Сергей Пономаренко - Колдовской круг

— Конечная остановка, сеньорита.

Джузеппе вышел из автомобиля и направился к троим мужчинам с темными остроконечными капюшонами на головах, держащим лопаты. Это мне уже совсем не понравилось. Я рванулась, не палач был наготове, и шнур глубоко врезался в шею. Перед глазами все поплыло, я начала задыхаться, хрипеть, в ушах возник звон.

Когда я обрела способность дышать и воспринимать происходящее, у палача уже были помощники — из тех, к кому подошел Джузеппе. Они вытащили меня из автомобиля, сковали мои руки за спиной наручниками. Освобожденная от гарроты, я без сил опустилась на землю, жадно глотая воздух.

— Ты права, сеньорита. Воздух — самая большая ценность, но это понимаешь, когда теряешь возможность его вдыхать, — произнес Джузеппе.

— Как я понимаю, казни долго ждать не придется. — Мне стоило большого труда произнести эту ужасную фразу ровным, спокойным голосом.

— Ты не лишена сообразительности.

— А как насчет последнего желания?

— Если оно выполнимо, то почему бы нет? Мне даже интересно узнать его.

— Ответь честно на мои вопросы.

— Ха-ха-ха! Приговоренный перед смертью допрашивает своего судью? Ты нахалка, сеньорита!

— Это называется удовлетворить любопытство. Ты был так галантен и предупредителен со мной, почему бы не остаться таким до конца? До моего, конечно.

— Ты мне симпатична. Даже жаль с тобой расставаться навсегда, но ты столько хлопот мне доставила, что иначе я не могу поступить. Твое последнее желание я выполню, нам торопиться некуда.

Джузеппе повернулся к своим помощникам и приказал:

— Мне надо исповедовать ведьму, братья. Отойдите от нас, но недалеко, чтобы, если она вздумает устроить соревнования по бегу, у нее не было бы шансов стать победительницей.

Мужчины в нелепых капюшонах, которые, я думаю, доставляли им неудобство, отошли от нас метров на двадцать и рассредоточились. Да, шансов сбежать у меня не было, даже если бы я была чемпионкой мира по стометровке.

— Вначале бонус. Мы находимся на месте деревни, все жители которой в давние времена вымерли от чумы. Позднее здесь устроили лепрозорий, но потом его сожгли вместе с прокаженными. Место уединенное, с дурной славой, и возможность здесь кого-нибудь встретить нулевая. — Джузеппе стрельнул в меня взглядом, напоминая своим видом сытого, довольного кота. — В Средневековье прах сожженных ведьм, колдунов и еретиков развеивали по ветру. Когда костры ушли в прошлое, нам пригодились такие места, как это. Ты здесь не будешь одинока, и смерть похороненной заживо не менее мучительна, чем на костре, к тому же умирать придется гораздо дольше. И она так же бескровна. Тебе ведь известно, что нам нельзя проливать кровь.

— Все это очень познавательно, но меня интересует другое. — Я «держу марку», своим спокойствием дразню Джузеппе и, похоже, понемногу лишаю его душевного равновесия, если, конечно, у него есть душа. — Ведь это не ты был со мной в музее инквизиции?

— И да и нет. За последнее время я с тобой не раз сталкивался, являясь в разных ипостасях. Мы мило беседовали. Но я знал, кто ты, в отличие от тебя.

— Ты энерджи!

— Да, один из них. К сожалению, нас не так много.

— Чем же я привлекла твое внимание?

— Не ты! В киевском аэропорту тебя встретил наш старый знакомый.

— Гоша…

— Именно он. То, что мы оказались соседями в самолете, — случайность.

— Милый толстяк, любитель поговорить о вампирах…

Энерджи галантно расшаркался и даже изобразил, будто снял с головы несуществующую шляпу.

— Меня заинтересовал человек, которого встретил Гоша. Я сразу понял, что ты совсем неопытна, и по моему приказу за тобой проследили. Прослушивая твою квартиру, мы узнали, куда ты отправишься, и разработали план.

— Тот инцидент в аэропорту с толстяком перед отлетом…

— Не мог же я сопровождать тебя в теле толстяка, да и на билет не было желания тратиться. — Энерджи хихикнул.

— Ты был рядом со мной?

— Муж Алены, пьяница.

— Но он вместе с Аленой уехал в Рим!

— Там он попал в психиатрическую больницу в состоянии «овоща», и Алена хлопочет, чтобы перевезти его домой. А зря, он везде будет «овощем», что в Италии, что на Украине. Мне же пришлось проделать обратный путь, сменив ряд тел, пока я не стал Алексом. И вот тогда ты меня здорово разозлила.

— Чем же?

— Ты расстроила наши планы, сбежав из ресторана. Если бы я знал, что ты не вернешься в гостиницу! — Энерджи злобно оскалился и в ярости сжимал и разжимал кулак. Он больше не напоминал добродушного Джузеппе.

