Осенние (СИ) - "Джиллиан"
— Алёна…
А я поспешно гладила его по спине, по плечам и восторгалась двигающимися под моими пальцами кожей и мышцами сильного тела. И одновременно ловила губами его рот, жарко выдыхающий какие-то плохо различимые ласковые слова, потому что это мои слова, для меня, как и его рот теперь — моя собственность! Пусть стороной и слышала: «Моя, моя…» А тело выгибалось от бушующего внутри сладкого ада, горячего и вынуждающего плакать от восторга! И слышала шёпот Кости уже неразличимым, но взрывающим до самых глубин!..
… Лежала, вмятая его тяжёлым телом в мягкую постель, в полусне, растёкшаяся под ним, но отчётливо чувствующая, что он ещё не спит. Успели сбегать в ванную комнату, где пытались, хохоча, мыть друг друга под душем. Попытка не удалась. Потом вернулись в спальню — была попытка просто полежать, поболтать. Не удалось…
— Костя…
— Я сказал, что люблю тебя?
— Не помню. Но я тебя тоже люблю… А почему ты сказал, что квартира теперь наша? — сонно спросила я.
— Когда ты выйдешь за меня замуж, мы будем жить здесь, — пробормотал он над моим ухом. — Тебе здесь нравится?
— Нравится. А откуда…
— Алёна, я не спал сутки. Давай всё завтра?
— Давай…
Минуты я слушала его дыхание, которое становилось всё бесшумней, а потом заснула сама.
22
До вчерашнего дня я часто, пусть и мельком представляла, как это будет: Костя сделает мне предложение — и мы станем семьёй. Его дед как-то раз презрительно спросил у меня: «Поженитесь — собираетесь у его матери жить?» И, если до этого его пренебрежительного вопроса я не думала, где именно мы будем жить, тогда же, размышляя о нас, тоже мимолётно решила: у меня! А что? Моя комната на двоих — при том, что Костя пропадает на работе (ну трудно поверить мне, что он не будет работать!) целыми днями, это же огромное помещение! Проживём! И в не такой тесноте люди живут — и ничего живут. Главное — любить друг друга…
… Проснулась. Если б не лежала лицом к окну, даже не поняла бы, что на улице по-утреннему забрезжило. Встать и не пыталась: тяжёлая рука, лежавшая на моём плече, по-хозяйски придавила меня. Впрочем, и лежала я — почти под Костей. Он как будто во сне засомневался, что я буду спать рядом до упора, пока он сам не проснулся, и, явно чтобы не сбежала, запихал меня почти под себя. Так что я очутилась в тесной, горячей, но уютной пещере. Но мне и этого хватило: поняв ситуацию, я выпростала из-под одеяла руку и снова уснула, переплетя свои пальцы с его тёплыми, лежащими перед моим лицом, благо тянуться не надо.
Проснулась в следующий раз — можно уже разглядеть многое в утреннем свете, хотя по углам ещё таится тёмная мгла. Хм… И полегче как-то. Осторожно повернув голову, обнаружила, что Косте стало жарко: сейчас он лежал на животе, вытянувшись в струну и чуть задевая меня горячим телом. Задевая… Я уже полностью проснулась, чтобы попробовать прислушаться к его дыханию. Спокойное и глубокое. Значит, спит хорошо. Мягким, длинным движением я выползла из-под одеяла и сразу встала на ноги. Замерла, оглянувшись. Спит. Нет… Пошевельнулся. Мои губы сами разъехались в улыбке: Костя вздохнул во сне и перевернулся набок, полностью лёг на моё место. Спал он — полузакрытый одеялом. Наверное, замёрз, вот и потянуло его на гретое место.
Я присела на корточки — посмотреть на него. Расслабленного, одновременно мягкого и колючего… Господи, какой же он… мой! Любимый…
Так захотелось вернуться к нему под бочок!..
Но сообразила посмотреть, в чём таком я оказалась. И… Пришлось прикусить палец, чтобы не рассмеяться вслух: в какой момент и кто из нас сообразил вчера напялить на меня его футболку?! Нет, как часть ночного гардероба подойдёт, конечно. Особенно если учесть, что подол этого одеяния закрывает мне колени!.. Мало того. Футболка была такая большая, что постоянно и весьма сексуально съезжала набок, оголяя моё плечо.
Снова пришлось вцепиться в палец — смешливость одолевала нешуточная.
