Дипломная работа - Василий Кораблев
— Хватит! — тихо, но отчётливо произнёс пенсионер. Микроавтобус тряхнуло и Валера, завалившись на спину вместе с канистрой, захрапел прямо на полу.
— Вы чего? Мы концовку всегда хором поём, — удивился Денис.
— А ты, внучок, поговорку знаешь? “Не тот пропал, кто в беду попал, а тот пропал, кто духом упал”. Мне не нравится, когда рядом со мной молодёжь вот так по себе убивается. Ну мертвец, ну Колокольный, ну - хана вам обоим, так что же теперь слёзы лить и искать утешение в выпивке? Я вас, ребятки, отправлю в путешествие. Выживите - справитесь со своей проблемой; не выживете - ну что поделать, значит такова будет ваша судьба. В любом случае, это будет для вас ещё одно интересное приключение и богатый жизненный опыт. Валерка, ты слышал меня? Валера? Идиот, хоть бы канистру закрыл.
Денису пришлось остановить машину и подождать пока пенсионер наведёт в салоне порядок.
Глава 29
Валера проснулся и чихнул, машинально отгоняя от лица невидимую пушинку. Кажется, в ноздрю попало. Соринку вдохнул? Как же чешется! Ап-чхи! Ап-чхи! Он ожесточённо почесал нос и приподнялся с кровати.
Где это он?
Комната, в которой он находился, напоминала обычную спальню. Невзрачные обои в цветочек, шкаф в дальнем углу и стол у изголовья панцирной кровати, на которой он ещё недавно так сладко спал. А почему затылок так чешется? Чешем, чешем, чешем. Голова, в благодарность за почесушки, тут же принялась работать и услужливо включила полную картинку восприятия, добавив к зрению звук и приятные травяные запахи.
Он принюхался к подушке. От неё вкусно пахло душицей и сеном и ещё мёдом, кажется. Стоп, это же подушка из холстика. Вот почему голова так чешется, в последний раз на такой спал в детстве, в деревне у бабушки. А наволочка вообще замечательная; белая и украшена маленькими синими надписями - “Минздрав”. Он присмотрелся к одеялу в пододеяльнике. Ага, и пододеяльник знакомый. Из одного комплекта бельишко, вот это сервис, прямо как в пионерском лагере. И одеяло шерстяное. Зелёное с красной полосой. Помнится, точно такие же такие, в прошлом году у коменданта общежития скоммуниздил.
Он вздохнул, закутался в одеяло и снова улёгся в кровать. Закрыл глаза и тут…
— Коля! Трамблёр! Трамблёр это… Мать твою, ети бога душу!
— Сам ты - трамблёр! Протри фары, не видишь, блямба! Да не эта хуйня, а снизу. Суй харю глубже - кому сказал?
— Ась? Не слышу!!! Ты про магнето говоришь, что ли? Тут провод сгнил.
— Нет, бля! Про Зинку твою! Эту хуйню и выкручивай!
— Так бы сразу и сказал. Ну…
Валера машинально открыл глаза и уставился в потолок.
“Форточка. Форточка открыта и на улице какие-то мудаки чинят машину, — недовольно подумал он, прислушиваясь к шуму на улице. — Судя по звону металла и матюкам, это надолго. Автомобиль у них не заводится”.
Он углядел муху на потолке и принялся следить за её путешествием. Шум на улице не прекращался. Теперь к хриплым мужским голосам добавились женские.
— Петровна, ты, нончесь, за помидорами как? Сама пойдёшь, али Колька твой сбегает?
— Сама. Рази этому паскуднику, чё доверишь? За хлебом посылала, так полбатона сожрал. За сахаром — пакет расковырял и в рот себе всю дорогу сыпал. Убила бы! Так и пойду сама, никакой надежды на мужиков нету.
— Ой! Нешто вы его не кормите? Исхудал мальчонка, кожа да кости. Вот-кась, от меня пирожок ему передай, утрешний. C курагой спекла.
— Клавдия! Вот из-за таких, как ты, он дома-то и не жрёт. Накусочничается за день, а потом нос от каши воротит. Ладно, давай сюда свой пирог. Я сама его съем.
“Да дайте же поспать, что за люди бессовестные?” — негодовал Валера, но сон и не думал возвращаться, а ко всему прочему зачесались и заболели многочисленные синяки и ушибы. Слягнув одеяло, он чесал то одну, то другую ногу, скрёб ушибленный зад и матерно вспоминал на разные лады зловредного лешего. Ведь если подумать, там их спасло только чудо. И какой во всём этом смысл? Всё одно подыхать. Чё там Михалыч сказал? Спасения нет…Буду лежать в кровати. Какой смысл рыпаться, если и так заберёт меня Колокольный мертвец. Спокойненько так полежу, до пролежней. Ещё полчасика. Осталось узнать, где лежу?
Он с любопытством покрутил головой, увидел свою одежду, сложенную на стуле, и снова уставился в потолок.
“У Михалыча мы. Я значит уснул, а меня сюда спать засунули. Всё просто. Ну и хорошо. Из постели не гонят и на том спасибо. Буду лежать тут, пока не умру голодной смертью. Так проще. Ну или пока не лопнет мочевой пузырь…Терпи. Терпи - кому говорю?! Чем быстрее помрём, тем лучше. Да, не спорь со мной - это не позор, а последний рубеж обороны. Может, Колокольный мертвец тогда нами побрезгует?”
С улицы донеслись детские крики, кто-то играл в мяч и кажется затевалась игра в футбол. Женские голоса недовольно покрикивали на ребятишек и грозились наказать их, если те снова расколотят окно.
Валера слушал и злился. Его бесили эти женщины с их визгливыми голосами, бесили незнакомые мужики, поставившие на запорожец магнето (у вас там что, трактор? ) и не знавшие теперь,
