Юрий Волузнев - Черное зеркало
Когда, словно ветром сдунутые, ханыги робко высунулись из ближайшей подворотни, Хильды уже не было. Только латунные гильзы мертво поблескивали на асфальте и ядовито пахло пороховым дымом…
По пути к дому Хильда зашла в отделение милиции и заявила о пропаже своей машины.
Этим же вечером наконец-то подходила к своему новому, давно ожидавшему ее пристанищу и Лариса.
Прошла, наверное, целая вечность с тех пор, как она была здесь. Поход за паспортами после множества приключений в конце концов завершился.
Она зашла в густые заросли возле дома. И хотя было уже темно, без особого труда отыскала осколок кирпича. Поковырялась в земле и вытащила из своего тайника заветные ключи. Теперь можно было спокойно отдохнуть в своем заблаговременно подготовленном убежище.
Она вылезла из кустов, равнодушным взглядом скользнула по ухмыляющейся физиономии какого-то парня и поспешила в заждавшуюся ее квартиру.
Войдя в нее, Лариса первым делом проверила, все ли на месте. И деньги, и драгоценности спокойно лежали там, где и были оставлены несколько дней назад. На диване валялись небрежно разбросанные тряпки. Будильник давно остановился. В туалете, как и тогда, весело журчал тоненький ручеек. На кухонном столе черствел батон и стояла чашка с недопитым кофе.
Лариса отбросила тряпки, плюхнулась на диван и с наслаждением закурила. Свои любимые «LM». Непредвиденные приключения окончились, и можно было подумать о будущем.
Было, конечно, немного жаль, что Хильда отобрала пистолет. Но в нем уже и не было особой необходимости. В конце концов, если хорошенько сосредоточиться и не паниковать, то в экстремальных случаях вполне можно обойтись и без оружия.
Зато теперь наконец-то в сумочке лежали оба паспорта. Были деньги. Были молодость и красота. И появился весьма уже значительный жизненный опыт. И все это наводило на мысль, почему бы и в самом деле ей не стать Светой Ермаковой. Затем выскочить замуж за какого-нибудь старого богатого дурака или купить загранпаспорт и исчезнуть куда-нибудь, раствориться в бескрайних просторах доселе малоизведанного мира…
Что толку впустую бессильно махать руками! Не лучше ли просто взять и сбежать от всех. От Хильды с ее бешеными девками, от бандитов с их проблемами и разборками, от Иришки с ее рокерами… Которые хотя вроде и поверили в невиновность Ларисы, но кто может знать, какие шальные фантазии со временем придут в их сумбурно шевелящиеся мозги?..
Продолжать с ними общение у нее не было ни малейшего желания. Представившись одной из невинных и покорных жертв своей маниакально зацикленной наставницы, Лариса рассказала им и о Хильдином подвале, и о ее ритуальных шабашах, чем вызвала у скорых на расправу юнцов желаемое для нее чувство справедливого негодования и спровоцировала рокеров на борьбу с этой кровожадной хищницей.
Конечно, можно было бы и принять ее предложение, став всесильной и неприступной Верховной Жрицей… Но Лариса подсознательно чувствовала, что добром все это не кончится. Какой-то внутренний голос шептал ей, что власть Хильды подходит к концу. И наращивать ради сомнительного триумфа свою и так уже достаточно отягощенную карму просто не желала. А точнее, боялась. Ведь, в конце концов, в мире существует определенный баланс. И все свои нынешние подвиги рано или поздно придется отрабатывать…
В том, что попытки рокеров отомстить Хильде за подругу обречены на провал, Лариса ничуть не сомневалась. Жестокая фурия раскидает их, как беспомощных щенят. И в лучшем случае превратит их в послушное себе стадо. Но отговаривать их от этой затеи, мысль о которой распалила их азарт, подогретый вином и травкой, она не стала. Да просто-напросто и не смогла бы этого сделать. Так что пусть хоть перегрызутся между собой…
Да за примером, лишний раз доказывающим их тупое упрямство, далеко и ходить не надо.
Как Лариса ни отговаривала, парень, перехвативший после Хильды управление автомобилем, упрямо настоял на том, чтобы забрать эту машину себе. Или в крайнем случае разобрать ее на детали, а затем продать на толкучке. Спорить с этими щенками было бесполезно. Их обостренное детское самомнение и категоричность не допускали никакого вмешательства извне. И какие бы то ни было благоразумные советы оказывались пренебрежительно осмеянными и тут же начисто забывались.
И поэтому Лариса, буквально на пальцах доказывавшая, что эту машину во избежание лишних неприятностей было бы лучше отогнать куда-нибудь подальше и без сожаления бросить, в итоге безнадежно махнула рукой.
