Руины Ада - Егор Михнегер
До сознания Рифата наконец-то дошло, что Буер и вселившаяся в тело Ахеменида сущность что-то активно обсуждают. Причём в весьма недружеской форме.
— Меч — это другое! О мече мы договаривались с человечком, а ты обещал меня немножечко просветить! — От возбуждения Буер подрыгивал в воздухе козлиными ножками, на его морде отражалось неприкрытое недовольство. — Метабес, в Аду хотят знать, что грядёт! И под интересантами я имею в виду не мелких сошек, типа Астарота и Ронове, а тех, кто существенно…
— А ты сам, значит, сошка не мелкая, губернатор? — голос исходил изо рта царя жрецов, но принадлежал кому угодно, но только не Ахемениду. Произносимые телом слова вообще походили скорее на вибрацию, нежели на человеческий голос. — Или ты и правда возомнил себя связующим звеном между Адом и Небесами? В таком случае ты действительно жалок.
— Мета…
Свет в помещение стал ещё ярче. Рифату пришлось прикрыть глаза ладонью, чтобы не ослепнуть. Приятное поначалу тепло, исходившее от потолка, постепенно начинало обжигать кожу, как будто небесный мрамор взаправду был солнцем.
— Я уже давно сообщил всё необходимое твоим повелителям. И поверь, им очень не понравились мои сведения. Так что советую не напоминать им об этом, пытаясь выслужиться… губернатор, — титул Буера труп произнёс с нескрываемым презрением. Это ощущалось очень своеобразно. Будто звуковые вибрации ранили не просто слух, а самолюбие того, к кому были обращены. — Клинок с частичкой моего духа — более чем щедрая награда за твои услуги. Неужели ты думаешь, что без моей воли твоё жалкое жертвоприношение было бы принято? Ты не вложил в свою жертву даже частички души и страданий, как это делают люди! Хамадан… Даже имя нормальное для меча придумать не мог.
Рифат не мог разглядеть лицо Буера из-за слишком яркого света. Для него восьминогий демон представлял сейчас смутное очертание, напоминавшее схематичное изображение солнца. Рифат вспомнил, что уже видел Буера в таком образе.
— Я…
— Ты сказал достаточно! — грубо перебила его вибрация-голос. — Ты сказал слишком много! Ты сказал это без должного уважения! Ты… впрочем, неважно. Скоро ты за свою наглость поплатишься. Мироздание будет перестроено, и я сомневаюсь, что таким, как ты, найдётся место при новом порядке. Убирайся обратно в свой никчёмный домен и… порадуйся своей новой игрушке, пока есть возможность. Как ни крути, но меч ты всё-таки действительно заслужил.
— Но…
— Прощай, губернатор.
Больше Буер ничего сказать не успел. Свет просто растворил его в себе, словно какая-то кислота. От демона не осталось даже мокрого места. Рифат так и не понял, был ли Буер убит или каким-то образом телепортирован прямо в Ад.
Впрочем, сути дела это всё равно не меняло. Свет приказывал реальности исполнять его волю, и реальность сразу же подчинялась. Законы мироздания и логика отходили на второй-третий план.
По крайней мере, те законы, которые казались людям давно изученными и хорошо обоснованными. И та логика, которую был способен вместить в себя человеческий разум. Для существ высшего порядка мир, вероятно, был устроен совсем иным образом, так что с их стороны никаких противоречий в происходящем не наблюдалось.
Внимание загадочной сущности переключилось на единственного оставшегося в живых индивида.
— Ты! — Рифат ощутил, как неведомая сила отрывает его тело от пола. — Тебе тоже пора возвращаться.
Сопротивляться этой силе казалось совершенно бессмысленно. Если владыка демонов не был для неё серьёзным противником, то уж простой смертный тем паче являлся не более чем букашкой. В лучшем случае одноразовой марионеткой, которую можно было использовать, но не стоило принимать в расчёт. Даже напряги Рифат все свои силы и волю, он не смог бы повлиять ни на что.
Его уже фактически не существовало. Он доживал свои последние мгновения.
Однако Рифат до сих пор испытывал скорее смутную тревогу, нежели вполне оправданный в такой ситуации страх.
— Обычно я не могу напрямую воздействовать на людей, но в тебе человеческого осталось намного меньше, чем демонического. Губернатор Буер пересобрал твою сущность по своему образу и подобию, когда помогал тебе пройти через первую Стену Мрака. Именно поэтому ты столь мало помнишь. Глупец, ты хоть понимаешь, почему ты был столь сильно помешан на мести?
Рифат хотел было покачать головой, но его воли не хватило даже для этого.
— Царь жрецов не предавал тебя, ничего не отнимал, не относился к тебе как-то особо предвзято. Нет, ты сам принёс свою плоть от плоти в жертву ради обладания чудо-оружием. Сам добровольно и осознанно отрёкся от всего, что было тебе дорого, ради амбиций! Вся твоя великая месть — просто зависть. Исключительно завись и ничего более.
Поднявшая его в воздух сила притянула Рифата к самому алтарю так, чтобы он оказался лицом к лицу с убитым противником.
— Ты не спасал мир от большего зла, будучи сам злом меньшим. Нет, всё ровно наоборот, это Ахеменид с помощью хитрости пытался противостоять моей воле, которую ты, ни о чём не подозревая, исполнил. Это светопоклонник был меньшим злом, который даже моих бесов умудрился использовать во благо людей! Который усмирил разбойников и объединил население через веру. Который не знал, но догадывался, что грядёт, и потому старался усилить державу. А ты, ты всё с помощью моих мелких шавок разрушил. Благородный мститель, как бы не так…
Сила оттолкнула тело Рифата на пару метров, словно от пренебрежения.
— Ты мог бы заменить царя жрецов и стать полезным слугой, но ты слишком противоречивый, чтобы на тебя можно было рассчитывать. Ты такой же ненадёжный, как губернатор Буер. Такой же амбициозный, при том что самостоятельно не представляешь из себя ничего! Что ж, ты действительно заслужил свои муки в Аду, недочеловек-недодемон. Недосветопоклонник-недосветоненавистник. Во всём «недо», чего не коснись. Передавай привет от меня герцогу Данталиону, пусть делает с тобой всё, что хочет.
На одеревеневшем лице Ахеменида будто бы отразилась усмешка:
— Благородный мститель. Благородный мститель… Меньшее зло…
Рифат ощутил, что его тело растворяется в свете. Что он исчезает. В его сознании возникла сильно запоздавшая паника.
— Тот, кто оправдывает свои поступки, притворяясь злом меньшим, незаметно самым большим злом и становится. Кто считает, что его цель оправдывает любые средства, тот самое большое зло и творит. Это вселенский
