Путь чернокнижника (СИ) - "Лучезар Ратибора"

Девушка рассмеялась.

— Я тебе ещё не одеваю. Это предохранитель. И заметь: только из рыб благородных пород.

Тут в голове проскочила мысль. Но мысль была будто не моей, то ли я её когда-то считал у кого-то, то ли давным-давно прочитал в одной из многочисленных книг и забыл. Мысль звучала, как: "И рыбой там пахнет не просто так". Так я и не понял тогда, к чему была эта мысль.

— Зачем этот предохранитель? — заикание моё уже утихомирилось и пропало.

— Чтобы я не забеременела и от болячек там всяких.

— Ну раз нужно, значит нужно, — ответил я и подумал, что надо будет на досуге проштудировать поподробнее об этом изобретении.

Беатрис надела на меня предохранитель и аккуратно села сверху, начав движения бёдрами в разных осях. Я был безумно возбуждён. Как только я прикрывал глаза, всё перед взором становилось насыщенного ярко-оранжевого и красного цветов. Пытался сосредоточиться на ощущениях тела, и ничего не понимал. Точнее, тело не совсем до конца понимало, что от него хотят и что вообще происходит. Но всё же чувствовалось, что ядерный реактор Свадхистаны стремительно набирает обороты, наполняется энергией, распаляется и разгоняется перед мощным взрывом.

Я взял инициативу на себя: скинул Беатрис на спину и напрыгнул сверху, теперь задавая свой личный темп. Я двигался всё быстрее и яростнее, оранжевый шар внизу живота раскручивался и раскалялся всё жарче и сильнее. Гетера стонала. То ли хорошо играла свою рабочую роль, то ли действительно поймала волну наслаждения.

Внезапно, совсем некстати в такой момент в моей голове начались вспышки видений.

Из видения я узнал, что настоящее имя девушки — София. Вот маленькая Сонька в деревне гуляет возле реки. Издали слышится мамкин крик: "Сонька! Иди молока пить!" Сонька бежит, пьёт ещё парное тёплое молоко, только из-под коровы.

Вот крестьянка Соня выходит замуж. Муж ейный тоже из крестьян. Постарше и позажиточнее. И вроде бы симпатичный, но взгляд уж больно колючий. У Сони выбор небольшой, мужиков на селе всем не хватает, а семьи хотелось.

Вот муж Пётр, в очередной раз напившись, избивает беременную Соню. Сильно избивает. Бьёт кулаками по лицу и животу. Сонька, вся в слезах, убегает в ночь, боясь за ребёнка. Видимо, только ангельским вмешательством и чудом добирается девка до соседней деревни, падает замертво. Очнулась через несколько дней. Местная ведьма-повитуха её спасла. А ребёнок погиб. Едва схоронив дитя, Сонька уезжает всё дальше от злосчастной родины, скитается и попадает в бордель. Терять ей особо нечего в этой жизни. Поэтому ей плевать, кем и чем зарабатывать.

Жёстким усилием воли я отогнал от себя эти видения. Возбуждение помогло справиться и отвлечь внимание на себя. Твою же мать! Вот на кой чёрт мне эта опция во время соития?!

Я разогнался до своего максимума. Секунда... Пик... Дельфин выпрыгивает из воды. Распускается бутон цветка. Молния бьёт в землю. Греческий дискобол выпускает снаряд. Ядро с грохотом вылетает из пушки. Гейзер бьёт из-под земли. Неистовый вулкан извергается в небо. И я ворвался в этот ряд ассоциаций со своим звериным криком. Мне хотелось сжать Беатрис-Соню в объятиях до боли, покрыть её полем энергии, слиться с ней в единое существо.

Честно говоря, так оно и происходило на финише нашего контакта. Соитие — это слияние, это максимально возможный близкий контакт. Два человека входят друг в друга, как на физическом, так и на энергетическом плане. Теснее связь, наверное, только у беременной со своим плодом. Люди в контакте обмениваются энергией. Мужчина в завершение заливает женщину морем энергии. Поэтому, неудивительно, что я так это ощутил, а ещё увидел картины прошлого из жизни крестьянской девушки.

Я откинулся на спину сбоку от Беатрис. Она, как и я, тяжело дышала. Мой организм явно игнорировал логичное и естественное расслабление после финиша, пещеристые тела не отпускали кровь, возбуждение не пропадало.

— Мне было хорошо. Честно, — сказала гетера и засмолила цигарку. — И странно, потому что давно такого не было.

Я настроился на неё. Не врёт.

— Мне тоже было невероятно хорошо, — просто ответил я.