— Клевая тачка! — заявил рокер. — Втюхаю кому-нибудь. Я не лох какой-нибудь, чтобы от бабок отказываться…
«Ну и черт с тобой!» — подумала Лариса.
В машину больше не села, а пристроилась на заднем сиденье одного из мотоциклистов. Попросила высадить где-нибудь в центре, чтобы сразу раствориться в гуще толпы. И, доехав до Гостиного двора, сошла и нырнула в метро…
Теперь же в первую очередь было необходимо как-то обезопасить свое жилище от чьего бы то ни было вторжения и привести себя в цивилизованный вид.
ЗЕРКАЛЬНЫЙ КОРИДОР
Глава 1
Хильда сидела у окна своей комнаты и, не зажигая света, задумчиво глядела в бездонное темное небо. В ее душе росло какое-то непонятное, непривычное, а поэтому и тревожное чувство.
Ей было не по себе. Она давно уже отвыкла от всяких размягчающих сердце сантиментов. Она была холодной и жесткой. И сейчас злилась на себя за эту слабость, которая вдруг овладела ею. Но, к своему удивлению, не могла не сознаться, что ничего не в силах с собой поделать. Это было не свойственно ее натуре и поэтому крайне раздражало…
Ей трижды плевать было на того грязного ублюдка у пивного ларька, посмевшего оскорбить ее в тот момент, когда она и без того была вне себя от бешенства. Он заслужил то, что получил.
Но ей почему-то стало жаль тех подвыпивших и бесцельно слонявшихся по набережной парней, остановленных необычным зрелищем и беззлобно посмеивавшихся над странной парочкой… Что-то похожее на совесть зашевелилось внутри Хильды.
Можно было бы просто-напросто послать их подальше, нагло и свободно рассмеявшись в их глупые лица.
Но этот пистолет, отобранный у Ларисы и так некстати оказавшийся под рукой, решил все. Он как бы сам захотел и потребовал этого убийства. Своим присутствием он словно затуманил сознание Хильды в тот момент, дал команду, и ее сиюминутное раздражение двумя смертоносными пулями выплеснулось из его ствола…
Ей было не по себе. Хильда не любила, когда ею командовали.
Но вместе с тем она получила и удовольствие. Всегда, когда она ощущала эту приятную тяжесть оружия в своей руке, Хильда испытывала какое-то сладостное томление в груди, какое-то почти эротическое наслаждение, и ей хотелось без конца нажимать на спусковой крючок, чтобы как можно более продлить, растянуть мгновения этого доводящего до потери сознания оргазма…
Но сейчас она чувствовала нечто вроде раскаяния.
Она вдруг вспомнила Романа, своего бывшего неизменного спутника, молчаливого и послушного, беспрекословно выполнявшего любые ее прихоти. Она вывезла его, скрывавшегося беглого зека, из сибирских лесов и повсюду, куда ни забрасывала ее судьба, таскала за собой. Он был бесконечно благодарен ей, предан, как верный пес, и безропотно сносил любые ее насмешки над собой за свою незамысловатость и неуклюжесть, насмешки, порою доходившие до откровенного издевательства. Вероятно, он по-своему даже любил ее, но никогда не смел и приблизиться к ней и даже малейшим намеком обнаружить это чувство, очевидно справедливо считая себя недостойным такой незаурядной личности, какой и в самом деле была Хильда, но в глубине души, втайне надеясь, что когда-нибудь все-таки это чувство найдет в ее сердце ответный отклик…
Но Хильда была занята своими проблемами. И Роман ей был нужен всего лишь как покорный слуга, а точнее, оруженосец или денщик. Он все знал о ее делах. Но даже и словом не смел ни в чем противоречить ей, а наоборот, всячески помогал во всем.
И даже тогда, когда Хильде пришлось избавиться от родителей Ларисы, которые с некоторых пор начали догадываться об истинной подоплеке столь странной дружбы их дочери со своей пожилой преподавательницей, он помогал ей заметать следы…
Она полностью доверяла Роману, считая его своей бессловесной тенью и даже не подозревая, что у того могло когда-нибудь появиться свое собственное мнение. Если бы кто-то даже и сказал ей, что Роман может самостоятельно мыслить, она с презрением отвергла бы подобное предположение.
И когда она вдруг стала замечать за ним какие-то странности, несколько отдаленно напоминающие задумчивость, то несказанно этому удивилась. И первое время просто ядовито насмехалась над его неожиданной блажью, постепенно перераставшей в какие-то новые формы поведения. Хильду крайне забавляли его участившиеся хождения по церквам и внезапно обнаружившаяся страсть к духовному чтиву. И тем более она долго хохотала, когда ее верный пес вдруг смущенно признался, что однажды поставил свечку в храме за спасение ее души…