Ситуация была критической. Надеяться мне было не на что. Получилось очень глупо: не справилась с истерикой и угодила в ловушку. Ведь все было «шито белыми нитками»: зачем Мануэлю передавать распоряжение через Джузеппе? Ведь он мог сам позвонить мне по мобильному. Судя по всему, живой я отсюда не выберусь, остается лишь достойно прожить свои последние минуты.

— Надеюсь, я нарушила твои планы не только в этом. Тебе не удалось с помощью негодяя Балтазаре Косса изменить мировую историю! — произнесла я с гордостью.

Энерджи рассмеялся, и это был нехороший смех, ехидный.

— Ты спасла мир, расстроив чудовищные планы энерджи, и теперь можешь со спокойной совестью умереть!

Я насторожилась.

— А это не так?

— Трудно найти историческую личность, которая во времена Средневековья добивалась высокой цели праведными путями. Не исключение и люди, носившие папскую тиару. Практически все они использовали свое положение понтифика для обогащения себя и близких родственников. Были папы и похлеще бывшего пирата Балтазаре Косса, взять того же Папу Александра VI Борджиа. Список выдвинутых против него обвинений был бы значительно длиннее. Или его предшественник, Иннокентий VII, — для продления жизни ему в вены вливали кровь юношей. А что уж говорить о папах периода порнократии, когда их возводили на трон и перетасовывали блудницы Феодора и Мароция, мать и дочь. Могу назвать еще много имен, но были и папы, которые, имея много темных пятен в своей биографии, все же способствовали прогрессу тогдашнего общества, развитию науки и искусства. Таким Папой был и Иоанн XXIII. Будучи высокообразованным человеком, что было в те времена редкостью, он покровительствовал ученым, людям искусства, поддерживал гуманистов, и этим способствовал тому, что эпоха Возрождения не была лишена античного наследия. Он также готовил реформу календаря, которая была осуществлена лишь через несколько столетий. Ему удалось не только сохранить, но и расширить границы папской области, что способствовало объединению Италии в единое мощное государство.

— Я видела этого Папу, и мне кажется, он не заслуживает тех дифирамбов, которые ты ему пропел. К тому же вы хотели дать ему возможность завладеть духом Арбателя-Аттилы!

— Мы же не атомную бомбу собирались ему вручить! — Энерджи вновь рассмеялся. — Владение этой магической силой позволило бы Папе Иоанну внедрить в жизнь замечательные проекты, ускорило бы прогресс. А то, что он был не пай-мальчиком, не главное. Царь Петр I тоже не был пай-мальчиком, как и гетман Богдан Хмельницкий, и уж тем более гетман Мазепа. Оценивать их роль в мировой истории надо по тому, что они сделали позитивного, а не копаться в их грязном белье. Вот ты считаешь, что твои шефы из Шамбалы несут добро и справедливость. Но ведь методы и у нас, и у вас одни и те же. Как ни странно, мне тебя жаль, Иванна.

— Пожалел волк кобылу, оставил хвост и гриву.

— Нет, правда. Ведь ты заложница чужой воли, как и Гоша, и другие эмиссары. Вас отбирают из тех, кто отчаялся, потерпел фиаско в любви. Вы, по сути, несчастные люди. Одиночество — вот ваша награда.

— Выходит, эмиссаром может стать только отчаявшийся человек?

— Или готовый пожертвовать своей жизнью ради великой цели, — усмехнулся энерджи.

— Но разве я была отчаявшейся?!

— Тебе лучше знать.

Воспоминания о недавнем прошлом нахлынули на меня. Я, амбициозная, не без таланта, журналистка, оказалась без любимой работы, стала помощником депутата, вынуждена была выполнять неинтересную и нудную работу. Негативное отношение к ней незаметно распространилось и на Егора, устроившего меня на это место. Он успешный журналист-международник, а мне была уготована роль жены, всегда остающейся в его тени. Такой расклад меня не устраивал, и во мне зарождался внутренний конфликт. Я стала сомневаться в своих чувствах к Егору и оттягивала свадьбу. Его исчезновение, а потом поиски дали выход скопившейся во мне энергии, я ощутила свою силу. Да, я была отчаявшейся журналисткой-неудачницей, поэтому предложение пройти обучение в Школе Шамбалы и стать ее эмиссаром, стать избранной, мне польстило. И я, не раздумывая, пожертвовала своими чувствами, отказалась от любимого человека, хотя часто ночами вспоминала о нем и плакала в подушку, пока, собрав волю в кулак, не превратила себя в камень. Но нужно ли мне это? Ведь Егор меня любит, поэтому и захотел со мной встретиться, как только я вернулась. Он, как и я, сделал ошибку, но у него хватило мужества и ума признаться себе в этом, а я не захотела его выслушать.