Демон движения - Стефан Грабинский
Марчин, уже несколько дней обеспокоенный его состоянием, ревностно присматривал за ним, не гася лампу в соседней комнатке и время от времени заглядывая в спальню. Около двенадцати ночи его тоже сморил сон; седая голова старика тяжело склонилась к плечу и бессильно опустилась на стол.
- 344 -
Внезапно его разбудил троекратный стук. Он очнулся и, протирая глаза, начал прислушиваться. Однако звуки больше не повторились. Тогда, с лампой в руке, он бросился в соседнюю комнату.
Но было уже слишком поздно. Открыв дверь спальни, он увидел хозяина, словно окруженного пламенем, которое впивалось в его тело тысячами огненных жал.
К тому времени как он успел подбежать к кровати, пламенный призрак уже полностью впитался в спящего и погас.
Трясясь всем телом, словно осиновый лист, Марчин остолбенело смотрел на лежащего.
Внезапно черты Чарноцкого странным образом изменились: по доселе неподвижному лицу пробежала какая-то судорога или нервный спазм и, исказив его черты до неузнаваемости, застыла гримасой на устах. Начальник, под воздействием таинственной силы, которая коварно овладела его телом, вдруг сорвался с постели и с диким криком выбежал из дома.
-------------------------
Было четыре утра. Над городом тянулись последние хороводы сонных видений, неохотно готовясь к отступлению, печально сворачивали свои фантастические крылья демоны кошмаров, а склонившиеся в задумчивости над кроватками детей ангелы грез оставляли на их лобиках прощальные поцелуи...
На восточном рубеже неба забрезжило фиолетовое сияние. Сине-серые утренние зори, трепещущие ранней дрожью, надвигались на город волнами восставаний ото сна, очухиваний, пробуждений, Стаи городских галок, вырванные из сонной дремоты, несколько раз черным кольцом облетели вокруг ратушной башни и с радостным карканьем расселись на нагих предвесенних деревьях. Несколько беспризорных псов, завершив полночное путешествие по закоулкам, теперь бродили по рынку, что-то вынюхивая...
Внезапно в нескольких точках города изверглись каскады огня: красные пламенные кудри расцвели пурпурными цветами над крышами и взметнулись в небо. Застонали
- 345 -
церковные колокола, тишину зари разорвали крики, шум, тревожные голоса:
— Горит! Горит!
Семь кровавых факелов перечеркнули утренний окоем — семь пламенных вымпелов развернули штандарты огня над городом. Пылали монастырь отцов-реформатов, здание суда, староство, костел святого Флориана, казармы пожарной охраны и два частных дома.
— Горит! Горит!
По рынку метались толпы людей, носились телеги, грохотали пожарные машины. Какой-то мужчина в пожарной форме с развевающимся волосами и горящим факелом в руке лихорадочно протискивался сквозь толпу.
— Кто это?! Кто это?!..
— Остановите его! Остановите!
Десять пожарных мчатся за ним след в след.
— Хватайте его! Хватайте! Это поджигатель!
Тысячи рук алчно тянутся за беглецом.
— Поджигатель! Преступник! — рычит ошалевшая от гнева чернь.
Кто-то выбил у него из рук факел, кто-то другой ухватил за поясницу. Он дернулся и с пеной на губах начал отчаянно бороться с нападающими... Наконец его одолели. Связанного веревками, в изорванной на клочки одежде ведут через рынок. В бледном свете зари заглядывают ему в лицо:
— Кто это?!
Руки пожарных невольно опускаются.
— Кто это?
Дрожь ужаса пресекает речь, перехватывает охрипшие от крика глотки.
— Чье это лицо?!
С плеч безумца свисают сорванные во время потасовки эполеты начальника пожарной охраны, на порванной блузе блестят медали, добытые в «сражениях с огнем», сверкает золотой крест заслуги. И это лицо, это лицо, искаженное зверской гримасой, с парой косых, налитых кровью глаз!..
-------------------------
- 346 -
Целый месяц после большого пожара, который дотла спалил семь самых красивых зданий в городе, Марчин, старый слуга дома Чарноцких ночь за ночью видел призрак своего хозяина, который прокрадывался в спальню. Тень одержимого вставала над пустой кроватью и искала тело, будто стремясь вернуться в него. Однако искала напрасно...
Только когда в конце апреля начальник пожарной охраны в приступе безумия выбросился из окна клиники доктора Жеготы и погиб на месте, тень его перестала наведываться в старое жилище...
Однако и по сей день ходят еще среди людей легенды о душе Неопалимого, что, покинув во сне свое тело, вернуться назад уже не смогла, ибо завладели им огненные стихиали.
ГОРЕЛИЩЕ
Роецкий потянулся к лежащей на подносе большой пачке писем, распечатал одно, пробежал глазами несколько строк и со скукой отбросил.
— Старые байки, — зевнул он, переходя к следующему.
— Неинтересно, — буркнул через минуту, с заметным разочарованием откладывая и его.
Немного оживился при чтении третьего.
«Друг! — писал какой-то аноним. — Долой суеверия! Оставим их старым бабам и жалким дохлякам. Если уж взялся, не отступай от цели! Достаточно этих колебаний!.. Доброжелатель».
— Хм, хм, — задумчиво буркнул Роецкий, всматриваясь в красную подпись «доброжелателя». — Хм, хм... Похоже, люди весьма интересуются этим делом.
Выбрался из кресла и достал из ящичка бюро большую пачку старых писем, завернутую в желтую бумагу. Выбрал несколько и разложил перед собой на рабочем столе.
«Примечательно, — думал он, сравнивая их с только что полученным посланием. — Письма, несомненно, разные, однако содержание у всех почти идентично. И эти анонимные подписи, и всегда красными чернилами или карандашом такого же цвета! Интересно! Интересно! Что это могло бы означать? История архикомичная и архитаинственная. Письма написаны обычными черными чернилами, а замаскированные подписи — кричащей красной охрой или
- 348 -
суриком. Какой-то клуб красных, что ли? Безумные послания из ада!»
Это уже начало немного его раздражать. С тех пор, как он вознамерился построить виллу на одной из дальних окраин Кобрина, ему со всех сторон начали поступать письма, явно связанные с этим делом. Характерным было то обстоятельство, что непрошеные советчики принадлежали к двум явно противоположных лагерям: одни, которых Роецкий прозвал «красными», энергично и горячо призывали его строиться, другие же, известные ему лично или понаслышке, подписывавшие письма полным именем, с не меньшим пылом переубеждали его, пытаясь любой ценой отговорить от «безумного» намерения.
Вообще-то противники его начинания вызывали больше доверия, ибо они выступали с открытым забралом, не прячась под криптонимами и таинственными инициалами. Однако с другой стороны, увещевания «красных» несли для него очарование неожиданного, будоража жилку авантюрного противоречия, таящуюся в глубине характера трудолюбивого архивариуса. Кроме того, их предостережения опирались на аргументы, не выдерживавшие критики ясного и трезвого ума,
