Призрачное пламя (ЛП) - Кувабара Мидзуна

Незнакомец опустился перед Юзуру на одно колено, и тот вытаращил глаза:

— Что…

— Господин мой, — голос был приятным и мелодичным, — я, Косака Дандзёноскэ Масанобу, ждал с нетерпением этого дня.

— Косака Дандзё? — удивлённо пискнула Саори у Юзуру за спиной. Бросив на неё быстрый взгляд, он снова повернулся к незнакомцу и неловко заговорил:

— М-м… я плохо понимаю, в чём тут дело, но не могли бы вы встать? Как-то неудобно…

Молодой человек удивлённо поднял голову.

— Вы, наверное, знакомый Наоэ-сана, который приходил вчера?

— Наоэ?.. — повторил Косака задумчиво, потом судорожно вздохнул и схватил Юзуру за левую руку.

— А!..

— Что это такое?!

На запястье поблёскивал защитный браслет — увидев его, молодой человек переменился в лице:

— Ты запер его!

— Эй!.. Больно!..

— Сними сейчас же!

— Пусти, кому говорят! — закричал Юзуру, вырываясь. — Ты кто вообще такой?!

Смерив его холодным взглядом, Косака уставился в пространство и сдавленным голосом пробормотал:

— Их рук дело, да?..

Его губы чуть искривились, будто бы в усмешке. У Юзуру по спине побежал холодо к.

— З-занятия начинаются, — сказал он, запинаясь. — Пошли, Морино-сан.

— Ага…

Косака провожал взглядом удаляющуюся пару, и странная улыбка играла на его губах.

— Нарита-кун, он всё ещё там, — сказала Саори, выглядывая из окна. Шла перемена между вторым и третьим уроками, в школе стоял шум и гам. Из окон коридора на третьем этаже виднелись голубые вершины Северных Альп — и школьные ворота.

— Да… — Юзуру смотрел туда же. — Кто вообще такой этот Косака?..

— Вот! — воскликнула Саори пронзительным голосом. — Он назвался Косакой Дандзёноскэ Масанобу, верно?

— Дандзё… да, кажется как-то так. Ты что-то знаешь?

— Косака Дандзё был одним из Двадцати Четырёх Генералов Такэды[12], одним из вассалов Сингэна, которому тот очень доверял. Он прекрасно владел и мечом, и пером, и считался среди Такэда первым красавцем. Происходил из крестьянской семьи, но Сингэн возвысил его, признав его таланты. Вот что я знаю о Косаке Дандзё… почему, интересно, тот человек назвался его именем?

Юзуру замер, затаив дыхание.

— Кстати, утром в новостях передавали, что на могилу Такэды Сингэна упал метеорит.

— Метеорит?

— Ага. И ты говоришь, что видел во сне Алмаз Такэды… Странно. Может, это всё как-то связано между собой? — Саори посмотрела на Юзуру и добавила: — Да, вот ещё. Он назвал тебя «мой господин», как обращаются к сюзерену. Сюзереном Косаки был Сингэн. Почему это вдруг ты — Сингэн? Что это значит, вообще?

«То, получается, и значит», — Юзуру бросил взгляд на ворота, где в тени тополиных деревьев стоял Косака, не сводя глаз со школьных окон.

Майский ветер пронёсся по коридору. Юзуру накрыл рукой обхватывавший левое запястье браслет. Он запечатан и не может выйти, но он, без сомнений, внутри.

Ни в коем случае не снимайте.

Юзуру сильнее сжал руку. Снова налетел ветер, тревожа верхушки деревьев — в шелесте листьев юноше чудилась надвигающаяся беда.

Глава 4

ПОСЛЕВКУСИЕ СНА

Машина свернула с государственного шоссе номер 18 на узкую улочку вдоль реки Тикумагавы. Здесь кончался город Косёку, и город Нагано начинался на другом берегу. Местность в бассейне реки с давних времён называли равниной Дзэнкодзи, а этот конкретный участок — Каванакадзимой.

«Сефиро» съехал с дороги на засыпанную мелкими камнями отмель и остановился. Наоэ Нобуцуна и Оги Такая вышли из машины.

Над ними простиралось бескрайнее синее небо, за чистой лентой Тикумагавы виднелись постройки городка Синонои, а совсем вдалеке — пики хребта Тогакуси.

— Где это мы? — спросил Такая, ловя лицом бодрящий речной ветер и прислушиваясь к мягкому журчанию волн.

