Ками Гарсия - Прекрасная тьма
— Но у тебя же зеленые глаза!
— Это правда, — кивнул Мэкон, разминая пальцы. — Мое существование как инкуба окончено, но превращение не завершилось. Хотя мои глаза похожи на глаза светлого чародея, я все еще чувствую Тьму в себе. Она не изгнана до конца.
— Но я ни в кого не превращаюсь! Я — никто, я — смертная, — Ридли произнесла это слово с неподдельной грустью, будто быть смертной — страшное проклятие. — Мне нет больше места в порядке вещей.
— Ты жива.
— Я сама на себя не похожа. Я совершенно беспомощна.
Мэкон помолчал, взвешивая услышанное и пытаясь определить, в каком же она состоянии.
— Возможно, ты сейчас в переломной точке превращения, если, конечно, все это — не очередной впечатляющий фокус моей сестры.
— Думаешь, мои способности могут вернуться? — с надеждой спросила Ридли.
— Нет, — ответил Мэкон. — Сэрафина чересчур жестока для этого. Я имел в виду, что ты еще не стала смертной по-настоящему. Тьма покидает нас не так быстро, как нам бы того хотелось. Стать светлым после того, как много лет был темным, — нелегко. Это огромный вызов.
Он осторожно обнял ее; она прижалась к его груди, как двенадцатилетняя девчонка.
Я попытался усмирить бурю вопросов, мельтешащих у меня в голове, и решил начать с первого:
— Как?
— Не могли бы вы уточнить, в чем суть вопроса, мистер Уот? — попросил Мэкон, и его глаза загорелись недавно обретенным зеленым светом. — Как случилось, что я не превратился в двадцать семь тысяч частиц пепла и не лежу в урне в склепе семьи Равенвуд? Как случилось, что я не гнию под лимонным деревом во влажной земле «Сада вечного покоя»? Как я оказался заключенным в хрустальный шарик, который так долго пролежал в грязном кармане?
— Под двумя, — выпалил я, не раздумывая.
— Прошу прощения?
— Под двумя лимонными деревьями над вашей могилой.
— Зачем же такое расточительство? Одного бы вполне хватило, — устало улыбнулся Мэкон. Еще бы, провести четыре месяца в колдовской тюрьме размером с яйцо. — Или тебе интересно, почему я умер, а ты остался в живых? Должен сказать тебе, что из ответов на все эти вопросы получится прекрасная история, которую будет вспоминать еще не одно поколение твоих соседей.
— Да, сэр. Только вот вы не умерли.
— Вы абсолютно правы, мистер Уот. Я живее всех живых. В каком-то смысле.
Лив сгорала от нетерпения. Хотя ей вряд ли суждено стать хранительницей, ей было необходимо удовлетворить любопытство и научный интерес. Она сделала шаг вперед и заговорила:
— Мистер Равенвуд, разрешите задать вам один вопрос, сэр?
— А вы кто будете, дорогая? — слегка наклонив голову набок, спросил Мэкон. — Мне почудилось, будто именно ваш голос звал меня из арклайта.
— Мой, сэр, — зарделась Лив. — Меня зовут Оливия Дюран, я учусь у доктора Эшкрофт. То есть — училась, до того…
— До того, как вы произнесли заклинание «Ob Lucem Libertas»?
Лив пристыжено кивнула. В глазах Мэкона мелькнуло искреннее сострадание. Даже проведя много месяцев в заточении, Мэкон оставался джентльменом с изысканными манерами. Он улыбнулся ей и учтиво произнес:
— В таком случае вы многим пожертвовали ради моего спасения, мисс Оливия Дюран. Я — ваш должник, а поскольку я всегда отдаю долги, то почту за честь ответить на любой вопрос. Это самое малое, что я могу сделать для вас.
— В силу обстоятельств я знаю, как вам удалось выбраться из арклайта, но как же вы попали туда? Инкуб не может добровольно заточить себя в арклайт, особенно учитывая, что, судя по всему, вы были мертвы.
Действительно, он не мог сделать это в одиночку. Ему наверняка кто-то помог, и в ту самую минуту, как Мэкон предстал перед нами, я уже знал ответ на этот вопрос. Ему помог человек, которого мы оба любили так же сильно, как Лену, даже после смерти.
Моя мама — любительница книг и старинных вещиц, нонконформизма, истории и запутанных сюжетов. Женщина, которая так сильно любила Мэкона, что ушла, когда он попросил ее об этом, хотя расстаться с ним было выше ее сил. Но какая-то часть ее никогда с ним не расставалась.
— Это она помогла вам?
— Да. Я подарил арклайт твоей маме, и, кроме нее, о нем больше никто не знал. Любой инкуб без колебаний убил бы ее, чтобы разрушить арклайт. Это был один из наших последних секретов.
— Вы видели ее? — Я часто заморгал и отвернулся к морю.
— Да, — ответил Мэкон, и его лицо исказилось от боли.
