Фриц Лейбер - Серебряные яйцеглавы

Фриц Лейбер

Серебряные яйцеглавы

Бджо, Докону и Эрни

1

Гаспар де ля Нюи, писатель по найму, водил куском замши по мерцающему латунному основанию возвышающейся перед ним словомельницы с абсолютно такой же рассеянной привязанностью, с какой чуть позже в то утро собирался ласкать гибкий стан мастер-писателя Элоизы Ибсен. Он механически проверил тысячи расположенных рядами контрольных огней (все темные) и ряды шкал (все на нуле) передней панели машины высотой в два этажа. Затем зевнул, массируя при этом мышцы шеи.

Ночную смену Гаспар провел подремывая, попивая кофе и дочитывая «Грешников из пригородных районов» и «Каждый сам себе философ». Ни один писатель не пожелал бы более легкой ночной работы.

Наконец он бросил замшу в ящик старого стола. Критически оглядывая себя в маленькое зеркальце, пригладил пальцами черные вьющиеся волосы, щелчками заставил черный шелковый галстук ниспадать пышными складками и тщательно застегнул отделанный тесьмой черный бархатный смокинг. Потом Гаспар быстро подошел к табельным часам и отметил время ухода. Его напарник по дневной схеме опаздывал уже на двадцать секунд, но это уже была головная боль дисциплинарного комитета союза, а не его.

У двери похожего на собор зала, где находилось полдюжины словомельниц Рокет Хауз и Протон Пресс, он остановился, пропуская ахающую толпу ранних посетителей, сопровождаемых охранником Джо — сутулым старикашкой с вечно полупьяными глазами. В искусстве спать на работе тот преуспел не хуже любого из писателей. Тем не менее Гаспар обрадовался: наверняка не придется терпеть идиотских вопросов типа «Где вы берете идеи, которые закладываете в словомельницу, мистер?» и ловить подозрительно-любопытные взгляды — помимо всего прочего публика верила, будто все писатели — сексуальные маньяки, что было, впрочем, некоторым преувеличением. Он вновь порадовался возможности избежать назойливого любопытства посетителей, когда заметил в толпе прегнуснейшую парочку, одетую в костюмы «папаша и сынок». Мужичок явно походил на суетливую всезнайку, а малец изображал капризную скуку. Оставалось только надеяться, что Охранник Джо достаточно проспался для того, чтобы удержать этого последнего от издевательств над его любимой машиной.

И все же, принимая во внимание аудиторию, Гаспар вытащил свою огромную изогнутую желто-коричневую пеньковую трубку, поднял колпачок серебряной филиграни и принялся набивать ее кубиками табака из украшенного золотом кисета тюленьей кожи. Во время процедуры он слегка хмурился. То, что приходилось курить из этого германского урода, было единственным неприятным моментом в его положении писателя, не считая несколько дурацкой одежды, которую он вынужден был носить. Однако издатели тщательно следили за соблюдением подобных контрактных мелочей, как и за тем, чтобы писатель отсиживал полную рабочую смену, независимо от того, работали его словомельницы или нет.

Да какая к черту разница, с улыбкой напомнил себе Гаспар, ведь скоро он станет мастер-писателем и ему будет положено носить ливайсы и свитер, коротко стричься и курить сигареты публично. Хотя, несомненно, и со статусом писателя по найму ему приходилось полегче, чем писателям-подмастерьям, коим обычно вменялось носить такие костюмы, как греческая туника, римская тога, монашеская ряса или камзолы с широкими крахмальными воротниками. Да что там, Гаспар даже знавал беднягу-собрата, которого весельчаки-садисты из союза заставили по контракту одеваться древним вавилонянином и повсюду таскать с собой три каменные таблички и молоток с зубилом. Публике, конечно, нужна определенная атмосфера, но последнее было, пожалуй, крайностью.

Впрочем, в общем и целом писатели вели мягкое и даже приятное существование, поэтому Гаспара особенно удивляло, почему в их среде появлялось все больше и больше недовольных выпавшим жребием. Изливая грязь и обиды на своих издателей, они носились с иллюзией, будто имеют серьезные и глубокие мысли, которые необходимо донести до публики. Многие из них откровенно ненавидели свои словомельницы, что ранило Гаспара вдвое сильнее, чем святотатство. Даже Элоиза начала сбегать в короткие ночные часы на тайные встречи недовольных (о которых Гаспар даже и слышать не хотел), вместо того чтобы посвящать часы после смены здоровому сну, готовясь к его возвращению с работы.

Мысль об Элоизе, ожидающей его на их пыльном ложе любви, заставила Гаспара нахмурить лоб во второй раз. Так или иначе, два часа, посвящаемых нежной горизонтальной деятельности, пусть даже и с настоящим мастер-писателем, казались ему чрезмерными, если не сказать изматывающими. Вполне хватило бы и одного часа.

— А вот писатель, сынок…

Излишне громкий шепот за спиной возвестил о приближении гнусной парочки. Гаспар сделал вид, что не заметил в этом шепоте презрительного негодования, и продефилировал мимо рассеявшихся посетителей с бесстыжей ухмылкой. Мой жребий, напомнил он себе, принадлежать к профессии, все представители которой были половыми гангстерами. В конце концов, два часа блаженства, светящих ему, были компромиссом между часом, предложенным им, и тремя, на которых настаивала Элоиза.

Читательский Ряд — проспект в Нью-Анджелесе штата Калифорния, — на котором сосредоточились все англоязычные издательства Солнечной системы, выглядел в это утро на удивление безлюдным (возможно ли, что вся дневная смена проспала?). Правда, на улице сновало много весьма суровых на вид роботов — угловатых металлических парней семи футов ростом с единственным, как у Полифема, телеглазом и небольшими громкоговорителями для общения с людьми. Впрочем, между собой они предпочитали общаться посредством прямого контакта или неслышного коротковолнового радио.

Увидев знакомого робота, который выделялся среди собратьев шероховатой, но ухоженной вороненой сталью, как скаковой конь среди першеронов, Гаспар воспрял духом.

— Привет, Зейн! — радостно крикнул он. — Что это тут происходит?

— Приветствия, Гаспар, — отозвался тот и, подойдя ближе, добавил со значительно меньшим усилением: — Я не знаю. Эти чудовища не хотят говорить со мной. Они, конечно же, подонки, нанятые издателями. Может, водители снова забастовали и издателям не по нраву попытки вмешаться в распределение книг?

— Тогда это не наше дело, — весело заключил Гаспар. — Что, опять был занят все эти дни, старый металлолом?

— Платы за весь день едва хватает, чтобы подзарядить батареи, старый мешок с мясом, — заметил робот, отвечая на колкость, — но тогда я идиотски взболтанное электропойло.