Не стал я объяснять Соньке, что во время секса соединяются энергии людей, а не только их тела, что вибрации магов могут ощущаться как более вкусные.

— Повторим? — спросил я и, не дожидаясь ответа Беатрис, накинулся на неё.

Девушка еле успела откуда-то вытащить свежий предохранитель. Второй раз прошло спокойнее. И образы из жизни Соньки, которые снова всплывали и лезли в мою голову, получалось отогнать значительно легче.

— Есть хочется и выпить, — сказал я после, восстанавливая дыхание.

— Это мы мигом устроим, — ответила Беатрис. — Чего хочешь?

— Я бы съел чего-нибудь жареного и горячего. И коньяку.

Она натянула на голое тело своё платье и собралась в бар.

— Подожди, Беатрис, сейчас достану деньги, — собрался я было пройти к своей одежде на кресле.

— Можешь потом оплатить в баре.

— Я не знаю цен.

— Если ты будешь объедаться и упиваться сутки, уложишься в десять-пятнадцать рублей.

Я прикинул имеющуюся наличность и согласно кивнул.

Беатрис ненадолго отлучилась, а через некоторое время в дверь постучали. Я надел кальсоны и принял заказ. Большая жареная индейка, хлеб, бутылка коньяка и вишнёвый сок в графине. Я с жадностью я набросился на еду и выпивку. Хорошо! Всё-таки есть своя прелесть в простых житейских удовольствиях под названием «Вкусно поесть, сладко поспать и поглубже засадить».

— Так, Беатрис. Давай сразу рассчитаемся. Сколько я должен за пребывание с тобой?

Беатрис сидела у зеркала со стаканом коньяка в одной руке и сигаретой в другой.

— За твою ночь со мной уже расплатился Арсений Саввич. Я уточнила. Он тут частый гость и постоянный клиент.

— А где он сейчас?

— Вроде бы у Жолин. Чаще всего он проводит время с ней. Конечно, бывает, изменяет ей и пробует новеньких. Но это редко, — буднично рассказывала гетера о тонкостях платного промискуитета.

Всю ночь до рассвета мы предавались любовным утехам. Изредка прерываясь на перекусить и выпить. Рано утром, слегка пошатываясь от алкоголя и от выброшенных сил, я оделся и выбрался из комнаты в коридор. На прощание послал воздушный поцелуй жрице любви. Она с улыбкой его поймала. Было видно, что она удовлетворённая и одновременно уставшая.

Внизу в зале было почти пусто. Пара явно нетрезвых солдат в мундирах спали прямо за столом, громко храпя. Смог над столами уже рассеялся. Двери были приоткрыты, сквозь них внутрь падал уже дневной свет. Бармен протирал стаканы.

— Уважаемый, — обратился я к виночерпию. — Со мной был Арсений Саввич, такой рыжеватый мужчина. Не знаете ли, где он?

— На втором этаже. Комната направо. Там номер три на двери.

Я снова поднялся наверх и громко постучал.

— Арсений Саввич, вы здесь? Уже утро! Где бы нам спокойно поспать?

За дверью послышались шум и возня. Потом приоткрылась щёлка, появилось лицо помещика. Оттуда дохнул мощный запах перегара.

— Аа, Андар! Хорошо, что пришёл, а то я уже прикемарил. Как всё прошло? — с ехидной улыбкой спросил Арсений. — Ладно, потом расскажешь. Дай мне пару минут, я оденусь. Здесь в соседнем крыле есть нумера, где можем перекантоваться, вздремнуть.

Я подождал в коридоре, пока купец оденется. Потом мы прошли через улицу к неприметному входу с торца здания. Свежий воздух после ночи в борделе казался волшебным и пьянящим. Сбоку здания действительно было несколько свободных комнат для гостей. Арсений Саввич оплатил день двухместного номера с большой кроватью. Хотелось спать. Помещик явно разделял моё желание. Мы только разделись, упали на кровать и тут же заснули. Арсений Саввич даже опередил меня на мгновения: когда я проваливался в темноту, то успел услышать его громкий мерный храп — храп удовлетворённого и расслабленного во всех отношениях солидного купца.

***

Проснулись мы только к вечеру. Отправились в кабак, где и продолжили вчерашний кутёж. На вторую ночь я выбрал женщину постарше, с немного узким разрезом глаз. Видимо, кто-то в роду был из азиатов. Представилась она как Вэн-Линг, что означает «очищенный нефрит». С её слов, корни её предков тянутся из Поднебесной Империи. Из Поднебесной, так из Поднебесной, пусть будет так.