул на надпись, она погасла.

Он прошелся по комнате, проверяя, одинаково ли работают обе ноги, и вдруг почувствовал такое нежелание жить, что застонал и едва не улегся тут же на ковре. «Поведение среднего человека в эпоху отсутствия стимулов». Тьфу, дьявольщина — снова забыл энергии. С трудом удерживаясь, чтоб не закричать от отчаяния, он подошел к шкафу, взял плоскую коробочку, трясущейся рукой нажал кнопку пять раз подряд. Тотчас сердце забилось с невероятной громкостью, стало весело. Все в комнате — и неприбранная постель, и пластиковый надломленный стул, и зеленая штора — сделалось победным, сияющим, бьющим в глаза. Кожу на спине закололо тысячами приятных точечек. Радость жизни хлестала через край, хотелось схватить что-нибудь, сжать, сломать…

Слишком много!

С той же поспешностью он разыскал на полке «успокоитель», включил, закрыл глаза… Стук сердца утишился, мышцы несколько обмякли. Жизнь перестала быть вызовом, и все вроде бы вошло в норму. Впрочем, вошло ли?.. Лех уже сам не понимал, где его собственные сила и настроение, где купленные. Порой ему казалось, что его самого уже вообще нет.

Опять зазвонил телефон.

У Ви был виноватый голос:

— Я тебя разбудила?

Он промолчал.

— Но ведь мы же договорились на восемь? Ведь верно же, Лех, да?

Внезапно его охватила жалость. О господи, разве можно ее обижать! Одинаково они с ней воспитывались, одинаковыми получились.

Он крепче взял трубку.

— Ничего. Все в порядке. Я через десять минут выйду.

Ткнул кнопку электропечки. Там зашипело, стрелки давления дрогнули, и через полминуты крышка отбросилась на шарнирах. Готово.

Лех с тарелочкой присел к столу.

Радиосеть молчала. Шел фон — потрескивание, мягкий меховой шумок. Затем резко щелкнуло там, и, еще не понимая, в чем дело, Лех почувствовал, что у него жарко-жарко делается в спине и огнем горят щеки.

Голос был по радио. Но не тот обычный, бодро равнодушный, а совсем другой, искренний. Пугающий полушепот, который сначала не содержанием того, что говорилось, а еще только тональностью заставил смутиться и задрожать.

«Внимание… Слушайте все… Так нельзя, так нельзя.

Протестуйте, иначе мы все пропадем…»

Лех застыл с ложкой в руке. Комната вдруг сделалась враждебной, предающей. Все предметы, мебель, потолок, стены и пол уже знали, видели, могли подтвердить, что он слушает, присутствует и не предпринимает ничего.

«Это гибель цивилизации. Это гибель. Надо бороться…»

Что-то резко, как выстрел, ударило на звуковой сцене. Послышался шум борьбы, стон. Бодрый голос сказал совсем рядом:

«Перерыв на десять минут».

И все. Даже фон прекратился.

У Леха дрожали руки, он положил ложку. Что это?.. Какие совсем другие сферы ему открылись?..

От страха мутилось в голове. На ослабевших ногах подошел к шкафу, включил «успокоитель». Выпил. Сделалось чуть легче.

В чем, собственно, состоит его вина? Ну действительно, он находился в комнате. Однако ведь ему не было известно, что должно произойти… Даже допустим, что он совершил нечто ужасное. Но не один. Трансляция шла на весь город, на всю страну… Он еще раз включил «успокоитель». Похлопал себя по груди. Ладно, пустяки. Чего он испугался? Его ведь никогда ни за что не преследовали. Просто уж характер такой, что боится. Воспитание, среда, атмосфера такие, что страшишься неожиданного. От неприспособленности.