— «Не шумя кнутами, переходим реку под покровом ночи, пусть рассвет увидит тысячу моих стягов…»

Такая вопросительно обернулся.

— Стихотворение в китайском стиле, принадлежащее перу Рая Санъё, поэта эпохи Эдо[13], — пояснил Наоэ, глядя на прозрачные воды реки. — Оно рассказывает о битве, что произошла здесь четыреста лет тому назад. Вы что-нибудь о ней слышали?

— Битва при Каванакадзиме?

— Верно. Полководцы эпохи Усобиц Такэда Сингэн и Уэсуги Кэнсин сражались друг с другом. В то время Тикумагава текла ближе к подножьям южных гор, но… да, похоже, мы стоим сейчас как раз на месте пресловутой переправы, — Наоэ слегка опустил глаза. — То было яростное сражение — ни в одном другом за всю историю Усобиц не полегло столько народа. Поле битвы потом было похоже на ожившую картину преисподней…

— «Было похоже»? — недоумённо переспросил Такая. — Ты говоришь так, как будто сам видел.

Наоэ не ответил. Он постоял немного молча, слушая, как шумит река, а потом бросил взгляд на противоположный берег.

— У каждого безымянного воина, погибшего здесь, была своя жизнь — вы можете это представить? История же превращает всю тяжесть их смерти в символы и даты. Наверное, не было эпохи, в которую жизнь человеческая стоила бы меньше, чем тогда — а может, жизнь вообще немного стоит… Либо, наоборот: история и должна складываться из суммы множества смертей. Если так — то нет на свете ничего ужаснее…

— О чём ты… — Наоэ повернулся к открывшему было рот Такае и продолжил:

— Но эти люди жили на свете. Они досадовали, печалились, и ненавидели. Как вы думаете, куда деваются чувства мертвецов?

— Чувства мертвецов?..

— Да, они, — Наоэ указал пальцем на реку. — Взгляните.

Такая проследил за его рукой. Неглубокий поток, который можно перейти вброд…

— Что вы видите?

— Как — что?..

«Просто реку», — хотел ответить Такая, как вдруг его глаза расширились. Чистая прежде вода теперь казалась немного мутной.

«Хм?..»

То, что он поначалу принял за игру света и теней, пятном расползалось по центру реки. Пятно было красным, и заражало всё вокруг себя этим цветом.

«Что?!» — Такая судорожно вздохнул. Он не верил своим глазам — теперь уже вся Тикумагава стала ярко красной, как будто в ней не вода текла, а свежая кровь.

Кровь?..

— Не может быть…

Он видел перед собой реку крови.

— Может, — спокойно ответил Наоэ. — Слишком много людей пролили в эти воды свою кровь, а вместе с ней — то, что было у них на сердце. Так чувства мертвецов, становясь частицей рек и гор, навсегда остаются в этом мире.

Такая посмотрел на Наоэ, потом снова перевёл взгляд на реку. Где-то вдалеке голосил жаворонок.

— Пойдёмте.

Повинуясь приглашающему жесту, Такая зашагал вперёд, но то и дело оглядывался через плечо на речной поток.

Снова сев в машину, они поехали по дороге вдоль одноколейки Нагано Дэнтэцу, и пересекли железнодорожное полотно рядом с маленькой станцией Ивано. Сразу за переездом начинались поля, и дорога превращалась почти в грунтовку, а за полями виднелась какая-то стройка, с бульдозерами и самосвалами. Всё это упиралось в оголённый склон горы, которого явно коснулась рука человека. Дорога вела как раз туда.

— Мы что, на стройку едем?

— А, вы об этом, — Наоэ не отрывал рук от руля, а глаз — от того, что было сразу за лобовым стеклом. — Видите там справа начало туннеля? Это будет скоростное шоссе, его совсем недавно начали строить — раньше ничего на этой горе не было.

— Откуда ты знаешь?

Наоэ, не ответив, повернул руль вправо.

— Мы живём в эпоху воздаяния…

Такая поднял на него вопросительный взгляд.

— Горы и реки, вобравшие в себя человеческие чувства, сейчас с лёгкостью исчезают по мановению человеческих же рук. Наши родные деревни меняют облик в мгновение ока, и нет, наверное, уже ничего, что было бы неподвластно течению времени.

Улыбка Наоэ стала циничной. Такая наблюдал за ним со странным выражением на лице.