Роальд Даль - Желание

Даль Роальд

Желание

Роальд Даль

Желание

Перевод c английского А. Тарасова

Мальчик случайно погладил ладонью ногу и наткнулся при этом на заживающую ссадину на колене. Он нагнулся, чтобы обследовать ее. Струп на ране это было что-то, что просто нужно было потрогать рукой; мальчик никогда еще не мог устоять перед этим соблазном.

Да, подумал он, я соскребу его, даже если рана еще не совсем зажила, даже если корочка в середине не отрывается, даже если будет очень больно.

Он осторожно провел кончиком пальца по краям струпа. Потом он ногтем поддел его, и вдруг - ему почти не пришлось прикладывать к этому никаких усилий - корочка отошла. Вся затвердевшая коричневая корка целиком оторвалась и открыла круглое пятнышко нежной розовой кожи.

Хорошо. Просто чудесно. Он потер это место, и ему не было больно. Он взял корочку, положил ее себе на колено и щелчком запустил ее в воздух, так что, пролетев несколько метров, она опустилась на ковер, на этот огромный красно-черно-желтый ковер, который покрывал прихожую от лестницы до входной двери. Большущий ковер. Больше теннисной площадки. Куда больше. Мальчик со всей серьезностью рассматривал его, с тихим удовольствием обводил его взглядом. До этого он никогда не смотрел на него как следует, но сейчас цвета на нем вдруг замерцали таинственными огнями и прямо-таки резали ему глаза.

Да, сказал он себе, я знаю, что это. Красные пятна ковра это раскаленные угли. И вот что мне нужно сделать: мне нужно пройти весь путь до двери, не наступая на них. Если я наступлю на красное, я сгорю. Взаправду, сгорю дотла. А черные пятна ковра это... да, это змеи, ядовитые змеи, гадюки и кобры, некоторые из них такие толстые, как стволы деревьев. Если я наступлю на одну из них, она укусит меня и я умру еще до того, как мама позовет меня пить чай. А если я переберусь на тот конец целым и невредимым, не сгорев и не наступив на змею, то получу завтра в подарок к своему дню рождения щенка.

Он встал и поднялся на несколько ступенек, чтобы получше рассмотреть этот громадный настил из цвета и смерти. Удастся ли ему перейти на ту сторону? Достаточно ли там было желтых пятен? Желтый был единственным цветом, на который он мог наступать. Ну что, не попробовать ли? Такое путешествие следовало тщательно обдумать, ибо оно таило в себе множество опастностей. Лицо мальчика - светлая челка, пара больших голубых глаз, маленький острый подбородок - озабоченно смотрело поверх перил. В некоторых местах желтый цвет распределялся довольно неравномерно, и один-два раза был разделен широким пространством, но, похоже, шел до самого конца. Если разобраться, то для него, того, кто только вчера проделал весь путь от хлевов до беседки, ни разу не наступив при этом на щели между камнями, такая задача не должно была представлять особого труда. Если бы только не змеи... Одна мысль о змеях вызывала в его ногах легкий электрический зуд, россыпь которого он чувствовал вплоть до самых пяток.

Медлено, ступенька за ступенькой, приблизился он к краю ковра. Он поднял маленькую, обутую в сандалию ступню и осторожно опустил ее на желтое пятно. Потом он подвел к ней другую ступню, которой едва-едва хватило места на желтом. Так! Начало было сделано. На овальном лице мальчика лежало выражение крайней сосредоточенности, и он как будто был сейчас чуть бледнее обычного. Он вытянул в стороны руки, чтобы лучше держать равновесие. Делая второй шаг, он высоко занес ногу над черным пятном и тщательно нацелил большой палец ступни на узкую желтую полоску за черным. Когда он опустил и вторую ногу, он на некоторое время без движения остался стоять на одном месте. Узкая желтая полоса, не обрываясь, уходила примерно на пять метров в глубину. Он осмотрительно прокладывал себе дорогу вперед, шаг за шагом, точно канатоходец. Когда полоса под конец свернула в сторону, ему снова пришлось делать длинный шаг, на этот раз через красно-черное месиво устрашающего вида. Неожидано он покачнулся. Он замахал руками, словно крыльями, отчаянно пытаясь уйти от огня и змей. К счастью, ему без ущерба для себя удалось миновать опасное место. Он весь запыхался и находился в таком напряжении, что все время стоял на цыпочках с распростертыми руками и сжатыми в кулаки ладонями. Он стоял на большом, безопасном острове из желтого цвета. Остров предоставлял ему достаточно места, мальчик не мог упасть с него, и поэтому он сначала перевел дух, стал медлить и выжидать, внутренне желая навсегда оставаться на этом большом, безопасном желтом острове. Но тогда ведь он не получит в подарок щенка. Эта мысль заставила его двинуться вперед.