— Какая она сейчас?
Даже не знаю, что я хотел услышать в ответ. Счастливая? Мертвая? Похожая на себя?
— Твоя мама была просто красавицей. Такой же прекрасной, как и в тот день, когда она покинула нас.
— Я тоже видел ее, — прошептал я, вспомнив ночь на кладбище Бонавентура, и почувствовал знакомый комок в горле.
— Но как вы могли увидеть ее?
Лив не сомневалась в его словах, она просто не понимала, как это возможно. Никто из нас не понимал. Лицо Мэкона выражало горе. Ему, как и мне, было тяжело говорить о моей маме.
— Думаю, скоро вы поймете, что самые невозможные вещи очень часто оказываются возможными, особенно в чародейском мире. Если позволите, я покажу вам. Готовы отправиться со мной в еще одно, последнее путешествие?
Он протянул одну руку мне, а другую — Лив. Ридли сделала шаг вперед и взяла меня за руку, Линк чуть помедлил, но потом, прихрамывая, присоединился к нам, замыкая круг.
Мэкон посмотрел на меня, но не успел я разглядеть выражение его лица, как воздух наполнился дымом…
Мэкон изо всех сил пытался не потерять сознание. Черное небо над головой разрезали оранжевые вспышки. Он не видел лица Охотника, но чувствовал, как зубы брата впиваются ему в плечо. Утолив голод, Охотник бросил тело Мэкона на землю.
Вновь открыв глаза, Мэкон увидел склонившуюся над ним бабушку Лены. Его тело пронизывал жар ее целительной энергии. Рядом с ней стоял Итан. Мэкон попытался заговорить, но не был уверен, услышат ли они. Он хотел сказать им: «Найдите Лену!» Видимо, Итан все-таки услышал его, потому что он быстро скрылся в дыму и языках пламени. Мальчик так похож на Эмарию, такой же упрямый и бесстрашный. Совсем как его мать: преданный и честный смертный, влюбившийся в чародейку и обреченный на страдания. Мэкон подумал о Джейн и потерял сознание.
Придя в себя, Мэкон обнаружил, что огня больше нет.
Дым, рев пламени и бряцанье оружия — все пропало. Он плавал в бескрайней тьме. Пустота имела вес, она притягивала его. Мэкону удалось разглядеть свою руку — она была соткана из плотного тумана.
Он умер.
Наверно, Лена сделала выбор. Она предпочла стать светлой. Даже плавая во тьме, даже осознавая, какова участь инкуба в Иномирье, Мэкон ощутил бесконечное спокойствие. Наконец-то все закончилось!
— Нет. Для тебя пока еще ничего не закончилось, — произнес до боли знакомый голос.
Мэкон обернулся и увидел ее. Лила Джейн, окруженная сияющим ореолом, мерцающая и прекрасная.
— Дженни! Мне столько всего нужно тебе рассказать!
— Нет времени, — тряхнула каштановыми кудрями Джейн, грустно покачав головой.
— Нет ничего, кроме времени.
— Возьми меня за руку, — попросила его Джейн, протянув ему сверкающую ладонь.
Как только Мэкон прикоснулся к ней, из тьмы стали появляться яркие цветовые пятна и лучи света. Он видел образы, знакомые формы кружили вокруг него, но он не мог удержать их. А потом он наконец понял, где находится — архив, любимое место Джейн.
— Джейн, что происходит?
Перед глазами все расплывалось и мутнело, она подалась к нему и произнесла слова, те самые слова, которым он сам научил ее:
— К этим стенам, где нет ни времени, ни пространства, привязываю твое тело, стирая его с лица земли.
— Джейн, не делай этого! — закричал он, увидев у нее в руке арклайт. — Я хочу остаться здесь, с тобой!
— Я обещала, что если придет время, я воспользуюсь им, — произнесла Джейн, ее парящая в воздухе фигура начала растворяться. — Я сдержу свое слово. Ты не должен умирать. Ты нужен им.
Ее фигура померкла, остался лишь голос.
— Ты нужен моему сыну.
Мэкон хотел сказать ей все то, что так и не сказал при жизни, но было слишком поздно. Он почувствовал неумолимое притяжение арклайта. Погружаясь в бездну, он услышал, как она произносит слова, которые решают его судьбу:
— Comprehende, Liga, Crucifige.
Поймать, Заточить и Распять.
Мэкон выпустил мою руку, и видение закончилось. Картины продолжали стоять у меня перед глазами, я не хотел возвращаться оттуда. Мама спасла ему жизнь, воспользовавшись оружием, которое дал ей он сам. Ради меня она отказалась от последней возможности быть вместе с ним. Неужели она заранее знала, что он — наша единственная надежда?
Я открыл глаза и увидел, что Лив плачет, а Ридли изо всех сил сдерживается.
— Ну пожалуйста! Хватит уже трагедий! — прошептала она, и по ее щеке покатилась одинокая слезинка.
