Легенды старого Киева - Вадим Николаевич Бурлак
Повстречал его у входа в пещеру старик:
— Гей, козаче!.. Куда так торопишься? Не забыл ли прочитать молитву? А у костра с товарищами ночку провел? Не забыл присесть и задуматься: куда и зачем идешь?
Рассмеялся в ответ Павло:
— Стоит ли терять время? Раньше влезешь во тьму, раньше оттуда и выберешься на белый свет!..
Взглянул дед на казака с тревогой и покачал головой:
— Не стоит уходить в подземелье, чтобы потешить любопытство. Мать — сыра земля не приемлет подобного. Остуди свой раж, козаче, дай над собой власти холодному рассудку и ответь Богу и самому себе: куда и зачем ты идешь?..
Снова засмеялся Павло и стал крутить от нетерпения ус.
— От приставучий дед попался!.. Ступай своей дорогой! Пугай своими речами баб да ребятню! Не боялся я сабель басурманных и пик ляховых, от пуль и кинжалов не прятался. Куда задумывал идти — там и оказывался. Удача мне мостики через любые преграды стелила. Авось, и в пещерах убережет…
Сказал казак и раздвинул кусты, где начинался лаз в пещеру.
— И удача может заблудиться во тьме подземелья!.. Верно люди говорят: свой гонор страшней вражьей сабли. От залихватской гордости куда больше голов теряется!.. — произнес вдогонку старик.
Но казак уже не услышал тех слов. Сырость темного подземелья не остудила его. Он упрямо пробирался в неизвестное.
Никто не хватился Павла в первые дни. Мало ли в Киеве заезжих казаков надолго оседают в шинках, по тайным притонам с недоброю славою, по хатам с непотребными, балагурными девицами?..
Возвращение на белый свет
Приехали из Сечи друзья Павла и начали его поиски. Да разве просто так отыщешь человека в запутанном огромном подземелье?
Призывали казаки на помощь знатоков киевских пещер, но пропавший сам объявился. Вернуться-то он вернулся на белый свет, но только совсем другим человеком. Угасли былые веселье и кураж в глазах, и смотрел теперь Павло все время куда-то в сторону, вниз. Губы его беззвучно шевелились, будто нашептывал, пересказывал запорожец — то ли Богу, то ли самому себе — свою пройденную жизнь.
Поднесли ему казаки две чарки. Одну с доброй вишневкой, другую с двойной горилкой.
— Пей, Павло!.. Вмиг вся напасть пещерная с души смоется!..
— И кручина сама собой развеется…
— И очи сполохнут задором!..
Взял казак равнодушно чарку с вишневкой. Чуть пригубил и отставил. Поднес ко рту горилку, да только усы намочил и вернул товарищам. А сам ни на них, ни на выпивку не смотрит.
Переглянулись тревожно запорожцы:
— Ох, братцы, совсем дело худо…
— Где это видано, чтоб казак горилку обидел и вишневку не приветил?..
— Пропала головушка забубенная!..
А Павло уселся за стол к товарищам и безучастливо продолжал молчать, будто и не слышал их беспокойных слов.
— Что хоть видел? Что повстречал в подземелье? — попробовали разговорить его сечевики.
Пожал Павло плечами и нехотя забормотал:
— Бродил, бродил по темным закоулкам, по сырым переходам и вел беседу…
— С кем? — удивились запорожцы.
— Со всеми, кого встречал…
— Кого ж тебе там нечистая сила послала? Может, слепых скифских богов или оживших языческих истуканов? — пошутил один из казаков.
— И с ними встретился, — кивнул Павло.
— Может, тебе показали, где хранится золотой скифский меч или другие сокровища? — не унимался шутник.
Но тут же получил тычок под ребра от товарища.
— Сокровищ не видел… К вечному блужданию и размышлениям приговорила меня мать — сыра земля, — пояснил Павло. — Все оставшееся время на белом свете мне теперь блуждать, путаться, теряться и беспрестанно думать, думать, думать…
— Такого казака нечисть пещерная погубила!.. — сделали наконец вывод запорожцы.
— Пропал лихой рубака…
— Лучше уж от сабли басурманной сложить голову, чем такое страшное наказание испытать!..
Какая дума не дает покоя?
Посокрушались, посовещались запорожцы и решили просить Межигорский монастырь принять в свое лоно бедолагу Павла. Но определить его в святую обитель не удалось: исчез он тихо и незаметно.
Кинулись запорожцы искать меченного пещерным проклятием вначале в самом Киеве, потом по окрестным селениям. Но так нигде его и не обнаружили.
И возвратились казаки в Сечь с печальной вестью о пропавшем товарище. Лишь спустя месяцы услыхали запорожцы, что бродит Павло неприкаянным оборванцем по украинской земле и нет нигде ему пристанища.
Как дитя малое плутает он и на городских улицах, и в раздольных степях, и в рощах. Не глядит бедолага на встреченных людей и все думает, думает, думает…
Куда и зачем он идет? Какие горестные мысли не дают ему покоя? Что на самом деле с ним приключилось в пещере?.. Даже самые бывалые и мудрые сечевики не могли ответить.
— Все мы не без греха… И прихвастнуть можем, и любопытством не обделены, и гордыня в нас играет, и упрямства хоть отбавляй, и в пещеры киевские не раз лазили… Так почему же столь необычное наказание одному выпало?..
И на это не смогли найти ответ бывалые казаки.
Свет из подземелья
На Украине жил когда-то,
Телом бодр и сердцем чucm,
Жил старик слепец маститый,
Седовласый бандурист.
В черной шапке, в серой свитке
И с бандурой на ремне,
Много лет ходил он в людях
По родимой стороне.
Жемгуг-слово, чудо-песни
Сыпал вещий с языка.
Ныли струны на бандуре
Под рукою старика.
Константин Случеский
Средневековые артисты
Когда у славян появились первые музыканты, акробаты, дрессировщики, танцоры, песнопевцы, точно не известно.
В 583 году, по свидетельству византийского хрониста Феофана, греки захватили в плен трех славян "…без всяких железных доспехов, с одними только гуслями". Император Византии Маврикий, "…подивившись их росту и похвалив их величавую наружность, отослал их в Гераклею". Что стало потом с этими гуслярами, Феофан не упоминает.
Скорее всего, пленники услаждали слух и развлекали императора и его приближенных.
В киевских преданиях рассказывается о знаменитом поэте, певце, музыканте Бояне.
"Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслию по древу, серым волком по земле, шизым орлом под облакы", — говорится в "Слове о полку Игореве".
Согласно мифологии, Велесов внук Боян понимал язык зверей, птиц, воды и ветра и умел все услышанное от них перекладывать на музыку. Немало сложил он песен о князьях, богатырях и героях. Как говорилось в летописи, Боян "князям