Он продвигался все дальше. После каждого сделанного шага он останавливался и раздумывал, куда ему сейчас поставить ногу. Один раз у него была возможность выбрать, куда пойти - налево или направо. Он решил повернуть направо; хотя путь показался ему и труднее, но зато в этом направлении было не так много черных мест. От черного ему становилось не по себе. Он бросил взгляд через плечо, чтобы посмотреть, сколько он уже прошел. Почти половину. Теперь он уже не мог повернуть обратно. Он стоял посередине ковра; назад дороги не было, как и не было возможности соскочить в сторону - расстояние до края ковра было слишком большим. Когда он увидел все те черные и красные пятна, которые еще лежали перед ним, он вдруг почувствовал, как в нем поднимается гнетущий страх - как тогда, на пасху, ближе к вечеру, когда он один заблудился в темном углу парка Пайперс Вуд.

Он сделал шаг вперед, с большой осторожностью ступил на единственное желтое пятнышко, лежавшее в пределах его досягаемости, и на этот раз его ступня оказалась совсем близко от черного места. Он не задел черное, он точно знал, что не задел его, потому что видел узкую желтую линию, отделявшую носок его сандалии от черной зоны. Однако змея зашевелилась, будто почувствовав близость мальчика. Она подстерегающе подняла голову и уставилась светлыми, круглыми глазами на его ступню.

"Я не прикасался к тебе! Тебе нельзя жалить меня! Ты знаешь, что я не прикасался к тебе!"

Другая змея бесшумно скользнула к первой и тоже подняла голову: их было теперь две головы, две пары глаз, которые неотступно смотрели на ступню, на небольшое открытое место пониже ремешка-застежки. Мальчик встал на цыпочки и остался стоять так, застыв от страха. Прошла не одна минута, прежде чем он отважился подумать о следующем шаге.

Этот следующий шаг будет очень трудным, потому что впереди поперек ковра бежал глубокий, извилистый поток черного. А мальчик стоял как раз так, что ему нужно было пересечь этот поток в самом широком месте. Может, прыгнуть? Нет, это было слишком опасно, потому что он ведь не знал, попадет ли точно на узкую желтую полосу на другой стороне. Он глубоко вздохнул, поднял одну ногу и вытянул ее далеко-далеко, стал постепенно опускать ее все ниже и ниже, пока наконец носок его сандалии не оказался твердо стоящим на желтой поверхности. Теперь он подался вперед, перенес вес тела на переднюю ногу и попытался потом подвести к ней заднюю. Он напрягался изо всех сил, тянул и дергал, но ноги были раздвинуты слишком широко. Ничего не помогало, надо было поворачивать обратно. Но и это у него не выходило. Он стоял так с широко раздвинутыми ногами и не мог двинуться с места. Под собой он видел глубокий, извилистый черный поток. Части его сейчас шевелились, разворачивались, переползали туда-сюда и переливались отвратительно маслянистым блеском. Мальчик закачался, дико замахал руками, чтобы не упасть, но это только ухудшило его положение. Он стал валиться вправо, сначала медленно, потом все быстрее. В последний момент он инстинктивно вытянул вперед руку, чтобы смягчить при падении удар. То, что он увидел сразу вслед за этим, заставило его пронзительно закричать от ужаса: его голая рука вошла прямо в середину большой, блестящей черной массы и исчезла в ней.