Кукла в чужих руках - Алексеева Наталия
— Меня Ева зовут, — представилась она и, прикрываясь, потянула правый край платка.
— А мы Ивановы. Соня, — я кивнула, — Кирилл.
— Брат с сестрой? — удивилась Ева.
— А что? Не похожи?
Она снова улыбнулась и покачала головой.
— Вы к кому-то из наших приехали? Родственники?
— Нет. Мы по личному делу.
— А-а… вот я и думаю — странно. К нашим-то никто не приезжает.
— Ты здесь работаешь? — Кирюха определился и перешел на «ты».
— Работаю, да. И живу тут же. Все, кто здесь работает, тут и живут.
— И много вас?
Ева задумалась и, подсчитывая, посмотрела на потолок. Если бы не ее ужасные шрамы, то выглядела бы она на все сто. Несмотря на уродливый платок. А в этой застывшей позе, с обращенным в небо взглядом, — совсем как какая-нибудь святая с иконы.
— Алена Ивановна с мужем — вы его видели — Игорь, — начала перечислять она, — Жанна — медсестра, она в отъезде сейчас, и Митрич с Сергеичем. А! Еще я и Лешенька!
— Чё за Лешенька?
— Хозяйский сын.
— Понятно. Чего-то маловато персонала.
— Так и постояльцев немного. Временами врач наезжает да отец Анатолий еще.
— А правду говорят, — Кирюха прищурился, — что у вас тут бродит призрак старухи, которая от голода умерла?
Ева перестала улыбаться, быстро перекрестилась и поднялась.
— Языками мелят — всего не переслушаешь! Наелись? — Она схватила со стола пустые тарелки. — Компот принесу, — и поспешно скрылась на кухне. Не успели мы перекинуться парой слов, как вернулся Игорь.
— Готовы?
— Нет, — отрезал Кирюха, — компот еще не пили.
Игорь смерил его недобрым взглядом и исчез на кухне.
Через несколько секунд Ева поставила перед нами два стакана. Отхлебнув, я подвинула свой Кирюхе — компот оказался чересчур сладким.
Игорь дожидался возле дверей. Он пропустил нас вперед и словно конвойный направился следом. На развилке коридора он вдруг гаркнул:
— А ну стой!
И Кирюха застыл на полушаге.
— Туда нельзя! — пробасил Игорь.
— А что там? — удивилась я.
— Домовая часовня, — нехотя ответил он.
Глава 31. Часовня
Медленно мы поднимались по лестнице: Игорь впереди, мы за ним. Потолочные лампы освещали лишь ступени, которые зловеще скрипели при каждом шаге. Наши три огромные тени ползли по стене напротив, и я тревожно следила за ними. И вдруг появилась еще одна! Я судорожно втянула воздух и крепче сжала Кирюхины пальцы. Неожиданно послышался вой. Жуткий, совсем нечеловеческий вой.
— Что это? — Кирюха остановился.
— А? — обернулся Игорь.
— Воет кто-то! Что, не слышите?
— Так это Митрич!
Но шаги его ускорились, и до сих пор не вдававшийся в подробности Игорь пояснил:
— Митрич как напьется, так барагозит. Но бояться нечего!
И распахнув первую дверь на этаже, пропустил нас в комнату:
— Тут переночуете. Холодно, но переживете — я по два одеяла на койки бросил!
И захлопнул за собой дверь.
Кирюха нащупал выключатель на стене, и комната озарилась тусклым желтоватым светом: напряжение было катастрофически слабое. Казалось, еще мгновение, и мы останемся в кромешной тьме. Перед нами стояли шесть кроватей, четыре из которых зияли ржавыми панцирными сетками днищ. Две другие были аккуратно застелены застиранным казенным бельем.
— Ну что, Софико? — Кирюха бросил свой рюкзак на одну из коек и плюхнулся сам. — Давай устраиваться. Спать охота, сил нет.
В подтверждение он широко зевнул.
— Кир, я тут не засну! Жуть какая-то! А это что еще?!
Я шагнула к окошку и, вглядываясь во тьму, оперлась на шершавый подоконник. Прижалась лбом к холодному стеклу. Внизу виднелись черные голые деревья, а за ними ровные ряды крестов. Отсюда они казались маленькими, сделанными из спичек, но я в ужасе отшатнулась.
— Кир! Там! Кладбище! Рядом с домом!
— Софи, — сонно пробормотал Кирюха в ответ, — ну кладбище, ну рядом… сама подумай: кто тут живет? Не-жиль-цы, — он устало хохотнул и пробормотал заплетающимся языком: — Завтра погуляем по этому твоему кладбищу. — И снова зевнул.