Успела обойти кровать и с облегчением (не проснулся!) приблизиться к двери, как услышала за спиной хриплое спросонья:
— Куда-а? А ну назад… Спать!
— Я быстро! — уверила я его, с трудом удерживаясь от смеха. — В туалет! И назад.
— А-а… — понимающе пробурчал он, и взлохмаченная голова (глаз он так и не открыл) снова опустилась на подушку.
С минуту я снова сосредоточенно прислушивалась к его дыханию — убедиться, что уснул. Всё. Можно бежать. Шаг за порог — и осторожно, чтобы не грохнуть, прикрыла дверь за собой.
Так… Я боялась, что без ковра босые ноги на полу будут мёрзнуть. И даже не вспомнила, как не чувствовала холода, когда вчерашней ночью бегали в ванную комнату. А здесь, оказывается, вон что. Присев на корточки, я погладила ладонью короткий ворс необычного покрытия на полу. Не забыть бы спросить у Кости, что это такое.
Тихонько, накинув поверх Костиной футболки с трудом найденный в ворохе наших вещей свой шёлковый жакетик, я прошла коридор и оказалась в большой комнате — той самой, проходной. Так. Один из выходов ведёт к прихожей. Это я помню. Оглядевшись, я вспомнила, что через эту же комнату можно пройти к ванной комнате. Может, и кухня с той стороны?
Мягко ступая по упругому ворсу покрытия, я вышла в прихожую. Прошла несколько шагов. Ага. Вот ванная комната. И улыбнулась. Кухня, кажется, тоже здесь — если идти дальше, до двери в конце коридора.
Не угадала. Нашла ещё одну комнату, но не кухню. Поскольку дверь здесь была прикрыта так, что оставался узкий просвет между нею и косяком, я заглянула в комнату. Громадная, пустынная. Только компьютерный стол и стул. Оглянувшись, чтобы Костя не застал врасплох, я неуверенно вошла. Одно окно. Прикинув, я подумала, что эта комната, небось, персональный кабинет Кости. Здорово. Надо бы сюда ещё мебели и… Среди строгих расцветок скудной мебели внезапно мелькнуло что-то яркое. Я подошла к столу. И радостно вздохнула: он поставил в рамку для фотографий один из моих рисунков, которые я пересылала ему по Интернету! Тот, где мы вместе! А потом нашла ещё один — тот, который ему очень понравился и который я подписала «Человек-осень»!
Много ли мне для счастья надо!!
Улыбаясь, я вышла из кабинета.
Ходить утром по пустой квартире, постоянно думать, как бы не потеряться в ней — это ощущение из тех, что испытывает человек в незнакомом городе. Один раз я остановилась в коридоре и подумала: а если я и в самом деле не найду комнату-спальню, прибежит ли Костя на мой крик: «Ау! Я потерялась!»?
Кухню с трудом, но нашла. Прикинув примерное расположение комнат и прыская от смеха в кулачок (и правда — не заблудиться бы!), я дошла снова до проходной комнаты и пошла к другому, не сразу обнаруженному коридору. Не кухня, а мечта — решила я, с порога оглядывая единственный старенький стол, в ящичке которого нашлись ложки, вилки и ножи. Рядом со столом три стула, а напротив, у стены — громадный, солидный в своей громадности и гордом одиночестве холодильник. Шкафов с посудой не нашла, как ни искала. Правда, в раковине нашлась мытая посуда. Но это меня уже не интересовало.
Подойдя к холодильнику, я осмотрела его содержимое. Похихикала: одна полка заставлена как раз пустой посудой — самой разнородной! Ни одна тарелка, ни одна чашка не повторялась! И все разнокалиберные… А на других полках… Кажется, Костя предполагал привезти меня сразу сюда. Холодильник был набит и готовыми блюдами, которые только разморозить, и продуктами, из которых надо готовить. Прекрасно. Запомнив примерный набор блюд для завтрака, я со спокойной душой пошла в спальню.
По дороге заметила ещё одну дверь из той же проходной комнаты. Изумлённая — ого, сколько тут всего! — я заглянула в неё. Абсолютно пусто. Очень просторно! И очень светло! Интересно, какое назначение придумал для неё Костя?
Остановившись перед кроватью, я некоторое время размышляла, как бы лечь так, чтобы не разбудить его.
— Ты ещё долго будешь стоять так? Холодно же, — недовольно пробурчал Костя. И откинул одеяло.