Я осмотрелась. На потолке в углах темнели пятна, и штукатурка облупилась. Голубая краска, заменявшая обои, тоже местами осыпалась, у шкафа возле стены не хватало дверцы. Пахло пылью и отсыревшими досками.
— А этот жуткий вой? — Я снова повернулась к Кирюхе: — Кир!
Но он лежал на кровати, поджав ноги, запахнувшись в полы куртки, и ровно посапывал.
— Кир! — я потрясла его за плечо, и это напомнило мне те ужасные дни, когда мы поругались и Кирюха впервые ушел из дома из-за меня, а не из-за матери.
Он не почувствовал, как я накрыла его одеялом. И мне на ум пришли два теплых стакана с мутно-коричневой жидкостью и сладко-изюмным запахом.
Дом стонал и вздыхал, словно старик, а Кирюха крепко спал.
Лампочка моргнула и погасла. Я стояла посреди комнаты и привыкала к темноте, и тут снова раздался протяжный вой. Я бросилась к Кирюхе. Но сколько ни трясла его, ни звала — он спал как убитый.
Собрав остатки мужества, я подошла к двери. Замка на ней не было! Даже маленькой задвижки или защелки, чтоб хоть как-то оградить себя от вторжения! Открывалась дверь наружу, и подпереть изнутри ее оказалось невозможно.
Лунный свет заливал комнату. Кое-как я подтащила одну из пустующих кроватей и поставила поперек двери. Надеясь, что такая преграда задержит незваных гостей, я устало присела рядом с Кирюхой. Я намеревалась нести караул.
Неизвестно, сколько я так просидела, но очнулась, лежа рядом с Кирюхой, крепко его обнимая. Он все так же мирно посапывал, и я успела удивиться, почему он не кашляет в таком сыром и пыльном помещении. Но тут же забыла об этом, услыхав голоса. Кто-то стоял возле открытой двери и шепотом переругивался.
— Эти черти кровать подвинули! — узнала я голос Игоря.
— Не сквернословь, Игореша! Ибо сквернословие — хула на Господа нашего, — ответила его жена.
— Хватит! Не на собрании!
— Игорь!
— Я уже сорок восемь лет Игорь! — послышалось кряхтенье, и ножки поднятой кровати приглушенно стукнулись об пол. — Давай делай, зачем пришли!
— Большую дозу ты им дал? Девчонка-то больно щуплая, не померла бы!
— Девчонка только полстакана выпила! Не беспокойся!
Онемев от страха, я лежала, вцепившись в Кирюху обеими руками. Что задумали эти люди?! Зачем подмешали нам снотворное и явились посреди ночи?!
Шаги раздались совсем рядом: одни легкие, почти неслышные за шорохом длинной юбки, другие тяжелые, редкие. Включился фонарик, и на стене появились наши тени, похожие на один большой холм.
— Вот их барахло. Смотри, есть там что?
Луч возвратился за наши спины, и мы снова оказались в темноте. Я услышала, как поползла «собачка» на молнии. Потом шуршание и вздох.
— Ничего.
Тут снова луч осветил кровать, и ручища Игореши-великана зависла над нами. Стараясь дышать в такт Кирюхе и не в силах зажмуриться, я из-под ресниц смотрела на эту ручищу. Я видела каждый волосок на предплечье, траурную каемку под ногтями шевелящихся над нами, как щупальца осьминога, пальцев, и сердце мое билось все быстрее и быстрее. Мне казалось, что пытка ожиданием будет бесконечна, как вдруг рука потянулась к Кирюхе и выдернула из его объятий рюкзак.
Снова послышалось шуршание — теперь хозяева рылись в Кирюхиной сумке.
— И тут ничего! — Досадливый голос Алены Ивановны. — Что им надо? Фамилии одинаковые, значит, и вправду брат с сестрой. Однако ни денег, ничего ценного…
И не успел Игорь ответить, как снова раздался жуткий вой, от которого у меня перехватило дыхание. Только теперь этот вой слышался гораздо громче — где-то неподалеку.
— Опять сбежал! — воскликнула хозяйка.
И непрошеные гости бросили досмотр наших вещей и кинулись вон из комнаты.
Дрожа от страха, я села, вглядываясь в темноту. Но ничего, кроме чернеющей дверной щели, разглядеть не смогла. В отчаянии я снова принялась трясти Кирюху. Но он только сладко причмокнул, перевернулся на другой бок и совсем по-детски положил сложенные ладони под щеку. Я поджала ноги и съежилась, стараясь стать как можно меньше и незаметнее.
